Школа корабелов

Посол выдавил кислую улыбку, чтобы скрыть презрение к маркизу. «Вот наглец, — подумал Ливенгиельм, — я открыл ему тайну, за которую правительства платят миллионы, а этот авантюрист смеет еще издеваться. А что, если намекнуть ему о тайной службе заморскому хозяину, давно известной нашей разведке? Нет, сейчас об этом не время говорить».

И посол с горячностью, не свойственной дипломату, ответил:

— Мой король и все шведские аристократы будут рады сблизиться с русским императором. Мы возмущены самоуправством Наполеона, мы никогда не простим ему бесцеремонного отторжения наших владений в Померании, которые он подарил Пруссии.

— Что же вы предлагаете?

— Действовать России с нами заодно. Важно, господин министр, чтобы французские корабли не могли выйти из канала, если им удастся войти в него.

— Но каким образом мы можем воспрепятствовать проходу судов? — спросил Траверсе Тоном, полным растерянности.

— Я понимаю… В это время года невозможно отправить вооруженные суда из Ревеля или из Кронштадта. Но если в Риге либо Либаве есть русские корабли и они покажутся перед устьем канала, то у французов отпадет охота войти в Балтику.

— Хорошо, — заключил маркиз, — я сегодня же доложу обо всем государю.

— Прошу передать также его величеству, что он может рассчитывать на наши морские силы. Шведские корабли с открытием навигации присоединятся к вашим эскадрам.

Проводив посла, Траверсе вернулся в кабинет и бессильно опустился в кресло. Жар и холод пробегали по его телу от сознания, что флот выдвинулся на передний план и должен принять на себя главный удар Наполеона. Кому-кому, а министру была хорошо известна неподготовленность флота к войне. Даже собрать воедино распыленные по портам корабли возможно лишь ценой больших усилий. Многие суда текут и требуют тембировки, вооружение и снаряжение из рук вон плохое. Маркиз вспомнил, что сам приказал отправить в Англию два транспорта пеньки, чтобы ликвидировать там пеньковый голод, а свои магазины оставил пустыми.

«Узнав о тайне Энгерсгема, император потребует решительных действий, — рассуждал Траверсе, — а я даже не представляю себе, с чего начинать. Ливенгиельм предлагает немедленно направить корабли к устью канала из Риги и Либавы. Сколько же их там?»

Министр подошел к карте, висевшей на стене. У кружочка, обозначавшего Рижский порт, торчали на булавках крохотные фигурки канонерских лодок. Их было всего шесть, а в Либаве ни одного военного корабля, если не считать одинокого транспорта.

«Проклятье! Провал неизбежен; лучше мне заранее подать в отставку!» — было первой мыслью министра после размышлений у карты. Но тут же отставка показалась до того неразумной, что он злобно расхохотался. «Двадцать лет искусно лепить карьеру, взобраться на ее вершину и добровольно сползти вниз?» Нет, этого он не сделает. «Но ведь ты ничего не понимаешь в морских баталиях, — шептал ему другой голос, — от моря тебя тошнит, а при пушечном выстреле ты даже на параде жмуришь глаза. Предстоит борьба с самим Наполеоном; откажись от нее, отступи в тень, передай вожжи в твердые руки адмиралов Ушакова и Сенявина, а когда все закончится, ты опять вернешься на свой высокий пост».

«Чепуха, — возразил сам себе Траверсе, — в конце концов, какое мне дело, кто победит в этой войне? Надо взять себя в руки, не показывать своей слабости и, главное, всеми силами препятствовать назначению Ушакова и Сенявина в действующий флот. Его величеству это будет приятно. А ответственность за подготовку кампании можно переложить на кого-нибудь из русских адмиралов, хотя бы на Мордвинова».

Утвердившись в этом решении, министр поехал на Каменноостровский проспект к Мордвинову, взбудоражил его необыкновенной новостью и вместе с ним отправился во дворец.

3

Весть о замыслах Наполеона потрясла Александра. Министр передал ему разговор с послом и подал мысль о немедленном созыве совещания.

— Не соблаговолите ли, ваше величество, пригласить военного министра генерала Барклая, генерала Фуля и адмирала Мордвинова. Граф Мордвинов находится уже во дворце, а за остальными я послал гонцов; они должны прибыть с минуты на минуту.

— Хорошо, ступай; оставь меня одного, мне надо подумать. — Александр отсутствующим взглядом посмотрел на маркиза. — Пришли мне сюда Мордвинова.

Мордвинов торопливо вошел в кабинет. Александр сидел за рабочим столом, опустив на грудь голову в тяжелом раздумье. Встревоженное лицо его было покрыто багровыми пятнами.

— Бог мой, какое открытие! На флот у меня надежды нет!

— Ваше величество, мне больно слышать такое мнение о флоте, — запротестовал Мордвинов.

— Нет, Николай Семенович, не успокаивай меня. Судить о нем не берусь, ибо разбираюсь в нем, как слепой в красках, но доподлинно знаю, что он слаб и против французского не устоит.

— Как можно, ваше величество! У французов еще свежа память о славных победах над ними Ушакова и Сенявина. Бонапарт пуще огня боится этих талантливых адмиралов. Призовите Федора Федоровича, поставьте его во главе флота, дайте эскадру Сенявину — и успех будет обеспечен. Подумайте, ваше величество, как высоко подымется дух у матросов и офицеров от сознания, что Ушаков и Сенявин с ними!

Александр надменно надулся.

— Дух в матросах надобно государевым именем поднимать, а не именем его слуг, как бы почетны они ни были. Ушаков стар, пользы от него ждать нельзя, а Сенявин пусть в Ревеле сидит, ему и там дела хватит.

— Есть ли резон, ваше величество, держать прославленного в морских баталиях адмирала на береговой службе? — настойчиво продолжал убеждать Мордвинов, хотя видел, что государь недоволен.

— Оставим разговор об адмиралах, Николай Семенович… Ты мне вот что скажи: ты-то веришь, что флот способен к отпору врагу?

Император пытливо посмотрел в глаза Мордвинову, словно хотел почерпнуть в них частицу спокойной и твердой уверенности и для себя.

— Прежде всего, ваше величество, я верю в героизм русских людей, — просто сказал Мордвинов. — А что касается флота, за него лучше всяких слов говорят победы у Гангута и Гренгама, у Чесмы и Корфу.

В кабинет бесшумно вошел камер-лакей.

— По вызову вашего величества генералы Фуль и Барклай де Голли, а адмирал Траверсе давно дожидается в приемной.

— Пусть войдут!

Генералы в парадных мундирах, с потными от волнения лицами, вытянулись перед Александром. Он обвел их потухшим, тоскливым взглядом.

— Рассказал ли вам Иван Иванович о тайне Энгерстема?

— Так точно, ваше величество, рассказал, — ответил генерал Барклай де Толли.

— План Бонапарта не более, как химера, чистейшей воды фантастика, ваше величество. Наполеон двинется тем же путем, каким шел Карл Двенадцатый, — самоуверенно проговорил генерал Фуль.

— Нет, ваше величество, — горячо возразил Мордвинов. — Мысль Бонапарта об отправлении в Балтику сильной эскадры канонерских лодок отнюдь не фантастична. Вспомните действия русского флота в великую Северную войну, когда наши галерные суда прошли южным берегом от Петербурга до Копенгагена. Да и сам Наполеон не забыл, вероятно, как в 1803 году его канонерские лодки, прикрываясь мелководьем и береговыми батареями, совершали безнаказанно большие переходы на глазах у английского флота.