Шпионский Кёнигсберг. Операции спецслужб Германии, Польши и СССР в Восточной Пруссии. 1924–1942
Шрифт:
В первой половине 1925 года польской контрразведкой был задержан писарь повятовой мобилизационной команды (аналог военкомата) в Кощчержине Ян Крефт. В ходе судебного разбирательства было установлено, что к числу поставленных немецкой разведкой перед Крефтом задач относились: сбор информации о численности, местах дислокации, вооружении 65-го пехотного полка в Старограде; возможные штатные изменения в указанной воинской части; сведения о мобилизационных планах командования.
За непродолжительный период сотрудничества с германской разведкой Яну Крефту удалось собрать большой объем информации военного характера, и не только по указанным вопросам. Несмотря на крайнюю осторожность в работе на абвер, Крефт попал в разработку польской контрразведки после того, как стал проявлять ничем не обоснованный интерес к вопросам, не относящимся к его компетенции [147] .
147
Ibid. S. 106.
Провалы
148
Cwiek H.S. 103.
Снижение вскрытых случаев шпионажа дало повод руководству Второго отдела польского Генштаба оценить деятельность собственной контрразведки как «явно ненормальную» и констатировать, «что германская разведка в указанный период активизировала свою деятельность, а польская сторона не выработала соответствующие методы противодействия» [149] .
В 1924 году контрразведка 8-го военного округа совместно с отделом информации Поморского воеводского управления полиции поставила на учет как возможных агентов иностранных спецслужб 594 лица, из которых 532 были по национальности немцами, 62 — поляками. Подавляющее большинство подозреваемых было зафиксировано в окружении воинских гарнизонов в Торуне, Грудзензе, Тшеве, Хелмно [150] .
149
Ibid. S. 123.
150
Ibid. S. 105.
До 1925 года абверштелле «Остпройссен» не удавалось привлекать к сотрудничеству польских военнослужащих званием выше сержанта. Значительным «прорывом» в работе абвера на польском направлении стали последовательные вербовки в 1926 году первых офицеров — поручиков Павла Пионтека и Казимежа Урбанюка, позволившие немецкой разведке заглянуть в сейфы военного министерства Второй Речи Посполитой.
Действовавший по заданию сотрудника абвера Генриха Рауха агент-вербовщик Гюнтер Волленберг зимой 1925 года, воспользовавшись материальными затруднениями командира кавалерийского эскадрона в местечке Конице П. Пионтека, вошел с ним в контакт и провел зондирующие переговоры о возможности сотрудничества с германской разведкой. Саму вербовку поляка осуществил лично Г. Раух на встрече в пограничной полосе, на так называемой «зеленке». За высокое денежное вознаграждение П. Пионтек обязался предоставлять Г. Рауху секретные материалы, к которым он имел непосредственный доступ.
На очередных встречах в районе Данцига, куда П. Пионтек имел возможность беспрепятственно приезжать, он передал на фотопленках оговоренные ранее материалы и пообещал завербовать в интересах абвера своего коллегу — адъютанта командира кавалерийского полка в городе Торуне К. Урбанюка. Операция была завершена его вербовкой с последующей передачей секретных польских мобилизационных документов, представлявших для абвера особую ценность.
В качестве курьера, перевозившего негативы через границу, в дальнейшем использовалась невеста П. Пионтека Ванда Пекарска. Кроме значительного объема документальной информации П. Пионтек предоставил германской разведке много устных сообщений, касающихся вопросов боевой подготовки польских частей и соединений, дислоцированных в районах, примыкавших к Восточной Пруссии.
П. Пионтек обратил на себя внимание польской контрразведки после того, как ее агенты доложили о его возросших денежных тратах. Отдельный информационный реферат в Торуне, который начал разработку Пионтека, вначале планировал использовать его в качестве агента-двойника для передачи в ACT «Остпройссен» дезинформационных материалов. В этих целях был даже установлен контакт с Пионтеком. Одновременно были продолжены проверочные мероприятия, послужившие в дальнейшем
основанием для его ареста. В частности, было установлено, что Пионтек своими действиями нанес значительный ущерб польским вооруженным силам и использоваться в дезинформационных мероприятиях польской контрразведки не мог.4 апреля 1927 года окружной военный суд на выездном заседании в г. Торуне приговорил поручиков П. Пионтека и К. Урбанюка к расстрелу, а В. Пекарску — к шести годам тюремного заключения [151] .
Через несколько недель после казни на Оскара Райле с предложением своих услуг вышел неназванный польский офицер, находившийся к тому времени в вербовочной разработке. Разработка проводилась через агента-вербовщика абвера. В процессе «зондажных» бесед поляк согласился вступить в непосредственный контакт с офицером германской разведки. В ходе состоявшейся беседы выяснилось, что поляк проходит службу в штабе корпуса в Лодзи и имеет доступ к важным секретным документам. Был обусловлен порядок дальнейшей работы польского офицера на абвер, оговорены условия оплаты его услуг и способы поддержания связи.
151
Райле О.Указ. соч. С. 56–62; Cwiek H.S. 108.
На очередной встрече поляк, получивший в абвере псевдоним «Скупой», представил мобилизационные таблицы штаба своего корпуса и другую секретную документацию. Для оценки передаваемой «Скупым» информации (О. Райле не имел специального военного образования) и с учетом значимости нового источника к операции был подключен Ганс Горачек. Суммы, выплачиваемые поляку за информацию, постоянно росли и позволили ему за три года сотрудничества сколотить целое состояние.
Удовлетворив свои материальные запросы, «Скупой» в написанном тайнописью письме отказался от дальнейшей работы на германскую разведку. Испытывая нужду в таком важном источнике, абвер, в свою очередь, пригрозил своему агенту организацией утечки информации о сотрудничестве «Скупого» с немецкой разведкой. Последний, здраво рассудив о том, что в случае реализации своей угрозы абвер заставит польское командование произвести необходимые изменения в своих планах, направил О. Райле ответное письмо примерно такого содержания: «Я же знаю, что имею дело с немецкими офицерами, а не с шантажистами. Еще раз большое спасибо…»
По тем же соображениям абвер был вынужден отпустить «Скупого» «на волю». После окончания боевых действий в Польше Ганс Горачек выяснил, что полученные поляком деньги не пошли ему впрок, — купленное имение было во время боевых действий разрушено [152] .
Достаточно активно в Восточной Пруссии работала и германская контрразведка. Состоявшийся в апреле 1927 года арест в Мариенбурге агента-связника польской разведки Эльфриды Вильямовской привел к ликвидации крупной польской резидентуры в Алленштайне [153] .
152
Райле О.Указ. соч. С. 62–65.
153
Там же. С. 55.
Всего в 1927 году на скамье подсудимых оказалось 63 агента германской разведки, из которых 45 являлись польскими гражданами [154] .
Годом раньше, испытывая необходимость в получении текущей информации, Оскар Райле через агента в почтовом управлении Данцига установил в своем служебном кабинете полицайпрезидиума телефонный коммутатор с подключением к линиям связи, ведущим в польское генеральное консульство. Эта технически несложная операция позволила ему в режиме «он-лайн» получать важные сведения о характере деятельности польских учреждений и их планах.
154
Cwiek H.S. 108
Первое время, прослушивая телефонные разговоры, Райле не мог поверить в то, что полякам ничего не известно о прослушивании, — настолько конфиденциальны иной раз были переговоры. Позже он убедился в неправомерности своих подозрений. Технический канал получения сведений из польского консульства давал возможность Райле в периоды обострения польско-германских отношений делать правильные выводы о реальности тех или иных угроз, а в остальное время снабжал массой полезной абверу информации [155] .
155
Райле О.Указ. соч. 47–48.