Шкаф поперёк
Шрифт:
– Я не буду с ним жить...
– просканировав объект, пришла к выводу Громова.
– Почему?
– взмолились в два голоса Машка и Володенька.
– Да он же... он... да вы посмотрите на него...
– Громова сделала попытку вдавиться в стену.
– Не-не, ты всё неправильно поняла, - взвизгнул Володенька.
– Стас - гомосексуалист!
– Я?
– Стас смотрел ошарашено, и не было похоже, что он в курсе своей нетрадиционной ориентации, - а, да, гомосексуалист.
– Врёшь!
– так же взвизгнула Громова.
– Да ты посмотри на него, - вмешалась Машка, -
Громова задумалась и ещё раз посмотрела на нормального-соседа-медика Стаса. Самое большое подозрение вызывало даже не смазливое лицо и не его приложение к красивому телу, а белая футболка, тесёмочка на шее, перстни и пальцы. Громова могла поклясться, что пальцы Стаса знакомы с маникюрным набором.
– Он гинекологом будет, - добавил Володенька, - насмотрелся... вот результат...
– Правда?
– Громова уставилась на Стаса в поисках признаков обмана.
– Правда, - Стас вздохнул, - профдеформация.
– Значит, гомосексуалист?
– Гомо...сексуалист, да. Очень удобно гинекологу, да... он и есть.
– Аааааааа... тогда ясно.
– Что это тебе ясно?
– Стас нагнул голову и смотрел на Громову пристально и с каким-то странным интересом.
– Да всё ясно... волосы твои, эта штука на шее, колечки... гомосексуалист.
– Давно операцию делала?
– вдруг спросил Стас.
– Какую операцию?
– Ринопластику.
– Чего?
– Нос, говорю, когда делала.
– Не делала я нос.
– Да лааадно...
– Громова почувствовала на своём лице тёплые руки, которые ощупали её лицо, нос, Стас нагнул ей голову и заглянув в ноздри, - хорошо сделано.
– Ты же гинеколог, - стена явно способствовала диалогу и мешала побегу Громовой.
– Там тоже делала? Покажи-ка.
– Да ты хам!
– Нет, чисто профессиональный интерес.
– Хам!
– Нет!
– Гомосексуалист!
– Нет, то есть да. Правда, когда делала?
– Я не делала никакой пластики!
– Делала! Я не мог ошибиться.
– Мог, ты гинеколог!
– Я только учусь, вообще-то. Пластическая хирургия меня тоже интересует, - он продолжал крутить лицо Громовой, словно оно было отдельно от тела.
– Крааааааасотаааааа, - довольно промурлыкал, что стало последней каплей для Громовой, и она выругалась так грозно, как только могла:
– Пошёл ты! Пошёл ты на пенис!
– Куда?
– Стас отпустил руки и смотрел перед собой.
– Пенис, - пробурчала Громова и залилась краской, - ну это такой... там, в общем... ну... вот... да...
– Дааааа, - протянул Стас, - так что, живём вместе?
– Ладно, - Громова вздохнула в надежде, что нормальный-студент-медик-гомосексуалист-будущий-гинеколог как-то растворится сам собой.
Сходив на лекции, задержавшись в библиотеке, она пришла домой уже к ночи и обнаружила, что Стас не растворился. Он сидел на кровати, вытянув ноги в трикотажных штанах, и читал огромную по объёму книгу.
– Слушай, я не стал двигать кровати, - он показал на две односпальные кровати, которые стояли рядом для экономии жилого пространства.
– Не знал - куда, ты же здесь хозяйка, ждал тебя...
–
А, да всё равно куда, - Громова неопределённо махнула рукой и отправилась на кухню есть.– Понимаешь, - Стас, который не только не растворился, но и материализовался перед лицом Громовой, продолжил: - Сейчас двигать уже поздно, все спят, правда, неудобно как-то. Давай завтра, с утра. А сегодня так поспим.
Громова ещё раз окинула взглядом гомосексуалиста и согласилась.
– Ладно, давай.
– А где ты спишь?
– У стенки.
- Хорошо. Ты только через меня аккуратней перелезай.
– А зачем мне перелезать?
– Ты же ходишь ночью по нужде, вооот...
– Нет, вообще-то нет.
– Плохо, - резюмировал нормальный-студент-медик-будущий-гинеколог, - обязательно нужно опорожнять мочевой пузырь.
– Я перед сном... это... Вот, что ты сказал...
– Громова отступала, жуя хлеб с колбасой, с ужасом поглядывая на студента Стаса, который на полном серьёзе был готов обсудить опорожнение её мочевого пузыря.
– Ты иди, я сейчас, - она развернулась и, схватив банные принадлежности, которые заранее взяла из комнаты, рванула в ванную. Кусок колбасы и хлеб всё ещё был в руках Громовой.
После душа, в старой футболке и шортах, она аккуратно перебралась через, казалось, спящего гомосексуалиста и пару раз вздохнув, уснула.
Просыпалась она от невероятно приятного ощущения, настолько приятного, что ей не хотелось просыпаться. Во сне она чувствовала, что спина её прижата к чему-то горячему, мужская рука выводит круги на животе, пробираясь под резинку шорт и сразу трусиков. Она явно ощущала на своей попе выпуклость, которая тёрлась об неё, когда другая рука нырнула под футболку и гладила окружность груди. Громовой было настолько отчаянно хорошо, что она застонала и оказалась на спине, мужчина же был сверху и осыпал поцелуями её лицо, шею и грудь под футболкой. Когда она почувствовала губы на своих губах, Громова резко открыла глаза от осознания, что она ещё не чистила зубы. Второе осознание было не менее волнительным, но более странным. На неё смотрели голубые глаза, ставшие синими.
– Ой, - Громова пискнула.
– Эм, - Стас медленно отпускал свои руки, которыми крепко прижимал девушку к себе.
– Ты!
– Громова подскочила и выскочила из комнаты. Придя в себя в ванной комнате, составив план по выселению соседа, она вернулась к себе, но застала закрытую дверь.
– Открой сейчас же!
– Громова стучала в дверь, за которой была тишина, - Открой, я тебе говорю! Открой!!!
Выбежавшие соседи смотрели на взлохмаченную Громову и предлагали выбить дверь.
– Да что?
– дверь открылась неожиданно.
– Зачем так кричать, открыл бы я дверь.
– А зачем ты её закрыл?
– За надом.
– Каким ещё надом?
– Мне было надо, вот и закрыл.
– Что тебе было надо? Извращенец!!!
– Я не извращенец.
– Извращенец и не гомосексуалист!
Парни, стоявшие в коридоре, засмеялись.
– Чего это я не гомосексуалист?
– набычился Стас.
– Гомосексуалист я, очень даже.
– А чего тогда приставал ко мне?