Школа остроумия, или Как научиться шутить

Широко известны лимерики стали благодаря Эдварду Лиру

(1812-1888), который издал несколько книг стихов, написанных в

жанре бессмыслиц. В стихах широко использовались каламбуры

и неологизмы.

В примере представлены лимерики в переводе М.

Фрейдкина.

Непослушную внучку из Йены

Бабка сжечь собралась как полено.

Но заметила тонко:

"А не сжечь ли котенка?" —

Невозможная внучка из Йены.

К удалому флейтисту из Конго

Раз в сапог заползла анаконда.

Но настолько отвратно

Он играл, что обратно

Через час уползла анаконда.

А вот лимерик уже знакомого вам автора Михаила

Векслера:

Пассажир из деревни Гавайи

Заходил с пистолетом в трамваи.

Популяет чуток

В пассажиропоток —

И домой. На трамвае. В Гавайи.

Я мечтаю с утра о

крепленом вине

Рубаи

Рубаи — персидское четверостишие (множественное число

— рубайят). Это особый жанр поэзии — четверостишие со

схемой рифмовки ааба. В каждом из них — хотя бы крупица

юмора и (или) мудрости. Всемирно известный мастер этого

жанра — поэт и ученый XI века Омар Хайям.

Поясним на примере:

а: "Ад и рай — в небесах", — утверждают ханжи.

а: Я в себя заглянув, убедился во лжи:

б: Ад и рай — не круги во дворце мирозданья,

а: Ад и рай — это две половины души.

Это, разумеется, Омар Хайям, в переводе Г. Плисецкого.

Допускается также схема рифмования аааа, хотя встречается

гораздо реже. Возможны редифные рифмы (в конце всех

рифмованных строчек — одно и то же слово или словосочетание)

и внутренние рифмы:

а: В жизни сей опьянение лучше всего,

а: Нежной гурии пение лучше всего,

а: Вольной мысли кипение лучше всего,

а: Всех запретов забвение лучше всего.

Омар Хайям утвердил внутренние законы рубай, выгранил и

трансформировал эту форму в новый философско-

афористический поэтический жанр. Каждое его четверостишие

— это маленькая поэма. Позднее, под влиянием персидской

культуры, этот жанр был адаптирован и использован в других

странах.

Приведу один из стихов Хайяма, чтобы вы прониклись всей

иронией и озорством автора. Благодаря, конечно, мастерству

переводчиков. Они все смешные.

Вхожу в мечеть смиренно с поникшей головой.

Как будто для молитвы. Но замысел — иной.

Здесь коврик незаметно стащил я в прошлый раз,

А он уж поистерся. Хочу стянуть другой!

(Переводчик Л. В. Некора. Размер: 6-стопный ямб.)

Я в мечеть не за праведным словом пришел,

Не стремясь приобщиться к основам пришел.

В прошлый раз утащил я молитвенный коврик,

Он истерся до дыр — я за новым пришел.

(Г. Плисецкий. Размер: 4-стопный анапест.)

Будучи по форме исконно народными, рубай Хайяма и при

его жизни, и после смерти породили множество подражаний.

Поэтому установить подлинность тех или иных списков и их

атрибуцию достаточно сложно. Исследователи расходятся в

оценке их количества. Общее число рубай достигает двух тысяч,

но, по мнению многих ученых, ядро истинных стихов Хайяма не

превышает ста.

Создание новых рубай — подражаний Хайяму —

продолжается и в наши дни.

Очень изобретательные и остроумные ребята — авторы

екатеринбургского юмористического журнала "Красная Бурда"

— вот как расправились с рубай:

Ни о чем не жалей, пожалей об одном:

Что вчера запивали мы водку вином.

А потом за "Далляром" еще побежали

В тюбетейке одной и в ботинке одном...

Пусть, в натуре, я с вами совсем не знаком,

И далеко, в натуре, отсюда мой дом,

Но и в тюрьмах, на зоне, в натуре, есть люди

Грамотные и, в натуре, начитанные притом!

Я мечтаю с утра о крепленом вине.

Денег нету — закончились, видно, оне.

Девы бросили: денег-то нет и вина-то!

Вот, сижу в чайхане, и обидно мне.

То, что Бог нам однажды отмерил, друзья,

Увеличить нельзя и уменьшить нельзя.

Только женщина может, коль этого хочет,

Увеличить нам то, что уменьшить нельзя.