Глава 1

Пролог

— Так, говорите, пропали только эти чертежи? Больше ничего? — генерал Сорвени с брезгливым видом пнул сапогом очередной обломок, некстати подвернувшийся под ноги. И тот, отлетев совсем недалеко, немедленно увяз в целой груде таких же.

— Да, господин генерал. Хотя… Сами видите, что здесь творится, — нервно повел рукой один из инженеров, сопровождавший их по некогда аккуратному помещению проектного бюро с опрокинутыми сейчас кульманами и разбитыми в хлам шкафами. — Поэтому точно можно будет сказать лишь когда разберем все полностью.

Министр обороны еще раз огляделся вокруг и облегчил душу, загнув конструкцию, которой эти стены отродясь не слышали и слышать не могли. Но спустив пар, немедленно извинился:

— Прошу прощения, господа. Вырвалось.

— Да-да, мы понимаем. — Все еще крайне растерянный господин Карнит, руководитель авиа-проектов при министерстве обороны, готов был простить генералу и не такое, лишь бы тот не стал искать виноватых среди его людей.

Вот только он и так не стал бы, потому как лучше других знал, кто виновен в устроенном разгроме. Вернее, догадывался, но… Ошибался вряд ли. А потому выругался еще раз — не менее сочно — и отдал распоряжение шагавшему рядом адъютанту:

— Договоритесь о срочной встрече с Ретенауи. Чем быстрее, тем лучше.

Господин Карнит, краем уха уловивший имя главы тайной канцелярии, отчетливо вздрогнул и решил, что лучше бы все-таки генерал искал этих виноватых здесь, но сам.

Увы, его мнения на этот счет никто не спрашивал. И спросит вряд ли.

А ровно через полчаса, уже в кабинете главы имперской тайной службы, бывший бригадный генерал и нынешний министр обороны вовсю делился своими догадками с вышеупомянутым рессом Ретенауи. Которого, кстати говоря, терпеть не мог и на дух не переносил.

— Так что ситуация, как вы понимаете, крайне неприятная: пропали чертежи наших последних разработок в области авиастроения, да еще и проектное бюро разгромлено полностью. — Из-за неприязни к собеседнику генерал Сорвени очень старался не допустить даже малейшего промаха — то есть и губы поджимал не слишком откровенно, и выражения подбирал крайне тщательно, следя, чтобы среди них не проскочило что-нибудь из привычного армейского лексикона. — Восстановить их будет теперь не просто трудно, но и потребует массы времени. А наши противники вряд ли согласятся нам его дать, приостановив собственные проекты. Но самое страшное даже не это.

Он замолчал, слепо уставившись в совершенно пустой угол обширного, но аскетичного кабинета главы тайного ведомства, и хозяин счел уместным его поторопить:

— И что же тогда?

— Я знаю, кто мог навести погромщиков на наше бюро. Причем знаю почти наверняка.

— Ну так это ж, наоборот, хорошо…

Генерал отвлекся-таки от разглядывания ничем не примечательного угла и, уже не заботясь о вежливости, прервал собеседника на полуслове:

— Норин Сорвени.

Ретен Ретенауи выдохнул сквозь зубы и осторожно поинтересовался:

— Генерал, вы не будете возражать, если я приглашу сюда лорда Равеслаута?

— Напротив. Сам хотел просить вас об этом. Но… надеюсь, вы понимаете, что имя дочери я не назову больше никому, даже если это будет стоить мне карьеры?

— Понимаю. Раз так, давайте немного прервемся и подождем лорда. Чтобы не повторять все дважды.

Сорвени молча кивнул и пригубил, наконец, давно предложенную ему чашку кофе, скорее понюхав напиток, чем отпив. Ресс свой вообще не тронул, уже полностью погруженный в какие-то размышления.

Эрдари Равеслаут, до сих предпочитавший называть себя подхваченным на городских улицах прозвищем Пепел, вошел в дверь кабинета пару минут спустя. И тут же застыл на пороге, подобравшись:

— Та-ак… — оценил он открывшуюся ему картину. — Ресс Ретенауи… генерал Сорвени… Даже предположить боюсь, что могло свести вас тут вместе. Или империю втянули-таки в войну? Тогда с какой стороны на нас наступают?

— Эрдари! — Ретен одним лишь тоном дал понять: для пустой болтовни сейчас не время. — Это не империю, это твою Рин втянули в нехорошую историю.

— … ! — подтвердил генерал, устав сдерживаться.

Глава первая

Проснувшись затемно на узкой койке в каюте для персонала, Пепел еще раз прокрутил в голове давешний разговор, прикинув, что более подходящий случай для этого представится вряд ли. Дирижабль «Эхо» почти беззвучно плыл в утренних сумерках, тихий и умиротворенный, как большая рыба в глубине: вечерняя суета на его борту давно закончилась, а утренняя еще не началась. Так что самое время было привести мысли в порядок и разложить все по полочкам.

Когда он вчера вошел в кабинет начальства и закрыл за собой дверь, а речь министра обороны стала менее экспрессивной, но более осмысленной, выяснились и некоторые подробности случившихся неприятностей.

С господином Вусли Олифуэллом, дальним родственником посла Сиенуры в Реске, приехавшим полюбоваться на красоты имперской столицы, Рин познакомилась на аэродроме.

— Надо сказать, она и раньше упоминала о попытках с ней… э-э… подружиться… — не сразу подобрал подходящее слово Сорвени. — Упоминала вскользь, не придавая особого значения, но для опытного человека сомнений быть не могло: мою дочь явно пытались увлечь, причем не самыми чистоплотными методами.

— Почему вы не приняли меры? — как-то слишком уж равнодушно поинтересовался Ретенауи.

— Принимал. И ограждал. И все остальное тоже — поверьте. Но потом, признаюсь, немного расслабился, когда понял, что вы, лорд, крепко держите сердечко моей дочери в своих руках.

— Как и она мое, — согласно склонил голову Пепел.

— Да, это я тоже знаю. Вы верны ей, как истинный ресс, принесший клятву.

— Лорд Равеслаут и есть истинный ресс, — напомнил Ретен и кивнул на ранговые косы, стягивающие волосы Дари в низкий хвост на затылке. Правда, не чисто белые, как у представителей старой крови, а пепельные, за что это прозвище ему когда-то и досталось.

— Полукровка, — по-армейски прямо возразил генерал, имея в виду именно это — цвет.

— Лорд Эрдари Равеслаут еще и четвертый ресс Ретенауи, — уже с нажимом повторил хозяин кабинета.

— Неважно, половина лордской крови не делает его хуже, — внезапно вспомнил о вежливости Сорвени и столь же внезапно о ней забыл: — Наоборот, то, что он не чистокровный, делает его лишь лучше. Менее упрямым. По сравнению хотя бы с вами.

Ретен в ответ даже бровью не повел:

— Не заблуждайтесь. Упрямым в наших спорах меня делает должность, а не прическа, — напомнил он.