Шизофрения
Шрифт:
— Я ее поила, кормила, а она приходит ко мне, когда дома меня нет, без спросу все полотенца перевешивает, зубную пасту прячет, туалетную бумагу себе отматывает. Силы моей нету, — смахнула слезу. — Вот так и коротаю дни одна, а дочери все не до меня…
С туалетной бумагой маман немного переборщила, поэтому случайная союзница ретировалась, опустив голову.
— Мамаша ваша? — негромко спросил мужчина, сочувственно улыбаясь.
— Ну да, — усмехнулась Александра. — Об этом уже весь магазин знает. А я — дочь-злодейка. Вы ж слышали. Великая актриса в ней умерла. Точно умерла, — громко повторила она, пристально глядя на страдалицу.
— А-а, — немедленно подхватила та тему. — Чтоб я умерла, хочешь?
«Да ты уже двадцать лет грозишься!» — хотела сказать Александра, но промолчала и решительно направилась к кассе…
На свежем воздухе маман немного поостыла и даже попросила сходить с ней в сберкассу за пенсией.
Александра сначала хотела отказаться, но потом решила, что горькую чашу лучше пить сразу, а не цедить маленькими глоточками несколько дней, хотя и высказала сомнения в том, что пенсию уже начислили. Но маман была решительно настроена получить именно сегодня.
В сбербанке, как обычно, народу было много. Пенсии выдавали два операциониста. Пенсионерка встала в хвост очереди, туда, где людей было поменьше. Минут через двадцать сотрудница банка сообщила, что деньги на счет еще не поступили. Отведя Александру в сторонку, мама скорбным голосом по секрету сообщила, что «эта фифочка — злая и ей никогда не нравилась» и предложила встать в очередь к другой сотруднице, которая «добрая и всегда ей пенсию дает». Доводы и возражения Александры она проигнорировала. Еще через двадцать минут, снова получив отказ, рассерженная старушка с воплями: «Они все здесь сговорились и денежки мои пенсионные крутят!» — попыталась устроить революционный митинг, но попытка была решительно пресечена «дочерью-злодейкой», вытолкавшей бунтарку на улицу…
…Наблюдая, как мать, прикрывая замок телом, отпирает дверь квартиры, Александра размышляла, уйти ей, или все же попытаться приготовить старушке обед.
— Входи уж, — примирительно сказала маман, распахивая дверь.— Только в доме ничего не трогай.
— Ну, что ты, мамочка, как ты могла подумать? — воскликнула Александра и, пройдя на кухню, открыла холодильник, чтобы положить туда продукты.
— Зачем это ты в мой холодильник залезла, а? Что тебе в нем надо? — немедленно услышала она окрик.
— Мам, я продукты кладу. Твои продукты — в твой холодильник, — голосом терпеливого психотерапевта пояснила она.
— Ладно, — смилостивилась маман. — Клади, но закрыть не забудь! — приказала она.
Про приготовление обеда Александра решила не спрашивать. Уже знала ответ. Предложила помыть ванну и туалет перед уходом и даже успела сделать шаг в направлении санузла.
— Нет! — мать подскочила со стула. — Не надо! Я бумагу только вчера новую повес… — все же осеклась она под взглядом дочери. — У меня хоть сил и не осталось, но себя обслужить сама смогу, — добавила гордо…
По дороге домой Александра соображала, как помочь мамуле. Таблетки, которые она приносила, та воспринимала, как отраву. Показаться врачам — дочь в этом качестве она всерьез не воспринимала — тоже отказывалась, бурча себе под нос что-то про «врачей-убийц» и «прозорливого товарища Сталина», который бы порядок навел. Мать она не осуждала и не винила. Слишком стремительно изменился окружающий ее мир. Быстрее, чем старики — люди привычек, смогли адаптироваться к переменам. По привычке надеются на государство, которому посвятили всю нелегкую трудовую жизнь. Несгибаемое поколение строителей коммунизма — простодушное, прямолинейное, немного наивное, но по-своему привлекательное. Остатки совсем недавно новой, а теперь уже бывшей исторической общности — великого советского народа. У них — только два цвета: черный и белый, точнее, красный и все остальные.
Жили стоя и умирают стоя. «У советских
собственная гордость», — вспомнила когда-то прочитанную строчку из стихотворения…В бесснежную новогоднюю ночь в Москве и Подмосковье канонада не прекращалась до утра. Продолжилась на Рождество и старый Новый год. В сером небе мегаполиса, расцвеченном всполохами фейерверков, сгорели сотни миллионов газо-нефте-лесо-долларов, часть из которых чудесным образом на другом конце света материализовалась в китайские юани…
На экранах телевизоров до боли знакомые попсовые лица старательно веселили друг друга и подсчитывали в уме бабки, «срубленные на Новогоднем чесе»…
На частном концерте спел несколько песен популярный западный певец. Три миллиона долларов, полученных от продажи российской нефти, снова вернулись на Запад…
Куршевель не смог вместить всех российских любителей зимнего отдыха, которые за пару недель от католического до православного Рождества повеселились на славу, легко потратив на вечеринках в Европе очередной миллиард долларов, полученный в основном от взяток и продажи природных ресурсов…
Русские паломники паковали чемоданы, чтобы в Рождественские праздники встретить восход солнца в Египте на горе иудейского пророка Моисея…
Новостные программы захлебывались сообщениями о происшествиях и жизненно важных для россиян чрезвычайных ситуациях: пожаре на нефтеперегонном заводе в США, автомобильной аварии на горной дороге где-то в Латинской Америке, напряженных поисках группы альпинистов, которые по собственной воле отправились штурмовать очередную вершину и теперь должны были быть спасены за счет налогоплательщиков-неальпинистов…
Размер золото-валютных резервов страны увеличился до новой рекордной отметки, и компьютерщики Федеральной Резервной Системы США с удовольствием приплюсовали новые цифры к электронной записи на корреспондентском счете Банка России …
Федеральная Резервная Система с удовольствием прокредитовала свои банки…
Свои банки с удовольствием разместили депозиты в дочерних структурах в России, которые выдали небывалое количество потребительских кредитов…
Россияне с кайфом потребили «чужие» кредитные деньги, не очень заботясь о том, что их когда-то придется отдавать…
Казненный иракский диктатор насмешливо поглядывал на своих палачей… Уже сверху…
Пенсионеры на скопленные деньги смаковали газированный напиток с гордым названием «Шампанское», изготовленный не во французской провинции Шампань…
Ребятишки в детских домах прижимали к себе игрушки, полученные от благотворительных организаций и милосердных добровольцев…
У бездомных детей игрушек не было вовсе…
Стаи чиновников вожделенно поглядывали на тушу нового федерального бюджета… Муниципальные чиновники мысленно разделывали свои тушки…
Первого января в Москве снова пошел дождь…
Долгожданный снег валил третий день подряд, неистово и щедро замазывая город белой дымчатой пеленой и заставляя встревоженных автомобилистов жадно вслушиваться в прогноз погоды, напоминавший сводки Совинформбюро с фронтов Великой Отечественной войны. Все новые и новые отряды вооруженных лопатами и скребками трудолюбивых дворников, прибывших в Москву на подмогу с родины Хайяма и Рудаки, усиленные механизированными снегоуборочными средствами, шли на передовую, силясь одолеть бесчисленную небесную рать. Природа будто старалась отыграться за слякотный Новый год и наказывала легковерные городские деревья, возомнившие, что зимы не будет вовсе; превращала в сахарные трубочки ветки, покрытые безрассудно вылупившимися почками; грузными шапками снега пригибала к земле мохнатые лапы елей в парках и превращала в снежные холмики, заночевавшие на улице машины.