Шкаф поперёк

– Я не приставал.

– Ты приставал к ней?
– В Машке медленно просыпался материнский инстинкт.
– Я тебе говорила? Говорила? Хоть пальцем её тронешь, хоть волосинку на её голове заденешь!
– она надвигалась на Стаса, который медленно отходил в сторону кухни.

– Не приставал я!

– Зачем ты закрылся? Трусы мои искал? Фетишист!

– Не искал, - Громова никогда не видела настолько синих глаз.

– Зачем ты закрылся? И ты приставал ко мне! Приставал!

– Вообще-то тебе нравилось.

– Чееееегоооо?
– Машка взвыла и ринулась в бой, охаживая Стаса полотенцем.

– Я тебе говорила? Я тебя предупреждала? Что ты делал в закрытой комнате?

– Мастурбировал я! Понятно?
– закричал Стас под общий хохот в маленьком коридоре.

– Чтоооооооооооооо?
– Громова моргала и смотрела на Стаса.
– Прям, вот это самое... прям на кровати?.. В смысле, вот это место?..

– Громова, не так много мест в организме мужчины, которым «прям, это самое»!
– Стас смотрел зло, парни смеялись, Машка хваталась за бока, Володенька съезжал по стенке.

– Всё равно, ты ко мне приставал!
– Громова смотрела зло.
– Приставал, и не спорь.

– Да не приставал я к тебе, это во сне получилось, нечаянно, можно сказать.

– Ничего себе нечаянно.

– Что, Стас, скоро поллюции будут, как у подростка, - ржал Володенька.
– Хорошо, что хоть передёрнуть догадался, - Володенька продолжал глумиться над взбешённым Стасом под хриплый смех окружающих.
– Ты же гомосексуалист, забыл что ли?

– Не забыл, - Стас посмотрел на Володеньку и на Громову, которая стояла, прищурив глаза, - она на мальчика похожа, в смысле, на моего парня.

– Чтоооооооооооооооо?
– Громова моргнула от неожиданности. Три раза.

– Вот одно лицо! И главное, попа. Упругая такая попа, крепкая, как орех, тёрлась об меня ночью, тёрлась, ну я и перепутал с Серёженькой своим. Ты же видел Серёженьку?
– в округлившиеся глаза Володеньки.
– Скажи, одно лицо! И затылок... Может, Громовой вашей мужчину охота, откуда я знаю, но я её реально с парнем перепутал. Прости Громова, уж очень ты на парня моего похожа... Вот я и...

– Не похожа я на парня...

– Похожа-похожа, скажи, Володь? Ведь если я гей, чего бы я к девушке начал приставать? Значит, похожа она на парня, на мальчишку даже... Груди нет, попка маленькая, стрижечка... ну?
– он рыкнул на Володю, который в растерянности смотрел на Громову.

– Так-то да... есть немного.

– Ну, а я что говорил? Пацаны, похожа же Громова на парня?

– А то!
– парням было всё равно, над кем смеяться, и сейчас они потешались над Громовой.

– Я больше не буду, Громова, честно слово.

– Да ты... ты... ты... ты облапал меня!

– И решил, что ты парень, прости, ошибся. Теперь-то я точно знаю, что ты девушка... ну, какая есть...

 - Ты просто... пенис какой-то!
– Громова сказала почти громко и красная забежала в комнату, где быстро надела джинсы и футболку, выскочила на улицу.

К вечеру она была дома и пыталась сосредоточиться на лекции, которую перечитывала, но слезы в глазах и хлюпающий нос не способствовали работоспособности.

Она подошла к большому зеркалу на дверце покосившегося шкафа и внимательно осмотрела себя. Короткое каре задорно лохматилось, футболка скрывала грудь, которая и без того была невелика, а джинсы «бойфренды», казалось, уменьшали ноги. Попа была действительно упругой, но оказалось, что мальчишеской. Серые и какие-то невзрачные глаза пробежались по лицу, остановились на верхней губе формы «лука купидона». Громова вздохнула и слизнула солёную слезинку со своего «лука купидона»

– Эм, - она резко повернулась на звук, в дверях стоял Стас и смотрел на Громову, которая, отвернувшись, отошла к кровати и села, уткнувшись в тетрадь с лекциями.

– Извини меня...

Громова молчала.

– Не похожа ты на мальчика, правда, ты симпатичная, нет, ты красивая девушка. Просто я разозлился и наговорил всякого.

Громова молчала, с громким шелестом переворачивая лист в тетрадке.

– В общем, я не гомосексуалист.

– Врёшь, - Громова набычилась и смотрела исподлобья.

– Не, не вру, просто тут такое дело... Этим двоим надо где-то жить, раз уж так получилось у них. Ну и мне тоже... Вот и придумали этого гомосексуалиста.

– Да ты посмотри на себя!

– Вот перестань, а? Если какой-нибудь батан начинает ходить в качалку, все кричат: «Молодец, занимается собой», а если кто-то, посимпатичнее орангутанга - всё, гей...

– У тебя на руках маникюр.

– Да... гигиенический маникюр, у меня практика сейчас. Вот представь, приходит врач тебя смотреть, а у него грязь под ногтями.

Громову заметно передёрнуло.

– И кудри у тебя, и глаза голубые, и колечки эти.

– Колечки да... но мне нравится, из медицинской стали, спецом заказывал, а с кудрями и глазами, я, прости, ничего сделать не могу.

– Так не гомосексуалист, значит?

– Нет. Поэтому утром и... я, правда, нечаянно, но... Во сне такая попка жмётся, я же не железный.
– Стас выглядел страдающим.
– Вот и... но, в любом случае, это мои проблемы, не твои, я не должен был всего этого устраивать. И говорить, что ты на парня похожа, это не так. Ты очень красивая девушка. Это чистая правда.

Громова смотрела внимательно на кающегося Стаса.

– И что теперь делать?

– Не знаю, я искал сегодня комнату, но знаешь... это сложно, до конца года осталась пара месяцев, хозяйке я заплатил за эти месяцы и за лето...

– Дааааа, - Громова сочувственно вздохнула. Хозяйка брала вперёд, и вернуть деньги назад в случае неожиданного переезда стоило огромных трудов.

– И агенту ещё. В общем, у меня нет сейчас столько денег, чтобы снять жилье, - она сел на табуретку, - как-то так. Я в деканат ходил, общагу могут дать, но с сентября.

– А почему ты ищешь жилье?
– возмутилась Громова.
– Это у них любовь, пусть они и ищут!

– А у них-то откуда деньги?

– Это да...
– Громова вздохнула, - тогда живи здесь...

– Я раскладушку привезу, вон там поставлю, - он показал на угол.

– Нет, давай кровати переставим, сюда, - показала рукой, - и сюда, - ещё один взмах, - и шкаф поперёк...

– Ладно, только в проходной половине буду я. Я после ночных сплю крепко, а на твой половине окно, тебе нужней, да и вообще... я только вещи в шкаф положу, можно? Он вроде как на твоей половине остаётся.