Школа корабелов

Выслушав рапорт Попова, маркиз пригласил его сесть.

— Инспектор классов Лебрюн, — сказал он по-русски, с заметным акцентом, — доложил мне о вашей работе. Что за научный фундамент, который вы, господин Попов, собираетесь подвести под кораблестроение? Признаться, я плохо понял господина Лебрюна.

— Ваше сиятельство, я готовлю планы и расчеты, показывающие постоянное производство линейного корабля.

— А для чего нужны такие планы? Разве нельзя строить корабли без них? — спросил маркиз, обратив к Попову острые серые глаза.

— Ваше сиятельство, во все времена у всех народов кораблестроение было делом избранных. Сейчас же, в золотой век парусного флота, когда ученые разработали вопросы соотношения главных размеров корабельного корпуса, установили методы вычисления плавучести и остойчивости корабля, исследовали условия сопротивления воды движущемуся судну, создали расчеты правильной нагрузки, определили напряжение связей корпуса при качке на волнении, когда прочно установился тип большого боевого корабля, — сейчас пришло, наконец, время изменить и сам способ его постройки.

— Гм! — глубокомысленно произнес маркиз, для которого кораблестроительная наука была такой же хитрой и непостижимой, как китайская азбука. — А чем вы можете доказать, что ваше нововведение столь значительно?

— Извольте взглянуть на чертежи и расчеты, ваше сиятельство. Они еще не завершены, но уже сейчас наглядно убеждают в моей правоте.

Министр бегло просмотрел бумаги и возвратил их Попову.

— Завтра в два часа дня, господин Попов, явитесь с этими чертежами и расчетами в Зимний дворец на аудиенцию к его величеству. Постарайтесь получше подготовить объяснения к ним.

Десятки мыслей пронеслись у Попова после слов маркиза Беспокойно застряла одна: завтра день свадьбы, завтра в два часа в Никольском соборе он должен венчаться с Наташей.

— Завтра я не могу явиться, ваше сиятельство.

— Как вы сказали? Не можете? — Маркизу показалось, что перед ним сумасшедший.

— Завтра я не могу явиться, — твердо повторил Попов.

— Это почему же? Разве у офицера могут быть более важные дела, чем аудиенция у его величества?

— Ваше сиятельство, — с мольбой в голосе произнес Попов. — Я очень прошу назначить другой день. Завтра у меня…

— Довольно! — остановил его раздраженный маркиз. — Вы придете в назначенное вам время.

Министр наклонил над столом выбритое до синевы круглое лицо, ставшее жестоким и холодным, и дал понять, что прием закончен.

Наташе было очень неприятно, что час венчания в церкви придется несколько отодвинуть, но она и виду не подала, что огорчена этим. Она обняла Сашу и горячо поздравила его с успехом.

— Дорогой мой, лучшего и желать нельзя, — радостно проговорила она. — Тебе выпала необыкновенная удача. Шутка ли, сам император поможет тебе осуществить твои планы!.. А ты знаешь, говорят, что Траверсе — шпион и пробрался на пост министра, чтобы вредить русскому флоту.

— Неужели ты, Наташа, веришь этим слухам? По-моему, маркиз Траверсе просто ничтожный, бездарный авантюрист. Стоит ли о нем говорить? Меня больше волнует, что завтра в церковь соберутся гости, а жениха…

Наташа звонко расхохоталась и шутливо зажала Попову рот.

— Дорогой мой, я дорисую эту картину: «Где жених?» — спрашивают гости. И вдруг твой шафер Иван Петрович Гроздов говорит негромко, но так, чтобы все слышали: «Жених на аудиенции у его величества и приедет в церковь прямо из Зимнего дворца». Лица у одних вытянутся от зависти, на других появится выражение почтительности, на третьих — благоговения. Картину можно было бы продолжить, но у меня много дела, и тебе пора отправляться домой.

Глава четырнадцатая В ЗИМНЕМ ДВОРЦЕ

1

Летний петербургский день, томительный и жаркий, сменился вечерней прохладой. Воспитанники училища корабельной архитектуры высыпали из классов, и на тихой улице стало шумно от пронзительного крика, свиста и смеха.

Невзирая на строгий запрет, группа младших учеников полезла в грязный Екатерининский канал купаться Среди этих ребят был и новичок Ваня Амосов. Месяца не прошло, как его приняли в училище, а Ваня прекрасно освоился с обстановкой, завоевал уважение товарищей своей ловкостью и смелостью, а учителей восхищал необыкновенными способностями к наукам.

Ваня затеял прыжки с Харламова моста. Прыгать в неглубокий канал с четырехаршинной высоты было довольно рискованно. Требовалось искусно нырнуть и, не касаясь дна, засоренного камнями, всплыть на поверхность. Амосов проделывал это лучше других, прыгая в воду то ласточкой, то «солдатиком».

Высокий плечистый офицер, с погонами морского интендантского ведомства, остановился на мосту, любуясь мальчишескими проделками и с особым интересом наблюдая за Амосовым. Воспитанники барахтались в воде, словно утята, пока не услышали барабанную дробь. Все бросились одеваться, только Ваня снова побежал на мост и приготовился к прыжку.

— Эй, глядите, я напоследок два раза кувырнусь в воздухе! — Сильно взмахнув руками, он плавно описал петлю. Вторично проделать ее мальчик не успел, — громко шлепнулся о воду и пошел ко дну.

Офицеру стало ясно, что мальчик расшибся и вот-вот утонет, если ему не помочь. Не раздумывая, офицер перемахнул через перила моста и вытащил пострадавшего. На руках он понес его в училище.

— Никита Сергеич! — крикнул офицер, открывая дверь лазарета. — Принимай утопленника. Захлебнуться он еще не успел, но стукнулся изрядно.

Доктор засуетился, сбрасывая с кушетки матрац и одеяло.

— Кладите его сюда, о господи, вот наказание с ними! Там на полке нашатырный спирт, подайте, пожалуйста. Сейчас приведем мальчишку в чувство.

Но мальчик уже открыл глаза. Глубоко вздохнув, он зафыркал, закашлялся.

— Почему я в лазарете? — изумленно спросил он, оглядываясь по сторонам. — Ой, а где моя одежда? Разрешите, судырь, я сбегаю за ней.

— Сбегай, коли можешь, — добродушно разрешил доктор, — да смотри, больше в канале не купайся. Всыпать бы тебе горяченьких, чтобы другим неповадно было.

Мальчик соскочил с кушетки и стремглав бросился к двери.

— Постой! — остановил его доктор. — Как звать-то тебя?

— Иваном Амосовым, господин лекарь.

Мальчик убежал. Доктор повернулся к офицеру, прищурив близорукие глаза.

— Никита Сергеич, неужто вы меня не узнали?

— Как же, как же, конечно узнал… Боже мой, откуда?

Двери лазарета с шумом отворились. В комнату один за другим влетели Гроздов, Разумов и Попов.

— Где Амосов? Никита Сергеич, что с ним? — с порога закричал Гроздов.