Школа. Никому не говори. Том 3

Урок закончился. Класс зашумел. Поспелова вскочила и начала собираться под пристальным липким взглядом Тимофея. По лицу её было видно, что она чувствует внимание ровесника, но отвечать взаимностью не собирается.

Степанченко от злости скривился, нахмурился: «Легко не отделаешься, дорогуша! Чёрт, может попробовать поговорить, домой проводить? Что знаешь обо мне и Сэро в прошлом? Что цыган знает про моё отношение к тебе? Сколько козырей у него на руках, а у тебя? Но ты же разговаривать не будешь – впрочем, как всегда. Я же нищеброд в твоих глазах, да? Будешь красивую моську при общении воротить и базарить сквозь зубы? Коза заевшаяся! Но то ли ещё будет, сучка?»

Тихоня поспешно выскочила за дверь. Тимофей встал, потянулся, забросил скромные принадлежности в ранец и вышел следом.

Глава 2.

Новый год подкрался незаметно. После окончания четверти Люба успела сбегать к Паше в гости, попрощаться с ним и Денисом (Коробкин повёз Овчинникова на зимние каникулы к отцу в Ейск и собирался остаться там вместе с другом), поесть с приятелями свежепожаренных гренок с чаем и посмотреть комедию с Джимом Керри. Близнецы уехали с матерью в Турцию и вернуться должны были только перед учёбой.

Девочка заранее набрала книг в библиотеке, чтобы не скучать. Немало чтива подкинули для разнообразия Паша и Имир. Будет чем на выходных заняться помимо домашней работы.

За три дня до первого января на Солнечном 27 началась подготовка к празднику. Люба вымыла дом, подмела ковры, постирала занавески, налепила несколько тазов пельменей впрок, разложила по трёхлитровым банкам из чана квашеную капусту, напекла пирожков с капустой, картошкой, вареньем и сухофруктами – в семье Поспеловых готовили большими объёмами про запас.

В последний день декабря Василий Михайлович с утра растопил баню, и к вечеру, хорошенько прогревшись и набравшись жару с паром, место для купания должно было быть готово. Баня была единственным местом, в котором Поспеловы приводили себя в порядок ровно раз в неделю.

Для Любы купание раз в семь дней доставляло неимоверные проблемы. С чистой головой она козыряла только два дня, а потом приходилось собирать волосы в прилизанный хвост, чтобы прикрыть неопрятность причёски. От ехидных одноклассниц это не укрывалось. Вертлявая Надя Лёвочкина с язвительно-показной заботливостью интересовалась при всех, почему тихоня не моется. Вика Селиверстова повелительно-учительским тоном спрашивала, зачем носить хвост, который совсем не идёт, и требовала снять резинку. Люба жутко стыдилась грязных волос и готова была от бесцеремонных комментариев провалиться.

Перед Сэро и его приятелями Поспелова ходить неопрятной не собиралась и повадилась втихую мыться в тазике в котельной, чтобы мать не унюхала подвоха и не устраивала раздражённо-назидательные лекции о менингите, о пользе грязных волос для здоровья, о защите от порчи, о совращении чистой причёской парней. На мамины постулаты после знакомства с Ибрагимовыми девочке стало совершенно наплевать – появление перед компанией неряхой было смерти подобно.

У Поспеловых в котельной была бесхозная и ненужная ванна. Без горячей-холодной воды и канализации.

– Мам, когда мы её подключим и будем купаться? – спросила дочь, мешая на небольшом колченогом столике, покрытом истёртой от времени клеёнкой, в десятилитровой кастрюле оливье.

– Когда-когда?.. Никогда, – отмахнулась сердито женщина. – Рядом с газовым котлом ванну подключать нельзя по технике безопасности!

– А нафига она тогда там стоит?.. Давайте в другое место перенесём и сделаем нормальную ванную комнату. Как у приличных людей! Как у Виноградовой и Лыткиной, как у Чумаков!

«Как у Дениса с Пашей. Почему-то в их малюсеньких домах место для ванны и унитаза нашли, а в нашей огромной фазенде – нет».

– Как-как?! – передразнила её мать. – Чего на других оглядываешься, как голодающая? Хочешь, чтоб из-за ванны весь дом в плесени был? Чтобы стены от сырости прогнили насквозь и разрушились? Ванна стоит впрок, дочка. Вырастешь, замуж выйдешь, деток нарожаешь и будешь пользоваться!

– Когда я вырасту, её либо тараканы съедят, либо она потрескается от пыли и времени! – парировала Люба словами Сэро. – От бани летняя кухня в плесени и копоти. Посмотри, мама, на потолок и стены! Здесь находиться страшно, не то что еду готовить и есть! Все испарения оседают на стенах. Пол мыть бесполезно – он вечно в земле, потому что между домом и пристройкой навеса нет, вся грязь прётся! Вот толку от мытья? Вчера час корячилась, землю с досок соскребала, а вы с отцом снова в калошах заперлись! Как будто половик не для вас постелили!

– Только о себе и думаешь, эгоистка! – попрекнула мать. – А о моих ногах кто будет думать?

Женщина задрала юбку и продемонстрировала ноги ниже колен в жутких чёрно-синих пятнах и уродливо вздувшихся узлах вен. Икры плотно обмотали кусками шерстяной материи.

– После стольких лет неподъёмного труда мёрзнут и болят! Обувь сниму, по холодному полу похожу, а потом выть от боли и лезть на стенку буду!

– Мам, мне жаль, но давай, чтобы кухню в свинарник не превращать, постелем половики…

– Не поможет, Люба! Сколько мучаюсь! Отопления-то нет. Кухонная печь избушку греет.

– Можешь тапочки купить. У всех, где я бывала в гостях, летние кухни опрятные и уютные – поселиться хочется, не то что готовить! Почему у нас копоть, плесень и грязь?

– Тапочки – не выход. Ноги-страдалицы ныть всё равно будут. У других кухни чистые, потому что за жизнь бездельники не трудились столько, сколько я на своём горбу вынесла! – разозлилась Григорьевна, обиженно вертясь на низкой скамейке. – У них есть время строить из себя чистюль. Что у модницы-мамашки Камиллы (сидит в конторе, бумажки перебирает), что у мерзкой мамки Лыткиной (школьный секретарь – ха, трудяга нашлась!) от безделья руки развязаны, вот и прихорашиваются, красоту наводят!

– Так я не говорю, что ты это будешь делать, мам! Могу сама следить за кухней, как и раньше, но мне хочется, чтобы ты и папа поддерживали порядок. Вам ведь не сложно?

– Поддерживать?!.. Дочь, я полумёртвая с работы прихожу! Сижу до глубокой ночи, всё перепроверяю за сволочами-станционниками, чтобы из-за их козней с ж/д не вылететь или, ещё хуже, в тюрьму не сесть да на твоём будущем крест не поставить! Кто зарабатывать будет?!.. Меня правдами-неправдами выжить стараются, в нос тыкают возрастом и пенсией! А как я уйду? Ты на шее камнем висишь! Школу не окончила, специальности нет, замуж не вышла! Что с дурёхой делать?! Ну хорошо, брошу работу и начну красоту поддерживать, как чёртова Нюра…

Люба поджала губы – сейчас начнётся! Тётя Нюра – пенсионерка – жила за чистоплюями Петуховыми одна в большом доме, доставшемся ей после смерти состоятельного мужа.

– Ишь, королевна! Волосы на старости лет накрутит, губы красной помадой обведёт, шёлковый платочек повяжет и цокает на каблучках с утра на рынок от безделья, когда порядочные люди на работу идут! И чего прошмандовке не цокать да юбкой по колено добрым людям не светить?! Икры-то красивые, не убитые! Я боюсь обувь тоньше или туже надеть, чтобы ноженьки, мученицы, не замёрзли и не опухли, юбкой до пяток варикоз прикрываю!