Штурмовик из будущего 4

— Э, не скажите, — улыбнулся Шафиев. — Мы тоже сперва не поняли. А потом полезли разбираться и обнаружили, что у него новая модификация. Немец, что его обслуживал, был большой аккуратист и все формуляры содержал в образцовом порядке. Тут один паренек-вооруженец немного знает язык и сумел прочесть, что этот истребитель не всем нам давно известный G-6, а G-10!

— Иди ты! — присвистнул Григорий и сбил фуражку на затылок. — И что, велика разница?

— Да как вам сказать…движок у него помощнее. Маслобак увеличился в объеме. Водяные радиаторы в крыльях заменены на более производительные, радиостанция новая. Ну и так, по мелочам разным.

— Хм…так, может, мне на нем и прогуляться к фрицам в гости? — загорелся Дивин. — Бац, и в дамки!

— Не советую, товарищ командир, — сухо произнес Шафиев. — Судя по формуляру, это опытный образец. Ума не приложу, почему гансы оставили его нам в целости и сохранности. Но вряд ли они не распознают эту диковинку — смотрите, как его расписали, — сержант показал на рисунок большого красного сердца, пробитого стрелой чуть ниже кабины пилота. — Вряд ли экспериментальную машину доверили бы рядовому летчику. А ну, как встретитесь с ним или его товарищами?

— Да, тут ты прав, — вынужден был согласиться экспат. — Неувязочка.

— Берите любого из тех двух, — мотнул головой механик в сторону других «мессершмиттов». — Самолеты полностью исправны. Мы их досконально проверили.

— Боекомплект?

— Все в ажуре, — показал большой палец Шафиев. — Тут даже с избытком оказалось и горючего, и масла, и снарядов пушечных.

— Рацию настроили?

— Да, только-только радист ушел. Кстати, не поверите, на обоих даже фотоаппараты уже установлены. Офицер из разведотдела сказал, что получше наших будут. Вон он, видите? Сутулый такой, в очках. В аккурат сейчас второй проверяет.

— Что ж, — прикинул Дивин. — Тогда я, наверное, облетаю обоих «худых» и решу, какой из них сподручнее взять, — а сам в очередной раз задумался над тем, кто же это такой знающий завелся у гитлеровцев. Неужели один из ведомых, с которыми он совершал тот злополучный полет по обследованию инопланетного корабля? А что, вполне рабочая версия: неизвестное излучение затянула не только «Коготь» Граца, но и другой имперский штурмовик. Правда, если его пилот оказался на стороне немцев, то почему они до сих пор не использовали в своих военных разработках те достижения имперских конструкторов, что в огромном количестве нес звездный корабль из будущего? Черт возьми, да он целиком и полностью был одной огромной «вундервафлей», о которых бравурно верещит доктор Геббельс в своих выступлениях. Особенно в последнее время. Плавали, знаем, политрук на днях рассказывал. Хотя, может «Коготь» ведомого тоже потерпел крушение? Вопрос. В любом случае, ухо следует держать востро. Иначе и правда не успеешь опомниться, а тебя уже ссадят с неба и превратят в пылающий факел. Собственно, простреленные глаза на рисунке недвусмысленно обещают экспату именно такую участь.

Но это мы еще посмотрим — кто кого!

Григорию удалось выполнить несколько тренировочных полетов. Что не говори, но «мессер» оказался вполне приличной машинкой. Помнится, тот экземпляр, на котором Дивину довелось подняться в воздух над Монино, был в гораздо худшем состоянии. А, если быть точным, восстановленным нашими специалистами после вынужденной посадки. В условиях отсутствия целого ряда запасных деталей. И потому говорить о том, что он мог показать все свои боевые качества не приходилось. Здешние же «шмитты» вели себя практически идеально. И экспат вдоволь порезвился, устроив над аэродромом настоящее шоу. Отработал полный комплекс фигур высшего пилотажа, выжимая из трофейных истребителей все, на что они были способны, под присмотром четырех остроносых «яков», круживших в стороне. А то, мало ли, вывернет из-за облаков залетная «лавочка» или «кобра» и жахнет из всех стволов по наглому «мессу».

— Ко мне перейти не хочешь, майор? — вроде как в шутку поинтересовался Савицкий, когда Григорий приземлился и устало курил возле летной столовой. — Наблюдал, как ты в зоне крутился. У меня мало кто так может. Подумай, я бы тебя сразу, не глядя, в комполка определил бы. Подпола сразу гарантирую.

— Благодарю, товарищ генерал, мне и в своем полку неплохо, — отказался Дивин.

— Да? Ну смотри, майор, смотри. — И, посерьезнев, перешел к делу. — Я получил разрешение от командарма на твой полет. Наш план операции утвержден. Командарм внес кое-какие замечания, но ничего серьезного. Так, поправил по деталям обеспечения секретности полета и обеспечению твоей безопасности.

— А говорите, ничего серьезного, — укоризненно покачал головой экспат. — Я, знаете ли, на тот свет не тороплюсь.

— Боишься? — прищурился генерал.

— Боюсь, — кивнул Григорий. И, заметив, как поползли вверх брови Савицкого в непритворном изумлении, добавил с грустной улыбкой. — Знаете, я искренне убежден в том, что людей, которым неведом страх, в природе не существует.

— Поясни!

— Пожалуйста. У каждого имеется свой собственный страх. Страх, что приходится преодолевать не раз и не два, а каждый день. И так всю жизнь. Но зато, если ты не пасуешь перед ним, то с каждым разом сделать это все легче и легче. Например, здесь — на фронте — мы сталкиваемся со всевозможными опасностями. Порой, смертельными. И привыкнуть к ним нельзя. Да и не нужно, наверное. Но можно получить уверенность в том, что с этими опасностями справишься! И вот к такой уверенности можно и нужно привыкнуть. Потому что именно она позволяет нам выполнять свой долг.

— Любопытно, — задумался Савицкий. — Знаешь, что-то в твоих словах есть. Что-то дельное. Ну да ладно, обдумаю как-нибудь на досуге. А сейчас давай еще раз пройдемся по всем этапам полета. Пошли в штаб.

Обсуждение затянулось почти на два часа. Дивин дотошно копался во всех деталях, пытаясь максимально проработать разведывательный полет. Генерал, на удивление, отнесся к его действиям с пониманием. И даже осадил начштаба корпуса, когда тот попытался обвинить летчика в излишней перестраховке.

— У гитлеровцев свои привычки, свои порядки, своя манера поведения в воздухе, — жестко сказал Савицкий, глядя исподлобья на разом вспотевшего полковника. — Мы о них мало что знаем и запросто можем спалиться. Раскусят майора на какой-нибудь ерунде и сожгут к чертовой матери. Одна надежда, что фрицы не смогут даже представить себе, что наш летчик может в открытую, днем, летать у них над головой не скрываясь. Кто способен на подобную дерзость? Главное, чтобы Дивин не допустил какого-нибудь грубого просчета и не выдал себя.

— Куртка, шлем, очки, — сказал экспат. — Куртка еще сойдет — они у всех летунов похожи. Но вот шлемофон и очки у фашистов другие. У меня были трофейные, я точно знаю.

— Это на тебе, разведка, — отрывисто бросил генерал Тоносяну, что скромно притулился в углу. Тот понятливо кивнул и сделал пометку в своем рабочем блокноте. — Шарф еще шелковый ему раздобудь. Да побольше, пофорсистее! Гансы страсть как любят роскошными шелковыми шарфами шикануть.

— Ну, это у «гороха зеленого» такие манеры. У нормального летчика шарф для того, чтоб шею в бою не натирать, — усмехнулся экспат.

— Вот-вот, именно! Ладно, поехали дальше. Что у нас на очереди?

— «Горка», я — «Пятый». Вижу самолеты противника. Десять «худых». Начинаю работать по плану! — доклад ведомого комкора, капитана Самойлова, поступил неожиданно. Григорий как раз сидел в кабине «своего» Ме-109 и откровенно скучал. И потому мгновенно отреагировал на это сообщение — подал сигнал к взлету летчикам-истребителям, что также, как и он, находились в боевой готовности.

— Начали, — скомандовал сам себе Дивин, захлопывая колпак. — Надо бы успеть до захода солнца.