Шрифт:
ШИП
(мистический триллер )
Моей любимой мамочке, Ольге Фёдоровне
1.
Ветер
– Ах, напугали. Доброе утро, - она улыбнулась.
– А я вас узнала. Как...
Женщина не успела договорить. Что-то резко вонзилось ей в живот и стало проникать вовнутрь. Улыбку сменило удивление, уступившее место гримасе боли. Всё это смыла бледность приближающейся смерти:
– Вы... что это... зачем... за что?
Голос слабел и не слушался. В горле забулькало. Ноги подкосились, и серая, лишайно-пятнистая от луж мостовая встретилась с её лицом.
+ + +
Мерная тишина сонного автобуса треснула от вопля. Моментально скинувшие утреннюю дремоту пассажиры всполошились и шарахнулись от центральной площадки, где на грязном полу корчилась женщина средних лет. Только двое, молодая девушка и пожилой мужчина бросились к ней на помощь.
– Держите, держите ей ноги, - командовал мужчина, прижав женщину за плечи. Та уже начинала приходить в себя. Широко открыв глаза и тяжело дыша, она пыталась подняться. Мужчина помог ей сесть на полу, прислонив спиной к поручням.
– Что с вами? Как вы себя чувствуете?
– задавал он вопросы, рассматривая бледное лицо.
– Что? Что произошло?
– слабым голосом спросила женщина, шаря вокруг себя руками.
Мужчина осмотрелся, заметил валяющуюся в стороне дамскую сумочку и пододвинул её к пострадавшей.
– Там есть какие-то лекарства? Что вы принимаете?
– заботливо спросил он.
– Нет, нет, - женщина прижала сумку к себе, - А что собственно случилось?
– Это я у вас хотел спросить. Видите ли, я хоть и доктор, но, извините, стоматолог.
Женщина утвердительно кивнула, как бы принимая его извинения.
– Вы ни с того, ни сего закричали, осели на пол и забились в конвульсиях.
– Врач продолжал внимательно рассматривать женщину, держа её руку и нащупывая пульс, - И часто с вами происходит нечто подобное?
– Да что вы такое говорите...
– женщина выдернула руку и встала, - Я, наверное, просто заснула и увидела кошмар. При этих словах она снова побледнела, её губы затряслись.
– Ну что вы, что вы, - доктор приобнял её, поддерживая, - Думаю вам лучше выйти из автобуса на свежий воздух.
– Да, - согласилась та, - вот уже и моя остановка.
Они вышли вдвоём, а автобус с встревоженными пассажирами за запотевшими стёклами покатил, как ни в чём не бывало, далее. Облокачиваясь на руку доктора, женщина добрела до скамейки.
–
Я посижу здесь немного и пойду, - она с благодарностью посмотрела на мужчину, - мне недалеко до работы. А вы - тоже идите. Спасибо вам, - добавила она уже тише.– Да что вы, не стоит, - мужчина нерешительно топтался рядом, - Вы уверены, что всё уже позади? Может вызвать "скорую"?
– Не надо, спасибо. Я уже себя значительно лучше чувствую.
– Ну что ж, в таком случае - разрешите откланяться. Я действительно спешу - на приём опаздываю. Здоровья вам!
Мужчина галантно поклонился и засеменил прочь от остановки.
2.
– Никак не могу прийти в себя, - жаловалась подруге Елена Васильевна, - что это было, ума не приложу.
Две немолодые женщины сидели у столика, примостившегося в проходе между стеллажами.
– В первый раз со мной такое. И страшно-то как! Может это уже старость? Или болезнь какая начинается, не дай Бог...
На столике теснились две чашки, электрочайник и вазочка домашнего печенья.
– Надо бы тебе сходить провериться.
– Зойка из читального зала отхлебнула горячего чая и поморщилась, - Это может быть первой ласточкой чего-то серьёзного. Вон у Петровича-плотника, жена всю жизнь пахала, как лошадь-тяжеловоз, а потом простыла, слегла и нет человека. Так что ты того, не запускай...
– Да я и сама боюсь. Я ведь тоже по жизни с больницами дела не имела, даже не знаю, есть у меня карточка в поликлинике или нет. А тут такое... И к какому врачу идти - ума не приложу.
– Ты, главное, сходи. А там тебя определят: сперва к терапевту, а он уже на анализы отошлёт, флюорографию там, кардиограмму и всё, что положено. А потом - видно будет!
– Зойка допила чай и встала.
– И смотри, не откладывай!
– её предупреждение донеслось уже из-за полок.
+ + +
Прохожие, редкие в эти ранние часы начала трудового дня, спешили, как это принято во всех мегаполисах. Прячась от промозглой погоды в поднятых воротниках и надвинутых на глаза головных уборах, они не обращали никакого внимания на мужеподобную женскую фигуру. Лиза Неведкина, пряча трясущиеся руки в карманах удлинённого, тёмного пальто, почти бежала по бульвару. Ей хотелось побыстрее добраться до своей каморки, забиться там в угол, предварительно отмыв руки, завернуться в покрывало и забыться, отключиться от окружающего мира, жестокого и мерзкого.
Лиза не любила себя. Её не любили окружающие. Сама жизнь не любила её, ставя препоны на пути и стараясь избавить мир от Лизы, а Лизу - от него. С самого рождения всё и вся было против неё. Жизнь началась круто - с крутого падения в бездну, продолжавшегося и доныне. Даже мать (а то, что у неё когда-то имелась настоящая мама, Лиза не сомневалась) и та, скорей всего, была не на её стороне. А как по-другому можно объяснить, что она оставила кроху в роддоме и никогда, НИКОГДА более о ней не вспоминала, не искала, не навещала. Ни разу не написала даже ни строчки. А Лиза так ждала её визита, или хотя бы открытки к празднику. Поэтому дни рождения и новогодние утренники были её самым нелюбимым временем за годы, проведённые в детдоме.