Штормовая волна
Шрифт:
— Значительный интервал. Они от одного мужчины?
— Нет.
— И теперь будет еще один интервал, в пять с половиной или шесть лет?
— Шесть лет, если этот ребенок родится в положенный срок.
— Понимаю. Были ли какие-нибудь сложности при рождении других детей?
— Нет.
— И они родились в срок?
Она поколебалась.
— Да...
— Когда у вас впервые прекратились месячные?
— В этот раз? В мае.
— Не могли бы вы сказать поточнее?
— Четырнадцатого. Или тринадцатого, я не очень хорошо помню.
— Обычно они бывали регулярно, той же продолжительности?
— Регулярно. Иногда менялась продолжительность.
Кресло
— Значит, срок у вас подойдет в феврале, скорее всего, в начале месяца. А вы хотите сказать, что желали бы родить здорового ребенка в декабре или январе. Я прав?
— Да.
— Вы живете в Лондоне? Хотите ли вы, чтобы я вас посещал?
— Я намеревалась остаться в Лондоне, но теперь подумываю вернуться обратно... в общем, в свой дом в провинции.
Франц Ансельм провел пером по подбородку, хоть и выбритому всего три часа назад, но уже потемневшему.
— Миссис Табб. Прежде чем продолжить, я попрошу вас еще раз всё обдумать. Не так-то просто вмешиваться в непререкаемые законы природы. Если бы вы пришли ко мне с двухмесячной беременностью, я мог бы гораздо легче и безопасней избавить вас от нее. То, что вы просите — совсем другое дело. Да, это возможно, и хотя выглядите вы вполне здоровой, напоминаю, что вам тридцать пять, и это осложняет положение. Во-вторых, и это куда существеннее, вы просите выписать вам средство, за действием которого я не смогу проследить.
Элизабет кивнула, пожалев о том, что пришла.
— Полагаю, я прав, предположив, что вы хотите, чтобы роды выглядели своевременными, как будто это произошло по естественным причинам, и присутствие доктора, который открыто будет этому способствовать, противоречит вашим планам.
Она снова кивнула.
Повисла тишина, лишь звенели колокольчики уличных разносчиков.
— Иногда даже по ночам спать не дают, — посетовал доктор Ансельм. — В полночь прибывает почтальон и устраивает страшный трезвон своим колокольчиком. А часто и объявления зачитывают в поздний час, чтобы привлечь больше внимания. А некоторые разносчики как будто вообще никогда не спят.
— Доктор Ансельм, я напрасно к вам пришла, — сказала Элизабет. — Я бы так не поступила, если бы не была в расстроенных чувствах.
— Прошу вас, сядьте. Я вас понимаю, мадам. Нам следует всё обсудить спокойно и без нервов, и тогда будет проще решить, что нужно сделать.
Она безвольно сдалась и стала ждать.
Доктор вышел и вернулся с бокалом сладкого фруктового сока, Элизабет сделала несколько глотков. Ансельм одобрительно кивнул.
— Мой собственный рецепт. Прекрасно успокаивает нервы... Миссис Табб.
— Да?
— Вот что я могу предложить. Вот что я предложу, если осмотр покажет, что здоровье у вас хорошее, и беременность, насколько я могу судить в этой стадии, протекает нормально. Я сделаю для вас снадобье, и вы возьмете его с собой сегодня же. Это простое растительное средство, отвар определенных трав и паразитирующего на ржи грибка. Если вы примете его, как предписано, не большее и не меньшее количество, а точную дозу и в нужный день, то скорее всего произведете на свет живого ребенка именно так, как вы хотите. Я напишу две даты — одну в декабре, и одну в январе. Выбор останется за вами, но я бы всячески рекомендовал декабрь.
— Почему?
— В семь месяцев ребенок пусть и менее развит, но удобно расположен для родов. К восьми месяцам
он поворачивается. Гораздо больше детей рождаются живыми в семь, чем в восемь месяцев.— Понимаю.
— Я предлагаю вам взять средство с собой и всегда держать при себе. Когда подойдет время, вы еще можете решить его не принимать, и тогда разрешитесь в положенный срок. Но если вы по-прежнему будете придерживаться той же идеи, то оно всегда будет под рукой. Полагаю, когда придет время, у вас будет доктор?
— О да.
— Хорошо. Ах да... Что ж, если будут осложнения... Если, к примеру, после рождения ребенка не прекратятся маточные сокращения, без колебаний посвятите доктора во все обстоятельства. Если вам станет нехорошо, ему необходимо знать, что вы приняли. В конце концов, я не единственный доктор в мире, способный держать язык за зубами.
Элизабет одарила его блеклой улыбкой.
— Однако осложнений быть не должно и не будет. Точное соотношение компонентов это предотвратит.
— Благодарю вас.
— Ну что же, — сказал доктор Ансельм, — будьте любезны прилечь на кушетку. Я должен провести необходимый осмотр, но он будет поверхностным и не доставит вам неудобств.
Глава десятая
Во время долгого пути домой Демельза разрывалась между чувством, что она оставила Росса во время кризиса, и более сильным убеждением, что больше не могла оставаться в Лондоне. Ситуация стала невыносимой, и ей оставалось только удалиться. Как бы ее поступок ни отразился на их будущем, куда хуже было бы рискнуть, оставшись.
Когда они приблизились к дому, Демельза попыталась отбросить всю горечь и душевную боль от визита в Лондон, который обещал быть таким приятным и начинался так хорошо. Что бы ни почувствовал Росс, когда вернется — что бы ни ждало их брак — сейчас, в этот день, через несколько часов и несколько минут она вернется к детям, к дому, друзьям, слугам. К тем (не считая Росса), кто волнует ее больше всех на свете. Нужно сосредоточиться на этом.
Было странно вернуться в Корнуолл после первого долгого отсутствия. Демельза вновь увидела его скудную растительность, но сразу же вдохнула мягкий, тонизирующий воздух. Она осознала, как бедно и неопрятно графство по сравнению с ухоженной и зажиточной местностью, через которую она проезжала. Но вновь почувствовала, что в Корнуолле нет такого огромного разрыва между богатыми и бедными. Большие дома, за исключением одного-двух, были куда скромнее, чем в глубине страны, и их куда меньше. Бедность в Корнуолле, насколько она могла судить, не сильнее, а дворянство здесь лучше ладило с рабочим людом.
Единственным способом добраться из Труро до дома было нанять лошадей, так они и сделали. Демельза предложила расстаться у Киллуоррена, но Дуайт настоял, что завезет ее домой. Когда она вошла, сразу же началась суматоха, послышались восторженные крики, шляпка слетела с ее головы, а затем ее обхватили две пары рук — пухлые и худые. Ее окружили Джейн и Джон Гимлетты, Бетси-Мария Мартин, Эна Дэниэл и все остальные. Клоуэнс вдруг заплакала, и когда у нее спросили, она ответила: это потому, что мама тоже плачет. Демельза сказала, что это глупости, вовсе она не плачет, просто глаза слезятся из-за лука в кармане, но когда ее попросили показать этот лук, она смогла продемонстрировать лишь апельсин. Когда Дуайт направился к двери, она предложила ему остаться на ночь, зная, что его-то дома не ждут дети, но он помотал головой и заявил, что хочет поскорее увидеться с Клотуорти.