Шесть лет спустя

Яр не ответил. Развернувшись скрылся в своём кабинете, чтобы через минуту появится передо мной с кошельком и ключами от машины.

– Завтра мы улетаем. Твоя мама предупреждена, вещи она собрала тебе, они уже ждут в отеле.

Я вдруг потеряла способность разговаривать. Открываю рот и понимаю, что оттуда ни слова вывалится не может. Потому что их не было. В голове словно взрыв произошел, оставив после себя звенящую пустоту.

Стужев подхватил меня под локоть, вынуждая подняться, поднял с пола сумку и осторожно, но уверенно повел прочь из приемной.

– У нас несколько часов на сон, а завтра предстоит очень трудный день. Так что давай ты свою истерику оставишь… скажем, на следующий месяц?

Не ответила. Кому вообще нужны мои ответы? Он даже с мамой договорился, причем она мне не звонила весь день, а значит, что не беспокоится. Но остается ещё один нерешенный вопрос.

– А кафе? – спросила, когда за нами уже закрылись двери лифта.

Стужев коротко на меня взглянул, сунул руки в карманы и ответил:

– Никифоров обо всем позаботится.

И тут я вспомнила это его “Не переусердствуй только”, брошенное юристу.

Зажмурившись, я помяла переносицу, чтобы скрыть, наворачивающиеся слезы. Сегодня весь день он маринует меня неизвестностью и различными эмоциями, не позволяя самой принимать решения. Я то убить его хочу, то сказать спасибо, что меня не убил, но опять же, не знаю, что будет дальше. И если спрошу, знаю что ответа не услышу.

– Я тебя ненавижу, – призналась тихо.

Ответа не последовало. Да я и не ждала. Когда двери лифта распахнулись, просто пошла следом, как собака на привязи. Потому что мы оба знаем, что деваться мне некуда. Любое моё сопротивление лишь дает мне отсрочку на неопределенный срок, а вот уровень его агрессии по отношению ко мне пока невысокий. И пусть он таким и остается.

Я села в машину на переднее пассажирское и мгновенно ощутила знакомый запах. Бросила взгляд на зеркало и сжала зубы, увидев знакомую стеклянную бутылочку. Его вкусы совершенно не меняются, похоже.

Запустив двигатель, Стужев уверенно повел машину с парковки. Я же принялась молча созерцать мелькание фонарных столбов. Всегда любила пассажирское сидение. Можно не следить за дорогой и разглядывать людей, магазины, вкрапления природы на каменных джунглях.

– Ты даже не спросишь ничего? – выдернул меня из прострации голос Стужева.

За шесть лет этот голос приобрел мужскую грубость и хрипотцу. Он стал правильным, словно поставленным.

– Что спрашивать? – без эмоций всё-таки спрашиваю я.

– Что я делал шесть лет? Где был? Почему только сейчас появился?

– Мне это не интересно.

Оставшийся путь до отеля мы проехали молча. Когда Стужев припарковал машину, я уже настолько устала, что едва ногами шевелила. Обычно домой я возвращаюсь не так поздно и в будние дни ложусь пораньше, чтобы следующим днем быть бодрой. Сегодня меня вымотали и морально и физически.

– Слав… – вырвалось у меня.

Стужев застыл с протянутой рукой, держащей брелок от машины, чтобы поставить её на сигнализацию. Взглянул на меня с едва скрываемым бешенством, давая понять, что я совершила серьезную ошибку. Но я это и сама поняла.

– Никогда больше не называй меня так.

Я промолчала. Снова. Не хотела усугублять.

Стужев проводил меня до моего номера, предупредив, что утром мы вылетаем, и что мне не стоит покидать отель.

Ничего подобного я, конечно, не планировала, но сама возможность грела мне душу. Приняв душ и проверив собранные мамой вещи, я решила, что не буду её беспокоить уже поздней ночью. Завтра позвоню, как появится свободная минутка.

Легла спать со странной мыслью, что Стужев все держит под контролем. Было и страшно, и волнительно. Все равно что постоянно получать свежую дозу адреналина.

Сном меня накрыло мгновенно. Кажется, только голову на подушку положила и тут же отключилась. Снилось что-то беспокойное, кажется, я даже пару раз просыпалась со стучащим в перепонках пульсом. Поворачивалась на другой бок и снова засыпала, прикладывая усилие, чтобы не вспоминать, что именно мне снилось.

Ранним утром разбудил стук в дверь. В номер доставили завтрак, сообщив, что он был назначен на определенное время. Мне кажется, что это работа помощницы, нет? Удивляет меня Стужев. Слишком много заботы о той, кого нужно драть, как сидорову козу. Затишье перед бурей?

Позавтракав, я привела свой внешний вид в порядок, спрятав под слоем тонального крема темные круги. Дождалась, когда в номер постучит начальство и пошла открывать, прихватив сразу саквояж.

– Готова? – сходу огорошил Яр.

К перелету? К самолетам я страха не испытывала. Каждый полет мне давался спокойно, хотя я редко куда-то путешествовала.

– Готова, – ответила прохладно.

Стужев отступил на шаг, давая мне пройти и я не заставляла его ждать. Прошла мимо и направилась к лифту, зная наверняка, что внизу ждет машина. Иначе и быть не могло.

Буквально через час я оказалась сидящей в самолете, попивающей прохладную воду из красивого стеклянного стакана. Места были в бизнесс-классе, и я, честно-говоря, впервые летела с таким комфортом. Мне даже журнал предложили, чтобы не скучала, но я естественно отказалась, глядя как Яр что-то читает на ноутбуке. Конечно, я бы предпочла снова изучить почтовый ящик на предмет новых писем, но главный пилот самолета ясно сказал, чтобы все пассажиры перевели свои гаджеты в режим полета. С таким обычно не шутят, потому я послушно сделала, что велели, а теперь скучала с завистью глядя на некоторых.

– Бери блокнот, – заметив моё внимание, приказал шеф.

Пожав плечами, достала ежедневник и ручку.

– Записывай. Восемь ноль ноль. Восемь тридцать – заселение в номер; Девять ноль ноль – завтрак; Девять тридцать – поездка в “Иеропиль” - встреча с директором; Тринадцать ноль ноль– обед “Восход”; Шестнадцать ноль ноль – отдых; Девятнадцать ноль ноль - ужин с юристами”; Двадцать два ноль ноль - отбой. Чуть позже я скину ссылку на моё личное расписание. С завтрашнего дня ты ведешь, как рабочее, так и его.

Закончив записывать, я подняла на Стужева взгляд и серьёзно спросила:

– А что значит личное расписание?

Усмешку Ярослав не скрыл, а с ехидцей ответил:

– Мои тренировки, питание, личные встречи, не касающиеся работы, слежение за чистотой моих костюмов…

Я едва не поперхнулась на этом моменте.

– Ты предлагаешь мне трусы тебе стирать?!

Ухмылка с лица Стужева тут же исчезла. Вместо нее появилась какая-то непонятная злость, хотя злится тут я должна.

– Костюмы, Савельева! Сдавать в химчистку мои костюмы – твоя прямая обязанность!