Шестой Океан

Я резко обернулся.

– Я заранее приношу извинения за всё произошедшее! – Ми выставила перед собой ладони в примирительном жесте, - будь у нас другой путь, мы бы не стали так делать.

– Не вижу в этих тварях ничего завораживающего, - твёрдо сказал я.

– А я не про них, - Ми помотала головой, - я про то, что только что произошло между вами и вашим сыном. Мы давно пытались спровоцировать подобную ситуацию, но проклятый торговец спутал нам все карты, не представляя, с чем имеет дело! – её глаза вспыхнули гневом, и это было заметно даже в скудном освещении веранды дома. Однако же, это продолжалось долю мгновения, она быстро взяла себя в руки и продолжала обычным дружелюбным голосом: - однако же, он был в своём праве.

– Не понимаю, о чём вы, - холодно заметил я.

– А я объясню, - Ми улыбнулась, - это не так сложно. И точно не сложнее той лжи, которую вы так охотно проглотили.

– Какой лжи?

– Ну как же. Про Ирдинов и Урлумов, - она продолжала улыбаться; мне же пришлось мобилизовать весь контроль над эмоциями, чтобы не двинуть ей по роже, - люди вашего поколения склонны верить всяким непонятным терминам и названиями. И большим выразительным глазам существ, которые выглядят беззащитными.

– Значит, вы подстроили…

– Конечно, мы. Собственно, ради этого всё и затевалось, - Ми вздохнула, - Дмитрий, да перестаньте злиться, наконец. Что вы, право, как ребёнок.

– Я. Не. Злюсь, - ледяным голосом ответил я.

– Давайте лучше действительно расскажу, зачем нам это было нужно? Хотите?

Она взглянула на меня испытующе. А помедлил секунду, отвечая на её взгляд. Потом кивнул.

– То, что я вам говорила на борту самолёта про торговлю – чистейшая правда, - сказала Ми, - в отличие от этой лажи про «существ, прокладывающих сети», - она снова улыбнулась, - на Земле есть две ценные, условно говоря, вещи, которые пользуются спросом по всей Сети. Первая – это кулинария.

Я невольно улыбнулся, сбрасывая напряжение.

– Зря улыбаетесь, - заметила Ми серьёзно, - это очень редкий эволюционный кульбит. Экосистема, в которой возник ваш вид, была разрушена в результате оледенения. И по всем канонам вы должны были вымереть. Однако же каким-то непостижимым образом додумались обрабатывать пищу, для которой ваши желудки не были эволюционно предназначены.

– Думаю и без кульбита до такого додуматься не сложно, - возразил я, - кулинария всё равно возникла бы. Как скульптура. Или музыка. Вид искусства, в общем.

– Типичная ошибка наблюдателя, - улыбнулась Ми, - вам кажутся очевидными вещи, которые совсем таковыми не являются. Искусства, которые вы упоминали, возникли потому и тогда, когда соответствующие органы чувств начали играть важную роль при передаче информации, тогда, когда зародился разум. У разных рас и народов, кстати, доступны произведения искусства, которые навсегда останутся не понятые человечеством просто потому, что нам нечем их воспринимать. Нет соответствующих органов. Как оценить красоту гравитационной волны? Или магнитных линий? Но ни разу ни в одной культуре ни один орган, ответственный за оценку пригодности пищи к употреблению не становился инструментом для передачи абстрактной информации.

Я про себя отметил это проскользнувшее «нам». Значит, она всё-таки человек?.. или же это продолжение игры?

– Видите? – продолжала Ми, - теперь это не кажется столь же очевидным, верно? Кулинария крайне ценна. Это целый новый чувственный мир для большинства рас.

– Но… ведь разные народы наверняка, употребляют в пищу разные продукты. Как быть с разницей в метаболизме? – спросил я.

– Тут важен принцип, - ответила Ми, - лучшие человеческие шеф-повара могут приготовить шедевр, ни разу его не попробовав, опираясь только на интуитивное восприятие потребностей того, для кого они готовят. Поэтому такие специалисты на вес золота и поэтому на Земле кулинария имеет признанный статус искусства. Чтобы искать блестящие таланты и развивать это направление.

– Ясно, - кивнул я, - но вы сказали про две вещи, которые ценны для Земли. Какая же вторая?

Ми снова улыбнулась и набрала в лёгкие воздух, чтобы ответить. Но тут её улыбка вдруг исказилась и взорвалась кровавым пузырём, обрызгав меня кровью, фрагментами кости и мозговой ткани.

Про пищевые привычки

Выстрела я не слышал. Что бы это ни было, оно убило Ми чисто и беззвучно. На рефлексах я прыгнул в сторону лестницы в надежде найти укрытие. Но, конечно же, не смог бы спастись – если бы не робот.

Он был быстр. Очень быстр. От его передвижений даже возникала звуковая волна – ощутимый хлопок по ушам. Я едва успел заметить смутную тень.

Он встал передо мной на линии огня. Его рубашка и джинсы (похоже, те же самые, в которых он был в самолёте) висели лохмотьями. Мощный торс дёргался, как от электрических разрядов.

– Отходи к дому соблюдая дистанцию. У нас меньше минуты. Сразу у них не получилось. Сейчас начнётся.

Мне, конечно, очень хотелось спросить, что именно начнётся, но я благоразумно решил сначала последовать рекомендации отойти подальше от опасного простреливаемого пространства.

Возле веранды робот перестал дёргаться. Значит, обстрел закончился. Я, признаться, почувствовал некоторое облегчение. А потом мой взгляд упал за широкую спину моего неожиданного спасителя, на город. И моё сердце провалилось в пятки.

 Над городом, как огромное солнце, вставала стена огня. Мне сложно было оценить её высоту, расстояние было слишком большим, и я не привык к местной перспективе. Похоже, тут рефракция атмосферы искажала реальный рельеф местности. Но выглядело это настолько ирреально, невозможно, что я оторопел.

– На крышу. Быстро, - продолжал командовать робот.

– Это что, ядерный взрыв? – рискнул спросить я, стараясь вспомнить, где в номере был проход на лестницу.

– Нет, - ответил робот, - это конечность существа, которое находится на орбите этого мира, - он вдруг на мгновение остановился, будто задумавшись, - вернее будет сказать, что этот мир находится на орбите этого существа.

Почему-то мне совершенно перехотелось задавать вопросы.

– Лестница тут, - робот указал на одну из неприметных дверей, - странно, что ты не зафиксировал местоположение выхода. Ты производил впечатление профессионала.

Про себя я отметил, что робот как минимум способен на иронию.

На крыше стоял небольшой обтекаемый аппарат, отдалённо напоминающий самолёт с карикатурно маленькими крыльями. При нашем появлении его корпус раскрылся, как цветок, открывая доступ в салон с двумя креслами, вполне человеческого вида.

Я занял то, которое было справа.

Когда корпус закрывался, я успел разглядеть, что огненная стена уже дошла до города. Она занимала уже четверть небосвода. Стало светло как днём, только свет этот был непривычного красного спектра. Воздух наполнялся низким, тревожным гулом.