Шизофрения

Вторая ниша. Как она здесь оказалась? Зачем? Невероятная скорбь, будто сердце вырвано из груди. «Никто никогда не любил тебя так, как я», — застучала в висках боль непоправимой потери. Никто. Никогда. Какие страшные слова. Чьи-то глаза внимательно наблюдают за ней… Столик у окна кафе с видом на бульвар… легкая занавеска, колышущаяся от сквозняка… дождь за окном… терпкий глоток похожего на кровь вина… «…а если будет вред, то отдай душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, ушиб за ушиб».

Нестерпимая боль в груди, будто от удара, и… падение, бесконечное падение… «Смерть — за смерть?… Я всегда рядом… Всегда… Сумей только узнать меня… Кто это сказал?»

Александра открыла глаза. Серые спирали дымка щекотали ноздри. Рядом в позе лотоса, положив раскрытые ладони на колени и подставив лицо утреннему солнцу, прикрытому сероватой дымкой, сидел человек с бледным лицом и бритым черепом. Его глаза были прикрыты. «Порфирий», — пришло в голову неожиданное имя. «Какой Порфирий? Кто такой Порфирий?»

Онуфриенко издал громкий стон. Стон нарастал, перейдя в протяжные звуки, похожие на мычание и сложился, наконец, в звук «О-о-ом-м-м».

«Этот стон у нас песней зовется», — некстати вспомнила она строчку из стихов Некрасова. — А может, он отсидел ногу и ему нужна помощь, чтобы подняться?» — она даже хмыкнула, представив, как помогает скрученному Онуфриенко выбраться из позы лотоса.

— Вы вернулись, — открыв глаза, то ли спросил, то ли сообщил он, легко поднимаясь на ноги.

Она не стала спорить.

— Ну, похоже, теперь вы готовы, — заявил он, бросив испытующий взгляд на Александру.

«К чему?» — хотела спросить она, но передумала и важно кивнула, соглашаясь.

— Как вы догадались, к чему? — спросил он, направляясь в сторону лестницы вниз.

— А я мысли научилась читать, — небрежно заявила она, последовав за «учителем». — После медитации открыла в себе новый дар, — решила сделать ему приятное.

Онуфриенко даже приостановился и спросил изумленно:

— Мысли, значится, читаете? Ну, и что я вам сейчас собираюсь предложить?

Александра многозначительно закатила глаза.

«Свежий лаваш, брынза, зеленый салат и… — пронеслось у нее в голове, — …которые этот негодяй, скорее всего, даже не купил».

— Почти угадали, — кивнул Онуфриенко. — Будем завтракать…

Александра легковерно заулыбалась.

— … после того, как сходим в пирамиду, — продолжил он. — Надо торопиться, пока народу немного.

— Может с собой еду возьмем? — все-таки поинтересовалась она. — По дороге перекусим, а?

— В пирамиду надо идти не отягощенными земной пищей! — поучительно заявил Онуфриенко. — Иначе — рискуем не услышать великую царицу пирамид, как называли Исиду древние египтяне. Водички хотите? Водичку можно попить.

— Пока не хочу, но с собой обязательно возьмите, чтобы в лицо побрызгать, когда я в голодный обморок упаду! — пробурчала она.

* * *

Поднятый шлагбаум на другой стороне площади гостеприимно приглашал туристов приобщиться к тайнам Сфинкса и пирамид. Солнце, светившее в затылок, еще не рождало жару, а пока просто приятно пригревало. В этот ранний час посетителей было немного. Шумный поток туристов еще доедал европейские завтраки в гостиницах. Погонщики верблюдов весело переговариваясь и, лениво постегивая плетками важных, неторопливых животных, занимали исходные позиции. Из окон кафе доносилась негромкая музыка и пахло едой. Двое мальчишек весело перекатывали ногами пустую жестяную банку, царапавшую утреннюю тишину легкомысленными звуками, несовместимыми с величием последнего сохранившегося чуда света.

— Значится, так, — Онуфриенко решил, не теряя времени, подготовить Александру, бросившую прощальный взгляд на манящие двери кафе, к ответственному мероприятию. — Рассказывать о пирамидах и Сфинксе можно часами, да и то скороговоркой. Информацию из путеводителей про миллионы каменных глыб по две с половиной тонны каждая вы, конечно, прочитали. Поэтому высоту, массу и прочие интригующие любознательных туристов штучки наверняка знаете. Отмечу лишь некоторые детали. Во-первых, все значимые гробницы и пирамиды располагаются на западном берегу Нила. В той стороне, куда заходит солнце. Запад по-арабски — «гарб». Сочетание согласных «ГРБ» ничего не напоминает?

— Гроб, — без энтузиазма ответила Александра, — «в котором людям уже все равно, завтракали они с утра или нет», — тоскливо подумала она.

— Правильно, — одобрительно кивнул Онуфриенко, — гроб или гробница. Так вот, на двадцатикилометровом участке между Гизой и Дашуром находятся пирамиды Саккары, Абусира и Завиат-эль-Ариана. В самом Дашуре имеются две огромные пирамиды, построенные отцом Хеопса. О Сфинксе поговорим потом — это отдельная история, — перехватил он мрачный взгляд спутницы, брошенный на каменное изваяние. Сейчас — о знаменитой троице, которая перед вами, — с хозяйским видом обвел рукой гигантские постройки. — Поле пирамид Гизы — это центр Ростау, то есть главные ворота в потусторонний мир… К слову, название Ростау ничего не напоминает?

— Ростов, — не задумываясь, брякнула Александра, — на Дону, — добавила она.

— А о Ростовских подземных лабиринтах, описанных еще средневековыми путешественниками из Венеции, которые считали их воротами ада, ничего не слышали?

Александра помотала головой.

«Интересно, что древние египтяне кушали на завтрак? — попыталась представить она.— Наверное, что-нибудь растительное с оливковым маслом и свежую рыбку», — надела темные очки и снова прислушалась к рассказу Онуфриенко.

— Впрочем, разговор о том, откуда пришла цивилизация на Нил — долгий, — продолжал говорить тот. — Теперь о названиях пирамид. Их тоже много. Первую, самую высокую пирамиду Хуфу, или Хеопса — это кстати, греческое название, которую все сейчас называют Великой, древние египтяне именовали Хут, что означает «Светочи». «Великой» же, или Урт они называли вот эту среднюю пирамиду Хефрена, она же — Хафра, к которой ведет дорога от Сфинкса, — Онуфриенко ускорил шаг, заметив подъезжающий автобус с туристами. — Но мы к ней на обратном пути подойдем, — обозначил он перспективы относительно завтрака. — Пирамида Микерина, или Менкаура — третья слева от нас — называлась у древних египтян Хир, то есть «высокая».

Александра нащупала в кармане брюк конфетку, которую машинально засунула туда еще в самолете и радостно зашуршала оберткой.

— Почему пирамида Хеопса называлась «Светочи» хотите спросить? — Онуфриенко отвернулся и чихнул. Очень кстати. Конфетка мгновенно исчезла во рту Александры, после чего она кивнула, на всякий случай затолкав языком вожделенный леденец подальше за щеку.

— Версий несколько. Мне же нравится Роберта Бьюэла. Надеюсь, слышали такого?

— Что-то связанное с прецессией? — блеснула она волшебным словечком, почерпнутым в «Артефакте».