Шесть с половиной ударов в минуту

Девушка какое-то время помолчала, продолжая переминаться с ноги на ногу, а затем прибавила:

– Я больше не могу следить за людьми в этом городе. Если сюда нагрянут с проверкой, мне несдобровать.

– Вы, Притворщики, иногда кажетесь такими смелыми, но лишь кажетесь, - промолвил парень, вертя в руках серп и разглядывая конец рукояти. – Но стоит вас немного припугнуть – вы норовите в норку сигануть.

– Мы не воины. Я не совладаю со служителями, даже самыми слабыми из них, - проскулила девушка, поправляя передник платья.

– Расслабься. Я прибыл с хорошими вестями: он сказал, что ты можешь покинуть пост, - Спустившийся почесал макушку лезвием.

Притворщица вздохнула с облегчением, радуясь, что Сайтроми решил отозвать её и не пускать в расход её жизнь. Атмосфера вокруг изо дня в день накалялась, и появление беловолосого паренька только подтверждало, что всё движется к чему-то страшному. Спустившейся не терпелось убраться со вражеской территории как можно скорее, дабы не попасть в эпицентр каких-нибудь жестоких разборок.

– Они похожи на… тушканчиков, - задумчиво протянул парень, вытягивая руку с серпом в направлении перекрёстка, по которому неторопливо брели несколько человек. – Прыг-скок. Хрум-хрум. Пережёвывают друг друга, как корешки, и упрыгивают обратно в норки, - он улыбнулся и повесил оружие обратно на пояс. – У тушканчиков ведь острые зубы, да?

– Не знаю, - растерянно пролепетала девушка, любуясь треугольным зрачком и двуцветной радужкой собеседника. Она слышала, что второй оттенок выработался в стародавние времена в качестве защитного механизма на неблагоприятную среду. Таким же образом объясняли разнообразие Спустившихся: каждый народ, живший в своей точке мира, по-своему приспосабливался к не устоявшимся климатическим условиям. Эти рудиментарные признаки сохранились у многих современных семей Спустившихся, хотя они давно потеряли свои биологические свойства.

– Когда взвешиваешь зерно, главное, не ошибиться с выбором гири, - вымолвил парень.
– Наши короли похожи на умелых торговцев, которые тасуют товары с ловкостью фокусников. Никогда не замечала? А нерадивые прохожие продолжают покупаться на одно и то же мошенничество, не замечая, как быстро они с каждым разом приближаются к разорению.

Шедший по дорожке мужчина поздоровался с Притворщицей, видя в ней обычную добропорядочную соседку. На парне он задержал взгляд и ухмыльнулся в усы.

– Что он увидел? – с любопытством спросила девушка.

– Барана с глупой мордой. Я ведь похож на барана своими завитушками и тупым лицом?

– Нет, Глядящий в Душу, ты похож на шута, прячущего за спиной нож: говоришь, говоришь, а потом как воткнёшь его по самую рукоять в слушателя.

– Он пел и танцевал весь вечер, пока не сник, уставши сильно. И умер там, в зале хрустальной, и нынче спит уже в могиле, - в глазах Спустившегося мелькнул озорной огонёк. – Потанцуем? Или дождёмся, пока от города останутся одни угли да пепел, и спляшем на костях?

– Нет, что ты! – воскликнула Притворщица, отстраняясь от говорившего, будто только узнала, что он болен чем-то заразным. – Я лучше пойду!

Потеряв к девушке всякий интерес, как только она засеменила в противоположном направлении, парень прошептал под нос:

– Ты слишком добр к ним, Сайтроми, - он знал, что его слова будут услышаны.

И резво, почти вприпрыжку, не думая о том, насколько спятят прохожие, когда увидят столь безумное зрелище, Глядящий в Душу закружился на месте.

Глава 12.2

Точка на карте

Байонель… До чего живописное название для небольшого городка на острове. Не завидую я этим поселениям, ютящимся в отдалении от материков. К ним всегда возникает множество вопросов, на которые жители уже устали отвечать. Что, Вы с острова Паттони в Северном море? Да что Вы говорите! А оно к какому Королевству принадлежит, разрешите спросить? И так каждый день! На месте несчастных поселенцев я бы уже давно прибила ко лбу табличку и ходила бы с ней, не снимая.

А все проблемы из-за банальной неспособности королей договориться о разделении границ. Столько живут, а всё никак не придут к согласию, точно дети! С крупными землями, конечно же, проще, а с мелочью вечно какие-то проблемы.

Если мои знания в областях географии и истории меня не подводят, почётное тысячелетие назад воющие правители под бдительным надзором старейшин Lux Veritatis пришли к единому мнению. Заключалось оно в том, что одной королевской семье под контроль отдавался ровно один материк и парочка ближайших островов. А поскольку материков на Верхнем этаже четыре, то и королей в конечном итоге должно было остаться столько же. Естественно, на тот период времени желавших править было значительно больше, но всеобщий ужас перед устрашающим врагом, интриги и давление Lux Veritatis сократили их до нужного количества. Таким образом, самый крупный материк, Натанель, достался семье Олоньи-Берг, и с тех пор их потомки передают престол от отца к сыну. Две средних земли, располагавшихся прямо под Натанель, люди любовно называли разделившимися близняшками, которые до расхождения соседних литосферных плит являли собой единый материк. Теперь же это были Лотуангэ и Ролуангэ. На первом расположилось Королевство, принадлежащее семье Роперри. Они придерживались матриархата, и подданные других правящих династий распускали сплетни о том, что из поколения в поколение священную диадему с бриллиантами нацепляла на голову очередная мегера. Правители Ролуангэ оказались менее избирательными и сажали на трон то королей, то королев из династии Тирганетт. Когда-то, ещё в детстве, я с удовольствием зачитывала вслух дворцовые истории и превращённые в сказки сплетни о правящих семьях. Они были мне ближе легенд древности и религиозных нравоучений, потому что герои этих историй всё ещё находились в этом мире. Они были рядом, в отличие от Шести королей Нижнего этажа и их «страшных» подданных-демонов, и увидеть хотя бы одного человеческого правителя казалось проще, чем Спустившегося за всю свою жизнь.

Королева Амалии Роппери была моей любимицей. О ней ходило множество баек, в основном негативного характера, но мне всегда казалось, что правительница Королевства Лотуангэ поступала мудро, избегая провокационных предложений и, по возможности, миря своих соседей. К сожалению, она умерла семь лет назад, упав с лошади во время прогулки. Я тогда уже смотрела на мир через мутную пелену безразличия и отчаянья, а потому восприняла новость о гибели кумира детства с завидным равнодушием. Однако сейчас, воспрянув духом, могла подумать, что же для людей значила такая светлая и сильная личность как Амалия. И значила ли вообще что-то…

Люди приходят и уходят, увядая, как цветы. Они уступают место другим. Эту истину Сайтроми слишком хорошо вколотил в мою маленькую головку, и я не могла так просто избавиться от неё. Хотя у меня не было права так безразлично относиться к человеческим жизням, ведь я, подобно им всем, тоже когда-нибудь сгнию в земле. Не являлась бессмертной, как мой отец, и не могла примерить на себя костюм стороннего наблюдателя, которого вся эта кутерьма со смертью ни разу не касается.

И четвёртым, самым маленьким материком, был Хатостро. Казалось бы, правитель расположенного на нём Королевства должен быть вечно обиженным человеком, ведь его обделили землёй. Действительно, если посмотреть на Хатостро, то можно было заметить, что он почти в два раза меньше Лотуангэ или Ролуангэ, которые, в свою очередь, уступали Натанели в полтора раза. Король столь некрупного владения должен был возроптать и обозлиться на соседей, а затем, нарушив перемирие, пойти на них войной. Но этого не происходило. Ни разу за тысячу лет. И заслуга эта лежала всё на тех же мудрых старейшинах Lux Veritatis – истинных правителях человеческого мира. Эти хитрецы расположили резиденцию своего могущественного ордена в самом маленьком Королевстве, тем самым возвеличивая его, придавая ему значимость в глазах всех остальных. Пусть хоть кто-то посмеет сказать, что король Антуар правит жалким огрызком: этому глупцу тут же объяснят, что земля, носящая на себе священную силу Церкви, тоже, в каком-то смысле, священна. А это искупает всё.

Раньше я обожала географию и историю, жить без этих наук не могла. Юдаиф напомнила, насколько они мне дороги, снова пристрастив к обучению, но что-то во мне продолжало сопротивляться веянию прошлого. Нельзя вернуться назад, я это осознавала, но, двигаясь вперёд, мне всё-таки хотелось потащить за собой хотя бы часть прежнего багажа. Без своих пристрастий и увлечений, сформировавшихся в детстве, я никто. Пустышка, нацепившая облик некогда оптимистичной девочки Умфи. Как же мне научиться гармонировать в душе столь разные половины?