Школа 1-4

– Я, бабушка, из города приехала, музей посмотреть, - говорит Соня, заслоняя рукой глаза.

– Ночью-то?
– спрашивает Кириловна сама у себя.
– Утром приходи. Сейчас музей закрыт.

– Мне утром в школу надо, - вр?т Соня.

Сразу поверив Соне, как реальности своей потусторонней жизни, Кириловна отпирает калитку и кряхтя доста?т из тулупа блокнот, чтобы выписать девочке билет.

– Только у меня денег нету, - грустно вздыхает Соня.
– Я их на поезд все истратила.

– Не нужно денег, внучка, - говорит Кириловна, протягивая Соне трясущейся высохшей рукой листок из блокнота, на котором что-то нацарапано затупившимся карандаш?м.
– Вс? одно давно никто уже не приезжает музей смотреть.

Внутри музея тесно, главную часть его занимают железная печка и койка Кириловны, на стене напротив окна висит обитая дырявым алым бархатом доска колхозного поч?та, к которой приклеены фотокарточки председателя колхоза и других коммунистов и коммунисток, в основном давно уже м?ртвых. На задней стене висит портрет старого человека в профессорских очках и при бороде, должный изображать великого селекционера Мичурина, именем которого назван колхоз. Под портретом стоит столик с двухлитровой банкой из-под огурцов, на дне котрой насыпались дохлые мухи и бурая грязь.

Кириловна зажигает голую лампочку, ростущую на проводе прямо из стены и рассказывает Соне легендарную историю становления колхоза, берущую начало ещ? в мифические годы коллективизации и борьбы с нечистой кулакацкой силой. Соня не слушает е?, тоскливо осматривая портрет старика над столом и терзая руками шнурок своей грязной куртки.

– А что это у вас в банке, - вдруг ни с того ни с сего спрашивает она Кириловну.

Сбитая с толку Кириловна тупо смотрит на запыленное стекло банки, на котором ещ? видны следы плохо отодранной наклейки.

– Это, деточка, семена гранатовых евкалиптов, которые подарил нашему колхозу уч?ный Мичурин, - наконец вспоминает она.

– А что ж вы их на посадите?
– интересуется Соня, наклоняясь к банке.

– Для памяти, девочка. Семена эти погниют в нашей м?ртвой земле, и память о великом садоводе погибнет. Вот и лежат они здесь долгие годы, коммунизма дожидаются, когда вся земля ожив?т.

– А можно посмотреть, - говорит Соня, хватает банку и высыпает е? содержимое на стол.

– Нельзя!
– старчески взвизгивает оторопевшая от святотатства Кириловна. Что ж ты, пакость, творишь-то!

Соня успевает увидеть в кучке пыли и подохших мух несколько крупных ч?рных семян, прежде чем старуха отталкивает е? от стола. Соня поворачивается и со всей силы бь?т Кириловну банкой по голове. Банка трескается и разваливается в сониных руках, а Кириловна, отшатнувшись, валится на пол, только после этого положив руку на лоб.

– Убить хочешь, паршивка, - хрипло говорит она.

Соня, навалившись коленями на грудь Кириловны, стаскивает с кровати подушку и прижимает е? рукой к лицу старухи. Кириловна мычит и д?ргается, задыхаясь и вяло ударяя морщинистыми кулаками по Соне, которая свободной рукой доста?т из кармана бритву и, подвинув подушку чуть вверх, перерезает старухе дряблое горло. Иссосанное жизнью костлявое старческое тело долго теряет кровь, дрожа под Соней в предчувствии наступающей смерти, но потом коченеет и затихает. Покончив с бабкой, Соня выбирает из кучки на столе мичуринские семена и прячет их в карман куртки. Потом она находит во дворе вед?рко, о котором говорил Ф?дор. Оно оказывается полным простой зацветшей дождевой воды.

Когда Соня приносит безногому ведро, он уже сидит в своей машине, с лязгом двигая длинные рычаги. Он выливает принесенную жидкость в мотор, трактор хрипло кашляет, д?ргаясь с места, и начинает громко тарахтеть. Соня успевает взойти на ступеньку кабины, прежде чем Ф?дор, с яростным воем качающийся в седле, сдвигает машину с е? гнездовья. Шатаясь, трактор выбирается на сельскую дорогу, разбрасывая кол?сами комья сырой земли. Безногий Ф?дор, обуздавший его трясущийся ржавый горб, уверенно правит к северу, выкрикивая самому себе матерные команды и изредка резко и бешено воя.

К пасмурному рассвету Соня забирается на обрубленные колени тракториста, обнимает его руками за шею и, прильнув головой к его груди, засыпает, уставшая от прошедшей ночи. А Ф?дор в одиночестве продолжает везти е? туда, где сам никогда не был.

Оспа с хрипом корчится на траве, изо рта е? выползает бледно-зел?ная пена, а зрачков совершенно не видно между разинутыми веками.

– Ишь как корячит, с тр?х поганок-то, - уважительно говорит Медведь, штопая себе шапку.

– Гляди, подохнешь, Оспа, - беспокоится Крыса, бродя вокруг лежащей подруги и скрипя натружеными от пулем?та плечами.

– В поганках - сила, - говорит Медведь, откусывая нитку.

Наташа лежит, опершись на локоть, возле поваленного ствола и смотрит, как рв?т пальцами траву терзающаяся шаманством партизанка. Леший курит самокрутку и чистит оружие, остекленело пялясь на реку. Невидимый Упырь нес?т в кустах сторожевую вахту. Дождь прекратился, и из-за серых теневых облаков таинственно выглядывает бледная луна.

– Вижу!
– ор?т вдруг прозревшая Оспа, тыча рукой в небо и плюясь пеной. Крыса валится на не? и крепко держит за плечи, пока бешеная кондрашка колотит сильное тело его подруги.
– Вижу сады огненные, на воде ч?рной растущие! Вижу девчонку, на север едет, на север нес?тся, земную кожу рв?т! Дьявол е? вез?т, дьявол е? волочит, неутомимая сила фашистская! Птицы мясо дерут, рвут, разрывают мясо кровавое! Рвут мясо сочное, кровью брызгают! вопли Оспы срываются в бредовую бездну.
– Рожи синие, мясо кровавое! многократно воет она, выгибаясь под Крысой.
– Рожи синие, мясо кровавое!

Подоспевший на подмогу Крысе Леший окатывает голову Оспы ледяной речной водицей из котелка. Медведь поднимается, нахлобучивая шапку на голову. Сквозь узкие морщинистые прорези в лице глаза его не по-доброму смотрят на север, словно обдумывая, как покончить со всем миром.

В неясном свете зарождающегося ноябрьского утра на мосту через реку тормозит машина с надписью "Хлеб". Посигналив, водитель спрыгивает на асфальт и подходит к опущеному шлагбауму. Небритая рожа его искаж?нно отражается в стекле будки, становясь похожей на колючее свиное рыло. Он грохает по шлагбауму монтировкой и ор?т матом на будку, выкатывая водянистые глаза. В ответ ему звучит автоматная очередь. Водителя перед?ргивают попадающие в него пули, и он грузно падает спиной на асфальт, звякая монтировкой. Во мгле возникает кривоногая фигура Лешего, который, придерживая рукой оружие и дымя самокруткой, сперва пробует сапогом лицо водителя, а затем придирчиво осматривает грузовик. Короткий свист означает, что машина в порядке. Явившиеся из-под моста, словно из-под земли, партизаны загружаются в кузов, вышвыривая лотки с вражеским продовольствием прямо в реку. Леший поднимает шлагбаум, переступая через лежащий в будке труп фашистского регулировщика и поднимается в кабину. Пересекая мост, грузовик рев?т, и в р?ве его чувствуется нарастающая злость.

Соня просыпается, когда уже совсем светло. Над ней движутся густые дымчатые облака, голубе проруби в которых озарены по краям лучами осеннего солнца. Грохот идущего тарктора разрывает тишину засыпающих к зиме полей. Пять птиц неровным клином плывут на мелкой волне ветра к востоку, полагая что там, откуда вста?т солнце, ещ? много тепла и света. Л?жа щекой на сильной груди Ф?дора, Соня зевает и сонно глядит в тянущиеся мимо поля.

Партизаны нагоняют трактор около полудня, когда дорога пересекает облетевший лес. Грузовик ид?т на обгон и, остановившись метрах в пятидесяти впереди по дороге, разворачивается и медленно едет навстречу трактору. Сзади из кузова партизаны спрыгивают в бездорожную грязь и идут пехотным способом за машиной.

– Сдавайся, сволочь!
– кричит Леший из покачивающейся на горбах кабины.

– Сдавайся, сволочь!
– кричит Оспа и щ?лкает автоматом.

Ф?дор замедляет ход, не выключая мотор. Соня слезает с его колен, не делая резких движений, чтобы не началась стрельба. Е? тело слегка дрожит от страха перед тяж?лыми ударами пуль. Сдаваясь, она поднимает руки вверх.

– Брать живыми, - рявкает Медведь, тяжело разрушая сапогами наполненную водой колею.

Сближение транспортных средств медленно продолжается. Ф?дор окостенело глядит на забрызганное грязью лобовое стекло грузовика и на страшное лупоглазое лицо советской машины, оскалившее свою жаберную пасть. Наташа ид?т по левую сторону от грузовика, стискивая лакированными ногтями обрез. Тонкая прядь волос падает ей на лицо и она сдувает е? сквозь стиснутые губы. На талии у не? повязка, перетягивающая раненый бок. Она смотрит в светлые полупрозрачные глаза Сони, спокойные и неподвижные, как зв?зды. Она смотрит на нерасч?санные волосы Сони и на е? поднятые вверх руки, тонкими запястьями вылезающие из рукавов куртки. Она смотрит на раскрытые ладони девочки, показывающие, что у не? нет никакого оружия, и видит сияющий бледным ж?лтым светом метровый круг в воздухе над кончиками е? пальцев. Как зачарованная смотрит Наташа на ясное солнечное кольцо, чуть размытое полевым ветром, пока оно не срывается со своего места и, беззвучно скользнув в пространстве, со звоном расшибает стекло грузовика и охватывает кабину пламенем.