Школа 1-4

Той вьюжной ночью, в густом снежном дыму, мы снова оказываемся одни, одни против бушующей стихии зла, может статься многие годы таившейся в забытьи, чтобы найти себе выход здесь, помощи нам не будет, если мы умр?м, нас сразу вычеркнут, резинкой сотрут с листа, о нас ведь даже думать запрещено, не что нас спасать, никто нас никогда не спасал, и трупы погибших мы хоронили в полях, безо всяких обозначений, только Яков знает, где все они лежат, только он единственный знает. Той вьюжной ночью мы стискиваем друг другу руки, как всегда, потому что неизвестно, кто из нас останется жив, мы смотрим друг другу в глаза, потому что кроме нас самих некому почувствовать нашу боль, наше горе, нашу великую скорбь, потому что мы сразу поняли: это будет битва не на жизнь, а на смерть.

В первой избе, порог которой мы переступаем, Яков переворачивает ногой лежащий на полу труп молодой женщины, хрупкие волосы осыпаются с е? головы, как хвоя, лицо черным-черно, зам?рзла вытекшая из глаз кровь, Яков склонился к ней, надавил на щ?ку пальцем, она хрустнула и провалилась, как корочка угля на недогоревшем полене, мы понимаем, что это значит, это значит ужас, который возвращается только раз во много веков.

– Снегурочка, - говорит Яков. Мог бы и не говорить, все и так поняли. Снегурочка. Спаси нас, Господи.

Как неживые тени, крад?мся мы утратившими форму улочками. Е? здесь давно нет, но она могла устроить нам смертельную ловушку, очень мало на свете есть существ безжалостнее и опаснее снегурочки. Появлению е? всегда предшествует огромное количество сотвор?нного зла, она есть мера, посылаемая потусторонними силами, чтобы человек не забылся и на собственном затылке почувствовал ледяное дыхание вечной ночи. Кто позвал е?, того наверняка уже нет на свете, но она не остановится теперь, она будет кружить по земле, сея и сея смерть, пока е? саму не убь?шь. Все эти вставшие трупы, упыри да навки - лишь творения е? ч?рной души, да, есть у не? душа, непроницаемая, как колодец в глубину земли.

На окраине деревни, на покрытом снегом холме, мы находим е? следы, тоненькую цепочку луночек в снегу, словно тут прошла лиса, и место, где она стояла, глядя на дома, тогда ещ? живые, в окнах, наверное, горел свет, дети играли в снежки, но она взяла и убила их, м?ртвой своей рукой, превратила в выгоревшие куклы, не умеющие дышать. На вершине того холма Василий доста?т деревянную стрелу и втыкает е? себе в щеку, кровь на острие тянет на север, и мы быстро ид?м туда, проваливаясь по колени в мягкий молодой снег, как голодные волки, ид?м убить е? или умереть.

На рассвете, посреди озимых полей, мы снова ловим е? следы, и вскоре находим вытянутую ямку, где она спала. По ямке легко определить, что это девочка среднего школьного возраста, у такой хоть шаги короче. Мы ид?м дальше, не сбрасывая темп, потому что должны догнать е? раньше, чем она заметит погоню. К одиннадцати часам утра мы находим свежий след, ведущий прямо на север, может быть, она ид?т к полюсу, домой, сама хочет исчезнуть, кануть в родное небытие? Около полудня след опять начинает разметать, будто мы повернули назад, или время повернуло назад, но кровь на стреле тянет на север, усталые, мы переходим на рысь, сменяя передового, вот-вот мы должны е? нагнать, Василий пристально всматривается в ровный седой горизонт, не появится ли там движущаяся точка, он непрерывно должен следить за стрелой, потому что снегурочка может залечь в снег, пропустить нас впер?д, и тогда начать убивать. Начинает идти снег, вс? гуще и гуще, поднимается ветер, лепящий хлопья в лицо, забивает рот и ноздри, мы теряем скорость, в половину третьего стрела сворачивает на северо-запад, она заметила нас! В туманных чащах метели снегурочка жив?т в своей стихии, а мы слепы, в нескольких шагах уже невозможно стрелять, мы падаем в снег и полз?м, и каждый молится по-своему, Господи, кто бы ты ни был, Дух или Зверь, защити нас.

Мы уходим под снег и полз?м в хрустящей немоте, час или больше, мы полз?м на северо-запад, мы хотим зайти ей в тыл, может быть, она потеряет нас под глубокими снегами своей ненависти. Когда мы выбираемся, на поверхности вс? ещ? валит снег, но не такой густой, видно довольно далеко, но стрела вс? тянет на северо-запад, значит, нам не удалось е? обогнать, мы падаем, мы лежим почти без чувств, грыз?м сухари, принимаем по глотку спирта, снег падает прямо в глаза, пока Яков не поднимает нас в новый бросок. Матерясь, мы снова пускаемся полем, смеркается, метель опять становится сильнее, ветер сбивает с ног, но мы рв?мся сквозь него, как через белые колючие заросли, закрыв рукавицами лицо, и в ледяном аду, в хоре тоскливо воющих голосов гремит выстрел, это Варвара, ведь она же слева, спотыкаясь, мы бежим впер?д и кружим по непроглядным снегам, да, она была здесь, и мы находим капли е? крови, т?мной, как вишн?вый сок. Однако снегурочка только ранена, хотя она и не сможет теперь, конечно, так быстро уходить, но следы е? уже исчезли, может быть, Варвара попала как следует, и серебро скоро сожж?т девочку до окончательной вечной смерти, пока же стрела показывает в прежнем направлении, и мы цепью ид?м с винтовками наперевес, метель стихает, мы молчим, слышен хруст наших шагов, мы почти не дышим, становится совсем темно, потом в просвете туч появляется луна, какая страшная красота вокруг, по снегу бегут размытые серебряные огни, как сгущение прозрачных вод, иногда они поднимаются на возвышенностях л?гкими холодными кострами цвета дневных снежных облаков и снова гаснут, это, конечно, она, это снегурочкин огонь, мы любуемся его красотой, как охотник любуется красотой выходящего из леса тигра, как ты вс?-таки прекрасна, но мы вс? равно убь?м тебя.

Это сияние красоты - лишь улыбка на губах огромной космической смерти, играющей в ч?рном небе ночи м?рзлой луной, как белым шаром, она начинает морозить нас, она хочет, чтобы мы почернели и треснули, как деревянные куклы, чтобы кровь брызнула из нас на чистый снег, она не понимает, что нам не нужно дышать, что мы уже практически мертвы, она же не знает, дурочка, что в секретной лаборатории имени Карла и Фридриха, только не тех, которых вы не читали, несколько лет назад разработали антифризную вакцину, благодаря которой советская молод?жь с песнями строила в тайге города, прокладывала железные дороги в вечной мерзлоте, благодаря которой отважные папанинцы выжили на недосягаемых льдинах, там, куда ни один белый медведь не мог дойти, и благодаря которой позже, в начале сороковых, выстояли и победили наши бойцы фашистского гада в м?рзлых окопах под Москвой и Сталинградом, выстояли и победили, прогнали этих околевших козлов до середины Европы, ведь им в кашу добавляли специальный состав, а зимы-то были страшные, рукой не пошевелить, что же вы думаете, об этом Партия не подумала? А она, глупая снегурочка, морозит и морозит, пока снег не становится под ногами сперва тв?рдым, как мрамор, а потом хрупким, как битое стекло. Ветер падает на нас с небес, ветер и смертный дождь, холодные капли сгустившегося воздуха, но ей не справится с нами так, не сковать морозом одиночества наши пылающие сердца, потому что нет для нас ничего теперь на свете, кроме жажды увидеть лужу е? крови, и е? саму в этой луже, распавшееся детское лицо, прилипшие к снегу волосы, о какой слабости может идти речь, когда мы напали на след, никто ещ? не спасся от нас, никто, никогда.

Василий видит лес впереди, и стрела отклоняется от прежнего направления она близко, она там, за деревьями. Мы снова ложимся в снег и полз?м впер?д, Василий говорит, что она оста?тся на месте, не движется, затаилась или уже умерла. Мы охватываем е? полукольцом, деревья вс? ближе, никуда ей теперь не деться, она теперь наша, живая или м?ртвая. Мы вста?м на окраине зимней рощи, нацелившись винтовками в стволы, Яков выходит впер?д, он всегда в таких случаях ид?т первым, потому что знает больше способов убить, чем все мы вместе взятые, он ид?т, безжалостно проламывая сапогами наст, мороз уже совсем ослаб, у снегурочки нет больше сил, мы озираемся назад, мало ли что, хотя стрела показывает: больше никого тут нет, на километры в округе, никто уже не может ей помочь, кто бы не поднял е? из могилы, он уже оставил е?, слышишь ты меня, ты снова проиграл, проклятая сволочь.

Яков делает движение головой, он увидел е?. Вот она, сидит, прислонившись спиной к стволу, в расст?гнутом ватнике, руки бессильно раскинуты по сторонам, ноги поджаты. Она смотрит на нас, она ещ? жив?т, если это называется жизнью, возле не? на снегу разбрызгана кровь, куда же ты попала, Варвара, наверное, в ногу, Яков подходит к ней, вс? ближе, ближе, он убь?т е? ножом, она беззащитна теперь, сейчас он возьм?т е? за волосы и ударит ножом в горло, раз, другой, она не будет сопротивляться, Василий бер?т е? лицо на прицел, Варвара разворачивается в сторону и назад, я тоже целюсь девочке в лицо, хотя Василий с такого расстояния не может промахнуться, ближе, ещ? ближе, и тут я вскрикиваю, я узнал е?, это не она, это же не она, это Ол?на Медвянская, и сразу, как только я вскрикнул, снегурочка прыгает на Якова, сверху, ногами, она прыгает ему на шею, бь?т его коленями и рв?т рукой по лицу. Вс? происходит так быстро, что никто не успевает среагировать, я стреляю, целясь выше, чтобы не попасть в Якова, Василий отпрыгивает в сторону, чтобы найти лучший угол обстрела, Яков валится в снег, всем своим грузным, могучим телом, валится у ног Ол?ны Медвянской, с винтовкой и ножом, кувырком летит снегурочка с него за дерево, в сугроб, Василий стреляет, не целясь, я бросаюсь впер?д, та, вторая, Ол?на, поднимается мне наперерез от ствола, и я наотмашь бью е? прикладом в зубы, несчастную Ал?нушку, я ломаю ей зубы, она падает, я стреляю ей в грудь, раз, перевожу затвор, и ещ? раз. Пули пропарывают е?, для не? это смерть, огромная, вечная, она, маленькая, и жила-то совсем немного, я поднимаю голову, сбоку гремит выстрел, это Варвара, а я не вижу, куда теперь стрелять, кругом ч?рные стволы деревьев, Василий быстро уходит, утяче переваливаясь, мелькая за стволами, на северо-запад, куда ушла снегурочка.

– Стой, Варвара!
– ору я что есть силы.
– Назад!

Я не вижу даже, где она, я переворачиваю железное тело упавшего навзничь Якова, он хрипит, лицо его разорвано наискось, из вздувшейся полосы теч?т темнеющая кровь. Пока я отсасываю и выхаркиваю е? в снег, приходит Варвара. Она плачет, не в голос, как сельские бабы, а без воя, лишь всхлипывая, и плача, она опускается возле Якова на снег и тоже начинает отсасывать кровь, командир вздрагивает и хрипит, роя руками снег, ледяными своими когтями снегурочка разорвала ему глаз, а самое главное - яд, Яков отравлен, он теперь умр?т.

– Мы должны были помнить, сука, - всхлипывает Варвара, - что она может сдвоить. Проклятая сука, она убь?т нас, всех, убь?т нас, сука.

Мы разводим возле Якова кост?р и растираем ему лицо снегом. Яков дышит хрипло и неровно, голоса моего не слышит. Варвара собирает снег с кровью снегурочки и бросает его в кост?р, как она, наверное, маленькая, стискивает челюсти вдалеке, как ей больно, крошке, раненую ножку рв?т адский огонь. Подожди, зайчик, поволокут ещ? тебя черти по скользкой от крови земле, быстро-быстро, за ноги, за руки, за волосы, разденут и голую окунут в кипяток, окунут и вынут, окунут и вынут, кожу будут срывать, как туалетную бумагу, ты не верь, зайчик, что чертей не бывает, ты ещ? покричишь, когда они тебя в крови твоей мучить начнут, ты знаешь, что они с тобой делать начнут, знаешь, и ты боишься этого, я же знаю, что очень боишься.