Шумерские ночи. Том 3

Но это неважно, Креол все равно не собирался задерживаться на Земле. Зная теперь, где находится, он дошел до немного выросшего за полвека городишки Брузак, а там отдохнул, поспал и помедитировал.

Оказалось, что дворец Вором снова принадлежит Халаю Джи Беш, но не тому же самому, разумеется, а его праправнуку, сыну покойного Эхтанта. Сам уже почтенный старец, для магии он оказался не годен, так что выращивал финики.

— Я тебя помню… кхм… господин, — произнес этот новый Халай, когда Креол заглянул проведать место, где провел юность. — Ты был учеником моего предка. И… и ты убил его.

— Убил, — согласился Креол. — Хочешь что-нибудь сказать по этому поводу?

— Гробница в той стороне, — показал Халай. — Если захочешь еще и помочиться на его саркофаг, я не сумею тебе помешать.

— Не хочу, — нахмурился Креол.

— Тогда отобедай со мной, раз уж зашел, — нехотя пригласил гостя Халай. — Окажи честь моему скромному дому, о великий маг.

Оказалось, что предка он вспоминает в основном плохими словами. Эхтант назвал старшего сына в честь прадеда, тот родился и вырос в Вороме, и его еще в семь лет проверяли на предрасположенность к Искусству. Дара не нашли, даже такого жалкого, как у Эхтанта, и прапрадед потомка невзлюбил. При каждом случае прикрикивал на него, а то и отвешивал оплеухи. Если видел, что Халай-младший ест финик или что угодно другое — ядовито ворчал, что вот, никчемный, бесполезный щенок только жрать и горазд.

И когда три года спустя Халай-старший погиб от руки последнего из своих учеников, Халай-младший возблагодарил богов… и вволю налопался фиников.

Креол даже смутно что-то припомнил. Кажется, тут и впрямь был такой мальчишка, которого учитель все время шпынял. За минувшие шестьдесят лет он вырос, состарился и стал похож на старого Халая, только повыше ростом и без запаха падали.

По своей воле Креол бы в эти края возвращаться не стал. Но раз уж его привел сюда случай, он прогостил в Вороме три дня. Минула целая экца, изменилось очень многое, но дворец стоял на том же месте и по-прежнему росли вокруг пальмы.

А на четвертый день начались Дни Мардука, и Креол совершил ритуал Дхо-Хна. Двадцать четыре года минуло с его путешествия в Лэнг, и тридцать три — со дня заключения договора. В Лэнге снова празднуется то, что они называют Истончением, и в это время попасть туда проще, чем когда-либо. Креол знал теперь и альтернативный способ, которому научил демон Тей, но он гораздо сложнее, да и посещать Лэнг лучше всего именно в эти дни…

— … Вот здесь, значит, ты живешь, — бесстрастно произнес Креол, пригубив вино. — Тебя устраивает?

— Это временное решение, — отвела взгляд Мей’Кнони. — У меня истекало время, я слышала шаги Хубут-Табала и не успела найти другой способ.

— Плохо искала, — сухо ответил Креол.

Маги сидели в круглой, ярко освещенной зале. Повсюду громоздилась сундуки, утварь, одежда, свитки и таблички — Мей’Кнони переселилась в Лэнг со всем своим имуществом.

В стенных нишах стояли керамические статуэтки, которые Мей’Кнони коллекционировала двадцать лет. На стенах висели дары, что преподносили ей в благодарность за помощь. В углу стояла ее любимая арфа, украшенная золотом и перламутровой инкрустацией, увенчанная бычьей головой с глазами из белой раковины. Струны перебирала деревянная черепаха с шестью тончайшими лапами — причудливый голем, которого сделали когда-то для Мей’Кнони друзья.

Здесь были все ее любимые вещи, а стол ломился от яств. Мей’Кнони творила пищу даже лучше Креола, так что ни в чем не нуждалась.

Но выйти из этой пещеры она не могла. Старая магесса обрекла себя на добровольное заточение.

Она и впрямь была старой. Креол не видел ее три года, и за это время она сильно одряхлела. Морщины покрыли прекрасное лицо, густые каштановые волосы побелели, да и осталось их мало. Мей’Кнони экспериментировала с косметическими чарами, и ее великолепные локоны так истончились и ослабли, что начали выпадать.

Креол в свои без малого восемьдесят восемь и то казался моложе.

— Я помолодею со временем, — сказала Мей’Кнони, поняв, о чем он думает. — Это Пещера Вечности, Креол, нужно только подождать.

— Сколько?

— Точного срока нет, зависит от человека. Но мне теперь некуда торопиться. Выйти я все равно не могу, а в гости ждать некого… ты ведь тоже вряд ли еще придешь?

Мей’Кнони слабо улыбнулась. Лицо Креола осталось мрачным. Сидящий на столе Хубаксис грыз лепешку и робко поглядывал на когда-то первую красавицу Гильдии.

— Я знаю о твоем договоре с Элигором, — сочувственно произнесла та. — Сколько лет у тебя осталось?

— Пока не умру, — поморщился Креол. — И продлевать жизнь больше нельзя.

— Тогда ты почти обречен, — смерила его взглядом Мей’Кнони. — И почти — это смягчение.

— Это мы еще посмотрим.

Несколько минут маги молчали, и Хубаксис молчал тоже. Никто не знал, что тут можно сказать. Креол, проделавший этот путь в основном чтобы проверить, по доброй ли воле здесь Мей’Кнони, опустошил свою чашу и спросил напоследок:

— Чем ты заплатила?

— Сделка была приемлемая, — слабо улыбнулась Мей’Кнони.

— Я тоже так думал, когда заключал свою, — нахмурился Креол. — Но не говори, если не хочешь.

Они проговорили еще долго — на самые разные темы. Креол с удивлением узнал, что все это время Мей’Кнони нестерпимо боялась смерти, боялась старости. Ей было мало обычных способов, она хотела прожить не сто лет или сто пятьдесят, а жить вечно, всегда.

Пусть даже отшельницей в мире демонов.

Креол не сказал вслух, но его мнение о Мей’Кнони упало. Настолько бояться смерти, чтобы добровольно замуровать себя в пещере, лишиться всего, кроме самой жизни. Насколько жалкой личностью надо быть, чтобы пойти на такое?

Хотя… Креолу ли не знать, как это происходит? Демоны умеют быть невероятно убедительны, они дотягиваются до самых потаенных желаний и страхов, затуманивают глаза наваждением… а понимаешь ты это лишь когда уже поставил подпись. Демоническая магия действует исподволь, добавляет весомости каждому слову потусторонней твари, так что даже мудрейшие иногда покупаются на ослиное дерьмо.

— Ты еще навестишь меня? — спросила Мей’Кнони, когда Креол стоял у выхода. — Однажды…

— Если не попаду в Бездонный Хаос, — сумрачно ответил Креол. — Ничего не обещаю.

— Тогда прощай, — вздохнула старуха. — На всякий случай — навсегда.

Креол не оборачивался, улетая от пещеры, но знал, что Мей’Кнони смотрит ему вслед.

Надолго в Лэнге он не задержался. В общем-то, только с Мей’Кнони и хотел встретиться, больше его тут ничто не интересовало. Мир Бездны, и всегда-то Креолу неприятный, стал ненавистен до такой степени, что он разве лишь не скрипел зубами, глядя на долину Инкванок.

Та простиралась внизу во всем своем зловещем великолепии. Озаряемая алым светом аркалов, да багровым — бессчетных вулканов, она словно шептала: ты мой, мой, Креол Урский, скоро ты станешь моей собственностью, как уже стали два твоих друга, я сожру тебя, как Шамшуддина, или навеки запечатаю, как Мей’Кнони.