Шиповник и ландыши

– Сделано. Из нее получится что-то... занимательное.

– Сделано.
– Тусклым голосом отзываюсь я. Моя месть - свершилась.
– Повелитель Всего-и-Ничего выполнил свою часть сделки. И я готов расплатиться.
– Интересно, мне придется лечь прямо на эту груду... или Посланник позволит расчертить новую фигуру?

– Нет. Твой путь еще не завершен. И те, кому ты хотел отомстить - еще ходят по земле.

– Я... я не думал...

– Мой Господин не имеет обыкновения врать. И когда он сказал "отомстишь всем" - он имел в виду именно "всех", а не "всех наемников", или "всех неблагородных". Следую тому Пути, который тебе укажет наш сюзерен, и ты еще напьешься крови остальных.

Посланник исчезает, сжимая в когтях сияющий кристалл Ловушки Душ. А я остаюсь на поляне. Наверное, мне надо вернуть маску... Но наклонившись к ручью, я понял, что я снова - Зерг из Кровавой руки, а не Сойг Безумец.

Так какой же Путь подсказывает мне Повелитель? Неужели... Заклятье Поиска сразу показывает мне, что Пророчество, высказанное перед битвой - никуда не делось. Что ж. Последуем чужому пути. Посмотрим, что из этого выйдет.

Иргард. Джайгер из дома Шиповника.

Пожаров и разрушений в городе было на удивление мало. Конечно, если бы обороняющиеся действительно были сильны и цеплялись за каждый дом - все смотрелось бы гораздо хуже, но Иргард отродясь не держал сильных отрядов, а ополчение - изрядно подзаржавело. Но все равно, верховая прогулка по районам города, подпавшим под Право Войны, представляла собой то еще удовольствие. И вопрос тут даже не в грабежах. Наемники оказались действительно дисциплинированными, а Право Войны четко оговаривало, что можно забирать, а что - нет. Так что "изъятиям" подвергались в основном предметы роскоши, без которых можно было обойтись. Хотя... район, по которому мы ехали - был довольно богатым, и вид детей, цепляющихся за дорогую игрушку, и стариков, плачущих о реликвиях рода - хорошего настроения отнюдь не добавлял. Но это было... терпимо. Встречалось и худшее.

– Бордель.
– Буркнул один из моих сопровождающих, когда мы проезжали мимо скопления солдат на одной из улиц. И правда. Приглядевшись, я увидел, что привлекало внимание наемников. В тени колоннады особенно богатого дома стояли девушки. Связанные и обнаженные. А на груди у каждой была табличка с непонятной дробью. У самых красивых доходило до одной второй.

– Что за числа?
– Кивнул я сопровождающим.

– Доля* в добыче, которую хотят за право с ней...
– Сопровождающий замялся. Хм... Не ожидал от наемника деликатности.

– Переспать?

– Да, господин.

/*Прим. автора: имеется в виду часть стандартной доли солдата. Т.е., скажем, 1/2 - это не половина всей добычи, а половина доли, которую получит новичок отряда.*/

Теперь я уже заметил, как то один, то другой наемник от "созерцания прекрасного" переходил к более активным действиям: подходил к бойцу, стоящему возле понравившейся девчонки, что-то черкал в его блокноте, хватал ее за руку и отводил в сторонку. Причем некоторые даже не видели нужды отходить сколько-нибудь далеко, "пользуя" добычу чуть ли не под ближайшим кустом.

Внезапно до меня донесся крик, раздававшийся в одном из домов.

– Идем.
– Бросил я своей охране, сходя с седла.

– Господин...
– попытался остановить меня один из них.
– Нет там ничего интересного.

– Да?
– Бросил я на него хмурый взгляд.

– То же, что и здесь. Только на улице - кобылки уже объезженные, а там - с дикой киской забавляются.

Я кивнул наемнику, имя которого так и не удосужился узнать, но сделал по-своему. Вошел в дом. Как я собственно и ожидал, ветеран был прав. Два бугая, судя по всему - из новичков, держали за руки извивающуюся и кричащую девушку. Еще один, похоже - ветеран, сидел, прислонившись к стене с радостно-отсутствующим видом. А третий как раз раздвигал дергающиеся бедра, на которых можно было заметить пятна крови.

Девушка еще пыталась бороться, хотя и так было видно, что это бесполезно. Но гордость не давала ей превратиться в безвольную игрушку в руках насильников. К сожалению, я не мог вмешаться... Зерг предупреждал меня о таком, стараясь отговорить от поездки. К сожалению, если лейтенант, скажем, в такой ситуации, мог бы просто забрать девчонку себе, то у Серебряного, тем более, такого неавторитетного, как я - были ограничения. И забрав добычу у этих хищников, я дам повод обвинить Дом в нарушении договора. Будь оно проклято, Право Войны! Так что помочь я ей мог только одним.

– Ее жизнь - ваша жизнь.
– Бросил я в пространство, и вышел из комнаты.

В коридоре я сделал охране знак остановиться, и прислушался.

– Это ..., что? Нам теперь эту ... даже ... нельзя?
– Судя по паузам в речи и неуверенным интонациям - это один из новичков. Хорошо бы они действительно поняли это таким образом, но, к сожалению, сейчас ветераны им разъяснят, что я имел в виду на самом деле. И, что наполняло меня глубоким отвращением к самому себе - разъяснят правильно.

– Ты ... и .... Серебряный всего лишь сказал, чтобы мы не за... эту ... до смерти, и не ... "ценное имущество" Дома. Понятно, ...?

– Но... господин десятник... как же нам тогда...

– Вот ... и ..., мать твою, ... на ... под ... и сверху! Передышки ей давать будем, чтобы она не .... А то нам .... Но не боись, деревенщина толстозадая. Эта ... нас всех еще обслужит!

... и ... на ... и подушкой сверху! Хоть и знал, что так и будет, но все равно на душе - гадостно. И особенно отвратно от того, что во мне начало пробуждаться что-то... что-то, чего я не хотел в себе видеть. Я не могу желать присоединиться к этим ..., не могу желать изнасиловать эту красивую и гордую девушку, которую я оставил в беде... но и не могу этого не желать. Как будто в моей душе поднялась какая-то тень... Но ведь я - не такой!

Вот в таком состоянии, практически ничего не видя перед собой я проехал еще пару кварталов... когда увидел именно то, чего я особенно боялся увидеть, въезжая в город. Еще одну девушку. Как и прочие, она была обнажена... но, в отличие от остальных - безнадежно мертва. И то, что с ней сотворили... Исколотая ножами грудь, ожоги по всему телу, лицо, превращенное в сплошной синяк... Кто?! Кто посмел?!

Как я оказался перед ней - уже не помню. Как ни стараюсь привести воспоминания в логическую последовательность - в голове только отдельные, несвязанные между собой картины.

Вот я наклоняюсь над телом. Потом - пробел. Потом - мои руки, касающиеся запекшейся крови. Сияющая темным светом пентаграмма Возврата. А дальше... Дальше на меня обрушилось мое собственное заклятье. Память крови. Хорошее заклятье. Нужное. Вот только передает оно все, что видел, слышал и чувствовал тот человек, кровь которого использована в ритуале. И, хотя многое уже исчезло, прошло стороной, было отторгнуто инстинктом самосохранения, но и прошедшего вполне достаточно, чтобы четыре лица отпечатались в моей памяти, как будто выжженные каленым железом. Я просто не смогу их забыть... по крайней мере до тех пор, пока их носители ходят по земле.