Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

– Герцог?

– Ага. Сосед наш. Афанасий Андреич. В седьмом доме живет.

– Кажись, знаю его.

– Ну, знать мало, – загадочно улыбнулся Зуб. – А вот, чтобы он тебя уважал, тут постараться надо. Герцог – личность знаковая, Потап. Просто так его именем не принято разбрасываться. Говорят, он на малолетку залетел, да сразу авторитетом обзавелся. Его в сучью камеру кинули, а он трех сук порезал, но не прогнулся. Из наших он только Бера уважает. Подкидывает ему порой наводки, да долю свою скромную за это берет. Под ним еще пацаны ходят. Наши, дворовые. Пельмень, Мук, Гвоздь. Ты с ними еще познакомишься. Нормальные пацаны, справедливые. Жить в Окурке не сахар, но приспособиться можно. А если знакомствами нужными обрастешь, так в разы легче

станет. О, за болтовней до дома дошли.

– Ага. Тебя будто совсем не раскумарило.

– Да мне что, – рассмеялся Зуб. – Привык уже, хули. А тебя неслабо развезло, смотрю.

– Нормально, – зевнул я. – Душ приму и полегчает. Так-то не любитель водки, но за знакомство выпить – это святое.

– Точняк. Ладно. Сам до дома дойдешь или проводить?

– Я тебе, чо, девица, блядь? – фыркнул я, заставив Зуба снова рассмеяться.

– Лан, давай. До завтра.

– Пока.

Попрощавшись, я отправился к своему подъезду. Кое-как поднялся на третий и, согнувшись, наблевал на площадке между этажами. Это меня почему-то развеселило. А вот родителям было не до веселья. Мамка само собой устроила выволочку, но я махнул рукой и заперся в туалете, пока не привел себя в относительный порядок. Немного полегчало, но выпитая водка все еще шумела в голове, да пустой желудок ходил волнами. Горячий суп, которым меня накормили, принес сытость и сонливость. Кое-как вымыв посуду, я, шатаясь, добрался до своей комнаты и упал на кровать. Во рту было солоно, голова гудела, да слабо ныли сбитые об Малого костяшки. Всего один день, а эмоций, как на новую жизнь. Тогда я еще не представлял, что таких дней у меня будет много. Будут и новые знакомства, и махачи, и бухло.

Окурок принял меня, как родного. Сжал в своих вонючих, пахнущих блевотиной и дешевой водкой объятьях. В мыслях мелькали лица: Бакина, Зуба, рыжей Лены, Афанасия. А потом они слились в одну большую разноцветную кляксу, которая принялась кружиться, как лопасти вертолета. Это вызвало тошноту и я, перегнувшись через край кровати, снова проблевался. На этот раз в заботливо поставленный мамкой эмалированный тазик.

Глава вторая. Вписка.

Зуб не соврал. Жизнь в Окурке была не сахар, но приспособиться можно. За пару недель я окончательно влился в компашку Беры и познакомился со всеми старшаками школы из параллельных классов. Знакомство с районными пацанами случилось позже, когда я возвращался домой после уроков в компании Зуба.

Зуб довольно улыбался, подстрелив у пиздюков из восьмого класса не только пачку сигарет, но и сотку, которая осела в его кармане. Поэтому трещал без умолку, вызывая у меня улыбку. Однако, когда мы шли мимо промки, то услышали резкий голос, окликнувший Зуба по фамилии. У ржавого забора, вдоль которого земля была усеяна битым шифером и бутылками, стоял улыбающийся пацан в коричневой кожанке. Он махнул рукой, подзывая Зуба поближе. Тот кивнул и тронул меня за руку.

– Это Пельмень. С нашего двора, – пояснил Зуб. – Пошли, познакомишься.

– Ну, хули. Пошли, – хмыкнул я и, сунув пакет с тетрадками под мышку, направился за Зубом к ржавому забору. Тот, кого звали Пельменем, и правда походил на пельмень. Бледнокожий, с дряблыми сметанными щечками. Холодные серые глаза оценивающе блеснули, когда Пельмень посмотрел на меня.

– Здарова, пацаны. Чо, как жизнь?

– Заебись, – ответил Зуб. – Грызем гранит науки.

– Ну, хули, как и все, – широко улыбнулся Пельмень. – А ты новенький? С третьего подъезда?

– Ага, – кивнул я и протянул руку. – Макс.

– Тоха. Меня Пельменем кличут.

– Потап.

– Ну, заебись, – рассмеялся пацан. – Не Окурок, а зоопарк, блядь. Вся фауна собралась. Я чо тормознул, пацаны… Лавэ есть?

– Сотка, – кивнул Зуб, вытаскивая отжатую у пиздюков купюру.

– Ништяк. На коробок не хватает как раз. Чо, присоединитесь?

– А хули нет, – ответил я за Зуба. Если тебя приглашают к столу, то грех отказываться.

Можно обидеть хороших людей. Этому учишься еще в детстве.

Идти пришлось недолго, к тому же вдалеке виднелась будка Беры, где он с пацанами зависал после уроков. Пельмень и дворовые пацаны обитали в менее удобном помещении, расположенном в подвале заброшенного цеха. Но там тоже нашлось место и железной двери с замком, и дивану, и даже холодильнику. Усмехнувшись, я осмотрел стены, на которых висели плакаты с героями боевиков и голые бабы, после чего обратил внимание на пацанов, сидящих на диване. Одного я уже знал. Им оказался вездесущий Жмых из девятого «Г». Его частенько использовали в качестве посыльного, а тот не был против помочь старшакам. С двумя другими я пока не был знаком, но Пельмень, как только мы вошли, тут же их представил.

– Свои, расслабьтесь. Эт новенький, с третьего подъезда, – буркнул он, указав на меня пальцем. – Потапом кличут.

– Эт он Малому пизды дал? – уточнил высокий и тощий пацан с наголо обритой головой. Он был одет в черный спортивный костюм по моде того времени и кеды-манежки.

– Он, – подтвердил я, улыбнувшись тощему и пожал протянутую руку.

– Гвоздь, – коротко представился тот. Второй, желтушный неприятный тип с лисьими глазками, оценивающе меня осмотрел и, чуть подумав, тоже протянул ладонь.

– Мукалтин.

– Кашляешь?

– Было дело, – поддержал он шутку. – Чо, падайте, пацаны.

– Жмых, сгоняй к Философу, – скомандовал Пельмень, протягивая Жмыху несколько мятых и грязных купюр.

– «Афганку»? – спросил пацан

– Ага. Коробок. И пусть щедро сыпет, а то пизды дадим, – добавил Пельмень. Жмых кивнул и, сунув деньги в карман треников, умчался за заказом. Гвоздь вытащил из холодильника начатую сиську «Регира» и поставил на стол.

– Угощайтесь, пацаны.

– Не, я пас, – поморщился я, когда Зуб протянул бутылку мне.

– Спортсмен? – улыбнулся Пельмень.

– Не. Мамка опять голову выебет, если с запашиной приду.

– Ну, хозяин-барин, – кивнул Зуб. – Короче, в десятый пацан один перевелся. При деньгах…

Пока Зуб рассказывал об очередном лошке, которого можно потрясти на деньги, я слушал молча. Пока я был здесь на птичьих правах. Да, пацаны повели себя гостеприимно, но для них я так же был пока никем. Уважение еще следовало заслужить. Это каждый понимал прекрасно. Одно дело дать пизды однокласснику и отстоять честь, и другое, вписаться во что-то мутное, показав, что ты свой. Поэтому и приходилось помалкивать.

Жмых вернулся через пятнадцать минут, принеся не только требуемое, но и две сиськи пива. Правда вернулся он не один. С ним пришла незнакомая мне темноволосая девчонка, тут же вызвав оживление у Пельменя и Мукалтина. Последний, никого не стесняясь, схватил девчонку за руку и притянул к себе.

– Мара, – шепнул мне Зуб, с завистью глядя, как Мук тискает грудь девчонки. – Сиповка местная.

– Оно и видно, – кивнул я. Сиповками на районах называли тех, кто давно уже разменял невинность, позволив копошиться в мохнатом сейфе всем, кому хочется. В жопу ебать они тоже позволяли, из-за чего ценились в каждой компашке. Я к таким близко не подходил. Сказывалось и воспитание, и брезгливость. Кто знает, сколько хуев перепробовала Мара до нашего знакомства. Интуиция подсказывала, что много.

– А это кто? – спросила она, оторвавшись от похотливого Мукалтина и посмотрев на меня.

– Новенький. Ровный пацан, – пояснил Пельмень, готовя траву.

– Симпатичный, – манерно протянула Мара, скользнув по мне слишком уж откровенным взглядом.

– Глохни, а? На малолеток потянуло? – рассмеялся Гвоздь, помогавший Пельменю. – Он, поди, пизды еще не нюхал.

– Не-а, не нюхал, – осклабился я. – Там отовсюду твоя рожа торчит…

Гвоздь, изменившись в лице, поперхнулся и заржал так громко, что в ушах зазвенело. Мукалтин и вовсе покатился по дивану, хватаясь за живот. Только Пельмень позволил выдавить ехидную улыбку, а в глазах его блеснула сталь.

Поделиться с друзьями: