Школа 1-4

– Тебе, наверное, вс? равно, кто тебя хранит, - ш?потом обращатилась она к талисману, согревающему под кожей е? детское сердце.
– Ты такой же жестокий, как все, ты не умеешь любить меня.

Самое трудное для Сони то, что она не может подняться над вершинами облетевших деревьев и лететь на север, не деформируя свой путь из-за их прочно вбитых в почву стволов. То ли погода нел?тна, то ли Соня истомилась до предела выниманием из пространства огненных кол?с, как бы то ни было, ей приходится идти пешком, несмотря на хромую ногу и необходимость по возможности скорее убраться подальше от вражеского походного пути. На самом деле Соня мучается зря, потому что не знает истории партизанского движения края, иначе была бы спокойна, ведь партизан осталось всего пятеро и движутся они в противоположную сторону, тщетно силясь отыскать в дебрях времени своих испытанных боевых товарищей.

На дне оврага, где струится морозный ручей, холодно и сыро. В ручье Соня находит заснувшую до весны лягушку и ест е?, согревая кусочки во рту прежде чем глотать. Она отламывает острый сучок и вытаскивает из ноги пулю, прошедшую голень почти насквозь и засевшую у самой кожи с другой стороны.

Соня выходит из оврага и ид?т долго, так долго, что лес начинает редеть, будто устав изобретать перед глазами Сони новые деревья. Она снова чувствует на коже лица дыхание ветра и скоро проваливается в простор убранных комбайнами полей. Ступая босиком по отвердевшей от холода перепаханной под озимые земле, Соня думает о сво?м одиночестве во Вселенной, где отсутствует нежность настоящей жизни. Она думает об вымерших цветах, чьим бутонам уже не раскрыть навстречу солнцу своей крастоты, и об улетевших птицах, которым уже некуда возвращаться. Дождь кончился, из разрыва туч является луна, освещая поле и дерево, одиноко ростущее у обрыва времени, и ржавый трактор, погрузший кол?сами в нейтральную полосу между небом и земл?й.

Колхозный тракторист Ф?дор Петухов отъездил на своей сельскохозяйственной машине двадцать пять лет. Трактор он любил как родную мать Евдокию Алексеевну, которая померла от душевного расстройства, когда Ф?дор, по пьяни л?жа в поле, попал под сенокосилку и лишился обеих ног. В городской больнице Ф?дору выдали вместо ног костыли, на которых он мог ходить, но не водить тяж?лую технику. Ф?дор сразу начал пить самогон, не давая отдыха ослабевшему от казни телу, и очень быстро допился до бешенства, начал бить жену и детей, а под Новый Год даже дал по морде председателю колхоза коммунисту товарищу Гурину, когда тот пытался образумить Ф?дора в отношении семейной жизни. По причине такого скотского поведения от Ф?дора ушла жена, а прочие колхозники сторонились озлобившегося тракториста, который был вечно пьян и страшен в безудержном буйстве.

Однажды, когда надравшись по своему обыкновению до состояния злой свиньи, Ф?дор ковылял летним вечером по околице деревни и нечленораздельно ревел пахабную песню, его внимание вдруг привлекли зв?зды, рассыпавшиеся над крышами почерневших в наступающей темноте изб. Ф?дор замедлил сво? шкандыбание и вытаращился на светила, разинув рот, и тогда ему в глотку сильным толчком вдруг вошла бесовская сила безногого героя Великой Отечественной войны л?тчика Мересьева. Осатанело заревев, Ф?дор поскакал на костылях по капустному полю, мотая мордой и плюясь из разинутой пасти, словно пытался избавиться от вселившейся в него чертовщины. Посередине поля он совершил особенно длинный прыжок и, не удержав равновесие, с разгону повалился наземь, бросил костыли и пополз, загребая руками и отталкиваясь культями от почвы.

Но сила м?ртвого л?тчика не оставила Ф?дора, и он окончательно озверел, поселился на просторах полей и забыл свои костыли, а для перемещеня в пространстве ипользовал способ перекатиполя, достигая такой скорости, что ни на комбайне, ни на тракторе угнаться за ним было невозможно. Питался Ф?дор дождевыми червями, которых выкапывал рылом из пашни, а также давил катящейся массой кур, которых никто у него не решался отобрать, и он пожирал их сырыми, л?жа в поле под днищем списанного заржавевшего трактора, который стал ему теперь домом. Правда, однажды колхозный зоотехник Григорий пытался пристрелить взбесившегося тракториста из берданки, но пуля Ф?дора не взяла.

Когда хромая Соня появляется на лесном горизонте, окаймляющем ареал Ф?дора с юга, он только что вылез из-под трактора и валяется на меже, радуясь окончанию долгого дождя и наступлению л?тной погоды. Луна освещает его смешанные с земл?й волосы и ветер бь?т с неба в лицо. Оскалившись, Ф?дор раскидывает мозолистые руки наподобие крыльев, и темнота земли сливается для него с темнотой неба, как бывает всегда, перед тем как он отправляется на сво?м ржавом тракторе в боевой вылет. Кругом стоит чистая, омытая дожд?м, смертельная тишина осени. Ф?дор летит, один, свободный от тяж?лой военной машины.

Соня останавливается над ним, отбрасывая почти прозрачную тень от плывущей в небе луны.

– Куда летите, дяденька?
– тихо спрашивает она, чтобы не очень помешать парению безногого человека.
– К зв?здам?

Ф?дор отсутствующе смотрит на не?.

– Отдыхаю я перед учебным воздушным боем, - нелюдимо отвечает он.
– Уйди, девочка, не мешай.

– Мне сказали, здесь поблизости лес каменный раст?т, - скромно говорит Соня, нагибаясь, чтобы потрогать раненую голень.

– Лес каменный не здесь, а очень далеко, только в него никто не верит. А я его с самол?та видел, - говорит Ф?дор.

– Я верю, - говорит Соня.
– Покажете мне дорогу?

– Не дойд?шь ты, девочка, - вздыхает Ф?дор, почему-то растроганный пониманием Сони до состояния, близкого к человеческому.
– Вон и ножка у тебя поранена. Давай я тебя на самол?те отвезу.

– А где же ваш самол?т?

– А вот, стоит, - Ф?дор взмахивает рукой в сторону трактора.
– Только вот горючего нет.

– Как же без горючего?
– спрашивает Соня, недоверчиво осматривая покрытый ржавчиной механизм, кол?са которого погружены в землю, как в прибрежную воду.

– Горючее возле колхозного музея в ведре стоит, только мне туда не добраться, через забор не могу.

Не только не обнаружив в тракторе никакой способности к пол?ту, но и вообще сомневаясь в его мобильности, Соня вздыхает.

– Ты, девочка, не грусти, машина в полном порядке, - Ф?дор, приподнявшись на кулаках выпрямленных рук, подползает к колесу трактора, где гвозд?м криво нацарапаны зв?зды, обозначающие вероятно число разбитых вражеских тракторов.
– Сходи за горючим и сразу полетим.

– Ладно, - устало соглашается Соня.
– Где этот ваш колхозный музей?

– А прямо пойд?шь, выйдешь на околицу, к избе Володьки, так мимо не? и иди прямо, упр?шься в забор, а справа калитка. Постучись, тебе Кириловна отопр?т. Скажешь, музей приехала посмотреть. А там хватай ведро и сюда. Поняла?

– Поняла.

Прихрамывая, Соня направляется к деревне. В лунном свете видны маленькие ободранные домики деревенской окраины, прячущими за жалкими облетевшими яблонями свою старческую наготу. Вдалеке, посреди полей, горит одним ж?лтым фонар?м крупная постройка, где отстаивается до весны колхозная техника. Чуя приближение Сони, деревенские собаки поднимают лай.

Колхозный музей больше походит на сарай, из стены которого тр?хпалой рукой торчит подсвечник для праздничных красных знам?н. Штукатурка на н?м облезла, дворик зарос сухим бурьяном, а стекло в т?мном окне разбито посередине камнем, отчего изнутри окно заколочено досками. Соня стучит в дощечку с надписью "Музей колхоза имени Мичурина", косовато прибитую на заборе. Никто не откликается на стук, и Соня с силой бь?т ногой в калитку. Собака в соседнем дворе захл?бывается от лая, гремя натянутой цепью. Из музея появляется Кириловна с рыбацким фонар?м. Она светит в жмурящееся лицо Сони, не в силах очнуться от долгого предсмертного сна. Е? лицо, сморщеное, как старое яблоко, выражает испуг по поводу прихода неизвестного существа, потому что старуха опасается, уж не смерть ли за ней пришла.