Шоколад

Стас выволок меня за шкирку как провинившуюся псину, протащил за собой шагов двадцать и, смачно сплюнув, скрылся в тумане. Земля под ногами тряслась, в ушах гудело, словно я зашла в трансформаторную будку. Вокруг была чёрная дыра. Страх разъедал мысли, пожирал сердце, я не понимала куда идти. Одна в пространстве, вокруг ни души. Я бы стучалась в двери, но вокруг ничего не было. Здания пропали, фонари и те растворились в тумане. Я скулила, бредя куда-то наугад. Направление движения было потеряно, хоть бы наткнуться на что-нибудь.

Несколько раз я порывалась свернуть назад к медпункту, но поняла, что запуталась и совершенно не знаю, в какую сторону идти. Стена передо мной выросла внезапно. Я ощупала бугристую кирпичную кладку с ободранной штукатуркой и пошла вдоль, надеясь наткнуться на дверь. Тёмный прямоугольник открытого окна стал порталом внутрь здания. Кое-как забравшись через окно в комнату, я села на холодный сырой пол, пошарив рукой, откинула мелкие камни с предполагаемого лежбища и вытянулась вдоль стены. Если пойдёт дождь, а он обязательно пойдёт, меня хотя бы не замочит. Утром я найду общежитие, столовую, и вольюсь в ряды узниц. Всё завтра, не сейчас. Нащупав рядом кирпич, я приспособила его под голову и улеглась на бок, подтянув колени к животу.

Вдалеке прозвучали вроде мужские голоса, потом протяжный вой сирены. Он показался мне каким — то потусторонним звуком, зовом преисподней, собирающий чертей на шабаш. Наступила ночь, и я неожиданно для себя провалилась в темноту и уснула.

Пробуждение было жутким, рядом кто-то часто и почти беззвучно дышал. Мамочки! Здесь рядом со мной монстр. Таращась в окутавший меня мрак, я боялась пошевелиться, тело сковало ужасом. Зацокали по бетону лапы, из темноты ко мне придвинулась морда овчарки, и я стремительно закрыла глаза и, кажется, перестала дышать. Панический ужас сжал оковами сердце. Так и получают инфаркт, мелькнула на периферии сознания мысль, овчарка даже не успеет напасть. В окне послышался треск, шум шагов, фонарик осветил пространство пустой комнаты, пошарил по углам, наткнулся на меня, ноги в берцах подошли и остановились рядом.

— Попытка побега? — знакомый мужской голос раздался над головой, ботинок ткнул в рёбра. Кирилл?

И жалобное мычание в ответ на болезненный тычок. Крепко подвязанная челюсть не дала возможность ответить. Луч фонарика переместился на лицо. Видимо, Кирилл узнал меня, мой жалкий вид заставил охранника сбавить обороты.

— Ты в норме?

Я опять замычала, заскребла пальцами по полу, встать не было сил, так занемело тело.

Зашуршала рация.

— Нашёл эту бабу. Куда её?

Из шороха и помех я различила ответ.

— Корпус Д, комната тридцать два.

Корпус Дерьмо — это точно. Комната — типичное дерьмо

— Понял. Выполняю.

Кирилл выключил рацию, свистнул псу, ухватил его за поводок, скомандовал мне:

— Живо поднимайся.

Моё мычание разозлило его. Он схватил меня за руку, сильно потянул на себя. Я, действительно поднялась, чтобы тут же охнуть и согнуться чуть ли не пополам.

— Шевели ластами. Получишь наказание за то, что вовремя не вернулась.

Оправдания никто слушать не будет, жалеть меня здесь некому. Села на ободранный узкий подоконник, перекинула ноги через край, хорошо, здесь маленькая высота. Овчарка легко выпрыгнула вместе с хозяином за мной из проёма. Начинало светать. Охранник брезгливо морщился, глядя на меня. Вид у меня, думаю, был как у бомжихи: грязная, окровавленная ветровка, разбитая губа и подвязанная к челюсти голова. Хорошо, что я вызывала у него отвращение — мой шанс на избавление от домогательств.

В отдалённой колонии слишком много бурлящих тестостеронов, и нет возможности, избавится от их посягательств. Нас уже при первом знакомстве оголодавшие мужики рассматривали как свежее мясо, я не обманулась в своём предположении…

Сегодняшняя ночь доказала — нами будут пользоваться, как захотят.

Глава 2. Стриптиз

В восемь утра был завтрак. Обедом и ужином не кормили, выдавали пачку галет, рыбную консерву, тушенку или лапшу быстрого приготовления и неизменный кусок шоколада, завёрнутый в простую обёрточную бумагу. Время завтраков мне нравилось, потому что в столовой собирались женщины. Романа меня сторонилась, познакомиться с кем-то ещё не удалось, но сегодня хотелось перекинуться хоть парой слов, узнать, только ли у меня дрожит сердце, предчувствуя опасность. Ощущение тревоги утром не прошло, скорее даже усилилось. Ночь не выветрила вчерашние постыдные воспоминания.

Удивительно, но дождя не было. Утреннее низкое тёмное небо стояло в раздумье, разродиться или нет противной моросью.

Замыв кровь на ветровке, я поторопилась в столовую. Кормили какое утро плохо промытой овсянкой на воде, серой липкой жижей бухая её в тарелку. Кипяток наливали из титана, разбавляя его бледным подобием заварки из железного чайника.

У всех женщин были с собой термосы, они запасались кипятком на целый день. Оказывается, об этом предупреждали заранее. Но муж мне не сказал (это он урегулировал все вопросы с колонией), видимо, упустил из вида, поэтому я единственная оказалась без термоса, о чём сильно горевала каждый день и особенно вечер.

Моё внимание привлекла жгучая брюнетка лет тридцати с подведёнными глазами и чувственными губами в коралловой помаде, которая чуть не плевала в тарелку, с отвращением ковыряя кашу.

— Редкостная дрянь, — бормотала она, — повару надо руки оторвать. Я скоро здесь с голоду опухну.

Сев рядом ней, я согласно закивала, когда она глянула на меня. Удивление в её глазах сменилось неприязнью. Плевать! Повязка грязная, но не сниму, пока совсем не истреплется. Тем более бинт немного ослаб, позволяя чуть открывать рот, проталкивая кашу в узкую щель между губами.

— Поранилась?

— Человек напал, — ответила медленно, чтобы получилось разборчиво.

— Голову проломил? — эффектная брюнетка с накрашенными губами вытаращила глаза.

— Челюсть вывихнул.

— Это ты вчера около общежития выступала?

Говорить было неудобно, поэтому я отрицательно мотнула головой. Около общежития, скорее всего, был кто-то другой. Я завывала на другом конце лагеря, а потом только мычать могла.

— Кто-то около корпуса лаялся, потом всё стихло.

Сердце учащённо забилось в горле. Действительно, на улицу вечером лучше не выходить.

— Как тебя зовут?

— Майя.

— Меня Карина. Ты на каком этаже?

Я показала три пальца.

— Ещё свидимся. Охранник идёт. Пока.

Карина встала, забрала тарелку с несъеденной кашей, гордо прошествовала мимо охранника, который оценивающе цокнул языком и оглянулся ей вслед. Какие они все здесь озабоченные, будто женщин сто лет не видели. Склонившись над тарелкой, я втянула голову в плечи, боясь поднять глаза на мужика в форме, который уже навис надо мной чёрным вороном. Этот шатен с проседью выделялся ростом и шириной плеч. Самый высокий и мощный из всех с пронзительными желтой радужкой волчьих глаз и оскалом с широкими передними зубами.