Шесть с половиной ударов в минуту

Это было прямолинейно и грубо, и женщина, резко выпрямившись, одёрнула подол белого накрахмаленного платья, развернулась и зашагала прочь с видом оскорблённой королевы. Гаррел проводил её равнодушным взглядом и вернулся к чтению, а потому не видел, как дамочка подскочила к его отцу с жалобами. В этот раз в поисках новой жены господин Лонденол выбрал излишне истеричную подругу. Едва ли она долго продержится, с иронией подумал мальчик. Оно и к лучшему. Он устал от этого глупого конкурса, который устроил его утомлённый одиночеством отец.

Книга была интересней реального романа. Страницы повествовали о том, как отважные рыцари прошлого тысячелетия сражались с древним злом. Тела их товарищей застилали поле брани, воздух был пропитан запахом крови, но выжившие держались из последних сил. Картина давила на них психологически, но они не пускались наутёк. Они были настоящими воинами. Но Гаррела не восхищали ни стойкость их духа, ни боевые навыки, ни самоотверженная жертва ради защиты Королевства. Он видел в них людей пускай и крайне важных в любой битве, но людей, которых использовали в качестве инструмента другие люди. И вот эти другие, стоявшие в тени, руководившие на безопасном расстоянии, и возбуждали интерес мальчика.

Господин Лонденол жестами успокоил разгорячённую кандидатку в жёны. На лице у него была написана усталость: то ли из-за потока взволнованных речей женщины, то ли из-за нескончаемого конфликта между невестами и сыном. Мужчина не мог понять, почему неугомонный отпрыск не смирится с тем, что его отец старается не только ради себя, но и ради него, глупого юнца.

– Сыграйте вальс, - попросил он женщину, зная, что только музыка утихомирит её.

Она согласно прошествовала в сторону фортепьяно, и скоро по залу разлилась неторопливая мелодия. Клавишные инструменты были вторым её коньком.

Сидевший на стуле в углу Гаррел почувствовал, как на него пристально смотрят, и оторвал взгляд от страницы.

– Я думал, мы договорились, - глядя на него сверху вниз, сказал мужчина. Он поглаживал пшеничные усы, что всегда выдавало его волнение. Серый фрак в кои-то веки имел опрятный вид, что говорило о появление женщины в доме. – Я понимаю, что последние несколько лет выдались нелёгкими… Смерть твоей матушки, переезд, проблемы со средствами…

Господин Лонденол не понижал голоса, зная, что увлечённая фортепьяно гостья всё равно не услышит их разговора. Мужчина смотрел на сына и изумлялся, когда тот успевал так быстро расти. Ему мерещилось, что он вообще никогда не поспевает за ним, и жизнь Гаррела проходит в стороне от него.

– Но мы обещали друг другу держаться.

– Я держусь, отец, - заверил его мальчик, не меняя бесстрастного выражения лица. – Я живу, как жил бы, если бы всех этих недоразумений не случилось. Я учусь, помогаю по дому…

– А ещё ты невесел и необщителен, - господина Лонденола начинало беспокоить, что у сына не было друзей, но он был слишком занят своими проблемами, чтобы обдумывать ещё и эту.
– Пожалуйста, хотя бы с моими знакомыми будь вежливее. Не груби им.

– Если ты о госпоже Ненс, то я не грубил ей. Я сказал ей правду.

– Правда тоже может быть обличена в грубую форму.

– Хорошо, отец, я понял. Прости меня.

– Не у меня нужно просить прощения. Извинишься перед госпожой Ненс, - с этими словами более-менее успокоенный отец пошёл прочь с чувством выполненного долга. А что он ещё мог сделать? Он не умел и не знал, как подойти к сыну, и нуждался в помощнике, который взял бы воспитание ребёнка на себя. Поэтому поиск невесты был таким необходимым делом, убивающим сразу двух зайцев.

Гаррел с облегчением подумал, что хотя бы в этот раз отец не читал лекции о том, как он старается найти мальчику новую маму. Новую… Вот это и был камень преткновения. Не нужна ему новая мама. Гаррел ждал, ждёт и будет ждать возвращения своей собственной. Пусть ему уже тринадцать, он не переставал верить в чудеса. Даже когда творцы чудес сказали ему, что невозможно вернуть к жизни умершего, мальчик не сдался. Но сам он не мог ничего поделать, кроме как учиться, учиться, вбирать в себя информацию, как корзинка, в которую сыплют всё больше горстей ягод. И надеяться.

Среди тех дамочек, которых отец приводил в дом, встречались по-настоящему милые и добрые женщины. Они с теплотой относились к маленькому «учёному», дарили ему гостинцы, рассказывали интересные истории. Некоторые были достаточно умными, и любознательный мальчик не скучал в их обществе. Но всё это было не то. Ни одна из них даже близко не вставала рядом с тем прекрасным образом настоящей матери, который залёг в сознании Гаррела. Они не могли конкурировать с этой иконой, с этим божеством, приходящим ребёнку в радужных снах. Все эти женщины были из плоти и крови, в отличие от преследующего мальчика призрака, и ни одна из них не способна на те обожание и тепло, что дарят матери родным детям. Гаррел не мог объяснить это словами, но он чувствовал сердцем. И потому его так злило, что отец продолжал бесполезные поиски. Даже если господин Лонденол найдёт себе идеальную невесту, он никогда не отыщет сыну идеальную мать. В этот раз убить двух зайцев не получится.

Единственный, кто сумел приблизиться к созданному мальчиком образу, была та незнакомка на дороге. Несмотря на внешний холод и отстранённость, она одним лишь прикосновением внушила Гаррелу спокойствие и чувство защищённости. Как жаль, что отец больше не заговаривал о ней, будто это была запретная тема. Мальчик даже посоветовал искать жену среди монахинь – дай Терпящая, чтобы хотя бы половина были такими же замечательными, как безымянная служительница. Но господин Лонденол только отмахнулся, заявив, что эти возвышенные монахини посвятили себя Создательнице, а до семьи им нет дела.

– Как жаль, - повторял под нос юнец. – Может, попросить увидеться с ней ещё раз? Она наверняка знает, что мне делать…

Но он не решался. За три года так и не придумал, какое из возможных желаний загадать.

Друзья Гаррела не интересовали: эти глупые мальчишки думали о банальных мелочах и не умели видеть на три шага вперёд. Они были скучными в своей недалёкости. Даже самые умные из них были ограничены какими-то рамками, будь то воспитание или навязанные устои. Гаррел думал, что, должно быть, он тоже чем-то ограничен, только не видит эти оковы, потому что привык к ним. Второй мечтой после возвращения матери к жизни была зарождавшаяся мысль о свободе. Но не той, которую воспевают в балладах и описывают в книгах. Он жаждал иметь свободный взгляд, способный подмечать всё, даже границы собственного мира и возможностей.

И снова Гаррел не мог объяснить это, только ощущал на подсознательном уровне. Он никогда не говорил о своих сложных рассуждениях, и потому даже его отец считал мальчика посредственным.

Музыка становилась всё громче и настойчивее: начиналась самая быстрая часть вальса. Женщина за фортепьяно, покраснев от усилий, почти ложилась на клавиши грудью. Её пальчики быстро перебегали с контроктавы на большую октаву. Господин Лонденол внимательно следил за ней, поглаживая усы.

Гаррел некоторое время слушал затейливую мелодию, пытаясь постигнуть глубины звучавшей композиции, и ему представлялись павшие воины, о которых он читал. Мальчик согласился с собой, что вальс как нельзя кстати подходил для иллюстрации описанной трагедии. Закрыв книгу, он тихонечко поднялся со стула и исчез за дверью. Ему надо было подумать в тишине и одиночестве.

Комната единственного наследника рода была через стенку от кухни, и его носа часто достигали все самые вкусные запахи, обитавшие там. Но в этот раз Гаррел не был голоден и с неудовольствием ухватил аромат жареной индейки. С финансами у его отца сейчас было туго, и покупка такой дорогой птицы сильно ударит по бюджету. Наверняка, это госпожа Ненс подбила его на праздничный ужин.

– Не следовало ему идти у неё на поводу. Всё равно она сюда больше не приедет, - сказал мальчик книге и, подержав её в руках ещё немного, убрал на место. Его привычка выражать мысли вслух пугала кухарку и служанку, которые считали, что это признак начинавшегося психического расстройства.