Шестой прыжок с кульбитом

Здесь надо отметить, что ничего особенного не произошло. Худсовет всегда крайне придирчиво смотрит репертуар ансамбля, выезжающего за рубеж. На каждую песню выдается документ с подписями цензоров, именуемый «литовка». Каким бы гениальным ни казался текст, за одну крамольную строчку весь номер могли вычеркнуть безжалостно. Редко кому предлагали исправить текст. Худсовет мыслил рационально: им волю дай, они поправят, и людям потом снова собираться, что ли? Головняк и лишние хлопоты. Легче зарезать.

Исполнение номеров без разрешения запрещалось. Не то что бы под страхом смертной казни, но близко к этому. Строптивый коллектив могли просто запретить. Вычеркнуть из анналов, что, по сути, музыкальная смерть и есть. Кроме того, исполнителям выдвигалась куча дополнительных требований: от «умеренного звучания на сцене» до запрета гитарных примочек типа квакушек, бустеров и ревербов. Поведение на сцене тоже жестко регламентировались. Образцом здесь являлась статичные позы и вокальные академические манеры.

Очень хорошо, что Надежда Константиновна не пошла на судилище, отбоярилась состоянием здоровья. Это Алене респект, отговорила. Козловская хоть и ученая, но повелась на уговоры дочери, согласилась остаться в сторонке. И правильно, здоровые нервы матери — залог здоровья ребеночка.

Тем временем парторг пригладил редкие волосы и приступил к промывке мозгов. Ему не привыкать, так что возражать тут без толку. Проще расслабиться и получать удовольствие.

— Что значит симфо-рок? Придумают же, даже слово само нескладное! А что такое «металл»? С каких пор музыка стала режущим инструментом? Так глядишь, и до жертв псевдомузыки дойдет!

Он задавал острые вопросы и не ждал ответов. Он жалил словом и жег глаголом. Да, на кафедре марксизма-ленинизма лохов не держат. Там работают мастера агитации и пропаганды. Чувствовалось, что парторг смело применяет живые примеры из ценных указаний Центра. Там, наверху, рок-музыку делили на три куска: грудку, спинку и гузку. То есть музыку разрешенную прямо, разрешенную сквозь зубы, и запрещенную. С некоторыми особенностями, конечно. Так, к группе «Битлз» относились благосклонно. По радио крутили. В «сельский полдень» объявляли: «Квартет Беатлез исполняет песню Йестердей, запевает Пол Маккартни». Печатали пластинки «жуков», одобряли каверы. Их только ленивый не исполнял, а Валерий Ободзинский прогремел на всю страну с песней «Girl» на русском языке.

С другой стороны, группа «Блэк Саббат» оказалась в числе запрещенных. В этой связи товарищ Косач упомянул тлетворное влияние Запада, идейно вредные произведения и религиозных мракобесов. Нет, я понимаю: элементы сатанизма в рок-культуре есть. Демонические облики и все такое. Но как «Черный шабаш» может мешать большевикам, которые не верят ни в бога, ни в дьявола? В микроскоп не видят, какая им разница? Нелогично.

Наконец, парторг перешел к конкретике.

— На новогоднем вечере вы исполнили несколько странных песен. Как понимать слова «я убью тебя, лодочник»?

Антон пожал плечами:

— Грустный блюз о трудностях жизни. Отлично подходит для танцев, медляк.

— Не знаю, Бережной, не знаю. О чем ты говоришь? Герой этой песни, явно неадекватный, угрожает гранатой некому лодочнику. Какая, к чертям, грусть? Это агрессия. К чему вы призываете нашу молодежь?

— Кажется, мы это уже проходили, — пожаловался мне Антон.

Мне оставалось лишь согласиться:

— Да, дежавю преследует нас. Кошмарные воспоминания вернулись.

Между тем парторг заострил новый вопрос:

— А что утверждает со сцены комсомолка Ксения Люлька? «Одиночество сволочь». Нет, одиночество, конечно, сволочь. И где-то даже сука. Но зачем так откровенно? Могла бы сказать что-нибудь о коллективизме.

— В смысле, о колхозе? — предположил Антон, обращаясь ко мне.

— А почему нет? — мысленно я пожал плечами. — Хотя так можно договориться до группового секса.

Антон прыснул, прикрывшись рукой, но товарищ Косач не слышал нашего диалога.

— Идем дальше. «Остановите Вите, Вите надо выйти». Это намек на что, Бережной? Нет, так не пойдет. Музыка должна звать вперед, к новым свершениям! — он остро взглянул на Антона и пошел дальше: — Теперь о песнях на иностранном языке. Мне тут перевели, что пела Анна Швец со сцены. Вот: «Не знаю никого, кроме тебя, кто может взволновать меня. Я всего лишь хочу танцевать с тобой».

— Обычный танцевальный номер, — не врубился Антон. — А что не так? Аня хорошо это исполняет.

— Да, хорошая девочка, и текст нейтральный вроде бы. Но припев! «Ку ка чу». Вы знаете, как это переводится?

Антон знал, но промолчал. Ибо нечего. Хочешь казаться умным — лучше промолчи. И правильно сделал, потому что парторгу удалось докопаться до сути.

— Преподаватели английского языка помогли мне разобраться. Выражение «ку ка чу» используют хиппи. На их жаргоне оно означает «всё классно, не о чём беспокоиться». Но это культурный перевод. А буквально «ку ка чу» надо понимать как «всё пофиг». Им на все наплевать, понимаешь? Это полный нигилизм, Бережной. Нет, нам такие песни не нужны. Нам вообще такое настроение чуждо!

Парторг попил воды из граненого графина, а затем неожиданно сменил тему:

— Старшие товарищи нам подсказывают, — он снова закатил глаза к потолку, — чтобы наше партбюро проявляло больше интереса к молодежи. К тому, какова политическая зрелость студентов.

— Хм… — отозвался парень. Незрело хмыкнул, лишь бы показать интерес к разговору.

— Бережной, вы будете представлять советскую молодежь в Германии! Это большая честь и великая ответственность. И мы настоятельно советуем создать в оркестре комсомольскую ячейку. После каникул соберем комитет комсомола, и выберем комсорга коллектива. Есть решение рекомендовать тебя. Справишься?

— Ну, если выберут… — промямлил офигевший парень.

Неожиданное решение. Да уж, партийное руководство не обвинишь в отсутствии фантазии.

— Кроме концертов, будут записи на радио и телевидении Германии, — значительно сообщил товарищ Косач. — А вы заявляете со сцены «Ду хаст». Какой ду хаст, друг мой? Не о злости надо петь, а о дружбе между народами.

— Но это же антивоенная песня, — возразил Антон.

Вышло не очень убедительно.

— Здесь играем, здесь не играем, здесь рыбу заворачивали, — пробормотал я.

— Бережной, вы же будущие музыкальные педагоги! — проникновенно произнес парторг. — Партия ориентирует наших студентов на серьезную, сложную музыку, проверенную временем. Поэтому программа оркестра должна быть серьезной. И решение наше такое: будете исполнять классическую музыку и русские народные песни. Всё.

Антон посчитал, что аудиенция закончена, начал поднимать. Но парторг вдруг припечатал:

— Брюки.

— Что?

— Никаких брюк на сцене! В смысле, на девушках.

— Яков Моисеич, это не брюки! — горячо возразил парень. — Это слаксы.