Штормовая волна

Добравшись до дома Пэйнтеров, она с облегчением увидела, что Джуд сидит в кровати и выглядит чуть лучше. Конечно, он похудел — словно бульдог, замаринованный в спиртовом растворе — но зато как обычно был полон недовольства и ел всё, что предложат. Пруди признала, что чувствует он себя плоховато, но дело, по ее словам, только в приступе подагры и желчи, да и те лишь оттого, что он напился в прошлую субботу у Твиди, а затем перепутал дорогу домой и упал в деревянный пруд Паркера, и очень жаль, что не подох прямо там, положив этому конец.

Деревянными прудами называли запруженные части ручья, где вымачивали древесину. Дерево там становилось страшно скользким, и Джуд язвительно прокомментировал это такими словами:

— Но поплохело мне еще до того, как пить дать. Неа, миссис, и не потому, что я надрался. Шел я домой трезвым и медленно, как улитка. На башке шляпа, на носу шарф для тепла, я топал домой не быстрее улитки, потому как мне поплохело от работенки, которую я делал цельный день для вдовы Трембл. Ну и толстухой же она была, ейный гроб с трудом поместился в яму. Говорят, она и в гроб не влазила, пришлось ей бока уминать. Так она и останется скрюченной до самого Судного дня! И кто знает, что скажет Господь, когда увидит женщину, лежащую в гробу наперекосяк? Вот уж он удивится, это точно. Вот стыдоба! Ну и видок будет! Смотри, Пруди, как бы и с тобой такое не приключилось, когда придет твой черед.

— Только прежде я увижу в гробу тебя, — заявила Пруди.

— Ага, вот была б ты на моем месте, трезвая, как стеклышко, али еще трезвее, и переходила б через тот мостик! Он не больше десяти шагов, и тут я, значит, ставлю ногу, и, мать честная, а доска-то как хрясь! Я и поскользнулся, поехал, значится, вниз, прям как по обледенелому гусиному дерьму. И шаг за шагом — чем дальше, тем больше съезжал, пока ноги совсем не разъехались, а я шлепнулся в воду. Ох, до чего ж глубоко! И наглотался-то, а смердит там помойкой. Это просто счастье, что у меня хватило сил добраться до дома! И с тех пор я так и не встал на ноги!

— Да ты и прежде на них не держался, — сказала Пруди. — И никогда не будешь. До второго пришествия уж точно. Да и опосля. Пока всходит солнце, Джуд Пэйнтер не будет твердо стоять на ногах. Таким уж ты уродился, ага!

Демельза провела там двадцать минут, узнала последние местные сплетни, а потом удрала на более благотворный свежий воздух. Пруди вышла следом и получила обычные полгинеи. Пруди рассыпалась в благодарностях, но задолго до того Демельза уже отошла достаточно далеко, и до нее долетали только обрывки ссоры, вновь разгоревшейся в коттедже.

Она прошла через Грамблер и мимо ворот Тренвита — теперь все делали круг, чтобы не пересекать землю Уорлеггана. Поэтому Демельза двинулась к бухте Тревонанс, Плейс-хаус был вне поля зрения, за холмом. Волы вспахивали поле, и Демельза услышала, как мальчишки погоняют их ритмичными выкриками.

— Давай, Бурый, давай, Орешек. Ну-ка, Дикий, ну-ка, Граф. Давай, Бурый, давай, Орешек. Ну-ка, Дикий, ну-ка, Граф.

Они продолжали нараспев. Демельза остановилась и немного понаблюдала за ними. Над морем повисла гряда облаков, похожая на шерстяное одеяло.

Она спустилась с холма к мастерской Пэлли.

Дрейк подковывал лошадь, а рядом ожидал фермер. Дрейк быстро улыбнулся Демельзе, а фермер прикоснулся к шляпе.

— Я быстро, — сказал Дрейк.

— Не торопись, — ответила она и прошла в дом.

III

Они выпили чаю и долго разговаривали, а потом Демельза собралась уходить. Дрейк рассказал ей больше, чем кому бы то ни было прежде, частично потому, что целых два с половиной месяца не видел любимую сестру, а частично потому, что с момента его последней и окончательной трагедии прошло уже семь месяцев.

Болезненно переживая собственные воспоминания, Демельза выслушала его с глубоким сочувствием.

— Теперь я никогда не женюсь, — сказал Дрейк, — но уверен, что Сэм женится. Сейчас я уже ничего не чувствую. Как и прежде, я тружусь. Тружусь в поте лица. Наверное, когда-нибудь я разбогатею! — засмеялся он. — Может, это и неплохо для тех, кто хочет иметь деньги — разочароваться в любви. Не о чем больше думать.

— Ты ведь не думаешь о том, чтобы зарабатывать деньги.

— Не думаю. Я просто работаю, и они сами прибывают!

— Дрейк, ты помнишь Рождество прошлого года? Ну так вот, в этом году Кэролайн хочет устроить праздник в Киллуоррене, а не в Нампаре. Но всё остальное будет так же. Если она устроит прием, и мы пойдем, то обещай, что тоже придешь, как в прошлом году.

— Если вы пойдете?

— Ну... это еще не точно. После Лондона многое изменилось. Не знаю, как теперь Росс отнесется к рождественскому приему.

Дрейк заметил выражение лица сестры и понял глубину проблем, ожидающих Росса по возвращении.

— Но даже если мы с Россом туда не пойдем, или не пойдет один из нас, я все равно хочу, чтобы ты пошел. Я знаю, Кэролайн пригласит тебя и Сэма. Ты не должен ощущать барьеров из-за того, что они богаты. Они мои лучшие друзья.

— Она всегда была добра ко мне. Отдавала мне всю возможную работу. А иногда, когда постоянно здесь жила, и сама заходила поболтать, как будто мы ровня.

— Вот видишь.

— Давай подождем до Рождества, сестренка.

Демельза выглянула на улицу. Небо над всей землей куталось в одеяло облаков.

— Мне пора. Я сказала, чтобы меня ждали к обеду.

— Там ветер и дождь. Оставайся и перекуси со мной.

— Не сегодня, Дрейк. Но благодарю.

— Я могу проводить тебя часть пути.

— Нет, ты потеряешь клиентов.

— Клиенты подождут.

Дрейк дошел с ней до вершины холма Сол. На землю лег влажный туман, и Дрейк смотрел, как Демельза входит в серую дымку — в плаще с капюшоном на голове, в длинной серой юбке и крепких башмаках — пока она не исчезла из вида в еловом лесу у Уил-Мейден. Тогда он повернулся и зашагал домой, склонив голову под пронизывающим дождем.

В мастерской его дожидался Фармер Хэнкок, и он уже начал терять терпение. Он привел подковать двух волов и еще утром присылал мальчишку сказать об этом Дрейку, но Дрейк забыл. И следующий час он усердно трудился, а когда Хэнкок ушел, отрезал пару ломтей ветчины, которую купил вчера у Треветанов, зарезавших свинью. Вкупе с хлебом, чаем и двумя яблоками это был неплохой обед, а как только Дрейк с ним покончил, новая работа заняла его до четырех.

Так прошел день. Вскоре должно было уже стемнеть, с поля вернулись близнецы Тревиннарды, промокшие до нитки и горящие желанием побыстрей пойти домой. Дрейк отпустил их и пошел к воротам посмотреть, как они бегут вверх по холму к Сент-Агнесс.