Шпион Темучина
Шрифт:
– Охота? – Стражник ухмыльнулся. – Вот уж, поистине, желание благородного мужа! Я сам попрошу за тебя Кара-Мергена. Он, конечно, человек страшный, но, думаю, против вашего участия возражать не будет. Только охота с чего ты взял, что охота начнется в августе?
– А, не помню уже, – махнул рукою нойон. – Где-то от кого-то слышал. Болтали.
– Врут все твои болтуны! Большая охота объявлена на начало осени. А уж после нее… сам понимаешь.
– Да уж. – Баурджин пожал плечами. – Чего тут непонятного? Признаться, и я бы с удовольствием помахал саблей в военном походе!
– И захватил бы в полон с десяток чернооких
– Не так, – нойон усмехнулся, – не один десяток пылких в любви дев, Кэргэрэн-гуай. А – два! Или даже – три.
– Три?! Однако! Управишься ли со всеми, улигерчи?!
– Уж постараюсь.
Ближе к вечеру утомившиеся музыканты в сопровождении стражей – куда же без них? – неспешно направились к гостевому гэру. Повсюду в лагере горели костры, тянуло запахом вареной баранины и кумыса. Где-то пьяно орали песню, где-то плясали, с десяток упившихся арькой аратов храпели в самых неожиданных местах – даже близ ханского гэра. Никто их не трогал – праздник есть праздник.
Несколько охрипший от песнопений Гамильдэ-Ичен нетерпеливо оглядывался на старый тополь – именно там располагался гэр Чэрэна Синие Усы, жилище Боргэ…
Кэргэрэн Коготь, подмигнув Баурджину, похлопал юношу по плечу:
– Ну, скачи, парень. К утру чтобы явился – пойдем к Кара-Мергену. Думаю, он оставит вас в рядах наших воинов – и это мы обязательно отметим!
– А я б и сегодня не прочь отметить, – проводив взглядом галопом метнувшего коня Гамильдэ, хохотнул нойон. – Выпили б арьки, поговорили. Правда вот, извини, петь не могу – охрип уже.
Стражник кивнул:
– Да я вижу. Вообще, хорошо стеречь тех, кто сам вовсе не стремится никуда бежать. И дурни бы вы были, если б стремились – уж явно, захватите в походе много всего, а если повезет, то сам великий хан пожалует вам кочевья и пастбища! Ты меня извини, Баурджин, но, мне кажется, стезя воина куда как лучше занятия улигерчи!
– Ты прав, приятель, – улыбнулся нойон. – Вот если б хан внял нашим мольбам…
– Не хан – Кара-Мерген. Доверенное лицо самого хана.
– Он, кажется, с юга?
– Откуда ты взял?
– Говорит, как южанин. Впрочем, он мне не интересен, – увидев, как нахмурился страж, поспешно добавил Баурджин.
– И правильно. – Кэргэрэн Коготь зачем-то оглянулся и приложил палец к губам. – Тсс! Что касается Кара-Мергена – никто о нем ничего не знает. И не должен знать!
– Да и ладно, не больно-то и хотелось. Лишь бы разрешил вступить в войско!
– Разрешит. Уж я за тебя похлопочу, Баурджин-гуай.
С точки зрения Баурджина-Дубова, в лагере Джамухи царили самый настоящий разброд и анархия. Никакой дисциплины и в помине не было, несмотря на все потуги Черного Охотника и его людей… тоже не особо дисциплинированных, взять хоть бы вот этих стражей – Кэргэрэна и его подчиненных. Вот, сейчас будут с охраняемыми объектами арьку глушить – запросто. И никто им тут не указ. А иначе и быть не может – слишком уж разнокалиберный народец собрался: враждующие племена, плюс еще и по религии разные – христиане, язычники, буддисты. Язычников, похоже, большинство.
Как и предположил Баурджин, разговор продолжился в гэре за баклажкой арьки. Правда, подчиненные Кэргэрэна Когтя ее не пили – были выставлены наружу охранять
гэр, да и сам начальник прикладывался к горячительному напитку поскольку-постольку, не очень-то и много… как и нойон. Гамильдэ-Ичен гостил у своей возлюбленной, что же касается Сухэ – так тот вообще не пил и явно выглядел озабоченным. Даже на месте не сидел, ерзал, словно бы ждал чего-то. Наверное, тоже присмотрел себе какую-нибудь девицу и теперь думал, как отпроситься. Ну, пока не отпрашивался, видать, стеснялся.Баклажка уже опустела наполовину, когда Баурджин, почувствовав тяжесть в мочевом пузыре, вышел за гэр, отлить. Стоял, глядя на журчащую струю, и чувствовал над головою высыпавшие на небо звезды. Думал. Хорошо было бы поручить Гамильдэ поговорить с Боргэ насчет лошадей… да и вообще – насчет побега. Само собой, не во все посвящая. Да, хорошо было бы. Жаль, не успел сказать. Впрочем, Гамильдэ не дурак – сам догадается.
Поправив полы дээла, Баурджин направился обратно в гэр… и вдруг замер, услыхав разгоравшийся у входа скандал. Да-да, именно скандал – разговор сразу же начался на повышенных тонах:
– Впустите меня! – требовал невесть откуда явившийся гость. – Я должен лично увидеть всех хогжимчи.
– Не можем! – упрямо отвечали воины. – Без разрешения старшего – не можем.
– О, небо! – Гость посмотрел на луну. – Так позовите его, в конце-то концов!
Господи!
Баурджин только сейчас рассмотрел скандалиста.
Барсэлук!!!
Вернее – верный слуга Кара-Мергена Игдорж Собака!
Что же, стражники его не знают? Или просто так – выпендриваются? А ведь могут и не знать, вполне вероятно – Черному Охотнику не нужно, чтобы весь лагерь знал в лицо исполнителя его тайных дел.
– А с чего мы должны его звать? – Воины были непреклонны, дотошно исполняя данный командиром приказ. – Нам велено и самим не входить и никого не впускать. Как же мы ему о тебе доложим? Как позовем? Хотя… если ты немножко подождешь, тут есть один человек, он только что вышел и сейчас…
– Небо!!! – Барсэлук воздел над головой руки. – Небо еще не видело таких тупых типов, как вы! Ну, вот же пайцза!
– Э, ты поосторожнее, парень, – воины явно обиделись, – за такие слова можно и схлопотать. А эта пластинка… Мы никогда таких не видали, что ты ее нам суешь?
– О небо! О великий Тэнгри! Ну, не самого Кара-Мергена же мне звать?!
Спору положил конец Кэргэрэн Коготь. Выглянул из гэра, сплюнул и произнес почти как чистый русак:
– Что за шум, а драки нету? Что тут за тип?
– Я Барсэ… Тьфу ты – Игдорж Собака!
– Какая еще собака?
– Если ты десятник Кара-Мергена, то должен был обо мне слышать. Вот моя пайцза, у твоих дурней.
– За дурней сейчас схлопочешь!
– О великий Тэнгри! Да как же еще вас назвать?!
– Ах ты, пес! И правда – собака!
– Цыц!!! – внимательно рассмотрев пайцзу, прикрикнул на парней Кэргэрэн и, почтительно вернув металлическую пластинку гостю, кивнул на вход в гэр. – Прошу, уважаемый Игдорж. Извини моих воинов – они не во все тонкости посвящены.
– Вижу.
Надо ли говорить, что во время всей беседы Баурджин вовсе не стоял столбом, а, прижавшись к земле, прятался за пологом гэра?
Появление Барсэлука, честно говоря, его встревожило. Но гораздо больше огорчило другое – слова Сухэ, появившегося в проеме юрты.