Шустрое ребро Адама

— Пойдем за ним? — спросила я.

— Зачем? — удивилась Мариша. — Теперь он от нас никуда не денется.

И подруга достала из сумки ту самую коробочку, которую ей передал ее приятель и в которой якобы находилась росянка для брата. Под передней панелью оказался экран с какой-то мерцающей точкой. Присмотревшись, я поняла, что точка движется.

— Конечно, в условиях города, где столько поворотов, эта штука не идеальна, но если мы не будем слишком отдаляться от нашего дорогого Михаила Федоровича, то мы не потеряем его.

— Ты прилепила ему на одежду «жучок»? — догадалась я.

— «Росянку», — поправила Мариша. — Витька так их назвал. Это почти его собственное изобретение, значит, нужно уважать изобретателя…

— Почему «почти»? — перебила я.

— Потому что идею он позаимствовал из какого-то боевика, — сказала Мариша. — А вот технология изготовления таких «росянок» кустарным способом — это уже личный вклад Витька в российскую науку.

К сожалению, его изобретение пока еще не пользуется широким спросом, так как Витька — человек очень скромный и особо о своих открытиях не распространяется.

— Ясно, — кивнула я. — Ну, пошли, а то еще потеряется. По-моему, он уже достаточно отдалился. Во всяком случае, на набережной его нет.

Маришино приобретение и в самом деле здорово облегчило нам жизнь. По крайней мере, теперь не нужно было перед каждым поворотом трястись от страха, гадая, не стоит ли за углом наш Михаил Федорович, заметивший слежку. К тому же мерцающая точка прочерчивала на экране траекторию движения объекта, так что все повороты, которые он проделывал, были у нас перед глазами. Внезапно точка на экране побледнела.

— Он вошел в дом! — в возбуждении прошептала Мариша.

Мы прибавили шагу и вскоре оказались во дворе-колодце, между обшарпанных стен старых домов.

Взглянув на наш экран, мы решили, что Михаил Федорович скрылся где-то в левом углу двора. Там действительно была дверь. Осторожно приоткрыв ее, мы, как и следовало ожидать, обнаружили темный провал и такую же темную лестницу, не освещавшуюся ни единой лампочкой. И по ступеням этой лестницы кто-то поднимался.

— Пойдем? — взглянув на меня, прошептала Мариша.

— Пойдем, — вздохнула я. — Нужно ведь посмотреть, куда он идет. А повезет, так и разговор подслушать удастся. Ведь эта твоя штука не передает звук?

— Нет, — покачала головой Мариша. — Звук у Витька в перспективе.

Мы стали осторожно подниматься по ступеням следом за Михаилом Федоровичем. На втором этаже остановились, замерли. Сверху доносились мужские голоса. Разговаривали двое. Любопытство победило, и мы поднялись еще немного. Голоса стали звучать громче и отчетливее. Разумеется, одним из собеседников был Михаил Федорович. Второй голос казался сиплым и хрипловатым.

— Чего приперся сюда? — проворчал хриплый; он к тому же плохо выговаривал букву "р". — Говорил же, сюда ни ногой. Тут мое логово. А вдруг менты за тобой следят? Все дело загубишь.

— Не следят, — сказал Михаил Федорович. — Я от самого Невского пешком шел, никого за мной не было.

— Вот врун! — прошипела мне в ухо возмущенная Мариша. — А как же мы?

— Сам виноват, — продолжал Михаил Федорович. — Поставил бы телефон, я бы тебе позвонил.

— Пошел ты, — просипели в ответ. — Еще указывать мне будешь! Пошли на чердак. Тут говорить резона нет, соседи ходят.

Мужчины поднялись наверх. Мы, разумеется, последовали за ними. Чердачная дверь была заперта на замок, но оказалось, что замок — только для видимости. С одной стороны винты легко вынимались, и замок откидывался. Дрожа от страха, мы с Маришей прошли на чердак.

— Говори, что случилось, и уматывай. Нечего тут светиться, — услышали мы сиплый голос, и нам в ноздри ударил едкий запах табачного дыма.

— Пахан, Софочку менты арестовали, — пробормотал Михаил Федорович. — Она пыталась деньги с Серафимы получить.

— Вот дура! Говорил же, дерьмо баба, ее кончать нужно было. Я сразу понял, что от нее беда одна.

— Говорил, говорил, — с раздражением подтвердил Михаил Федорович. — Но теперь-то что делать?

— Есть выход, — просипел Пахан. — Ты только не беспокойся, я все улажу. Благодари бога, что встретился со мной. Пропали бы вы без меня.

— Да-да, пропали бы, — с готовностью подтвердил Михаил Федорович. — А как там наш пациент? Все еще молчит?

— Не боись, — засмеялся собеседник. — Теперь ему не так скучно. Мы ему женушку подвезли. Думаю, что при ней он живо заговорит.

— Серафиму?! — изумился Михаил Федорович. — Когда же вы успели? Я с ней всего несколько часов назад виделся.

— А для этого много времени не нужно, — усмехнулся Пахан. — Она уже сидит в тепле и с муженьком воркует. Думаю, она его уговорит. А нет, так мы его и сами попросим, не гордые.

— Так с Софочкой ты уладишь? — пролепетал Михаил Федорович.

— М-да… — протянул Пахан. — Только в связи с этим нужно пересмотреть наше соглашение. Теперь я меньше чем за сорок процентов работать не собираюсь.

— Сорок?! — задохнулся от возмущения Михаил Федорович. — Почему же тогда не все? Бери уж, не стесняйся.

— Ну, не хочешь, как хочешь, — с притворным равнодушием проговорил Пахан. — Только не обессудь, тогда уж мы с ребятами работать для тебя не будем. Сам утрясай свои проблемы. В конце концов Софочка эта про меня знать не знает. Так что в тюряге ты окажешься, не я.

— Ежели я туда попаду, так и тебе не миновать, — сказал Михаил Федорович.

— Вот это не советую, — с угрозой сказал Пахан. — Стукачей учить нужно, а знаешь, как их на зоне учат? Перо в бок, и все дела. Можешь не сомневаться, у меня в любом лагере рука есть. Тебя везде найдут. Ну, пока.

— Подожди, — остановил его Михаил Федорович. — Но сорок процентов — это несерьезно. Договаривались же на десять.

— Так и про мокруху никто не заикался.

— Мокруха — это уже на совести твоих ребят, — возразил Михаил Федорович.

— А почему им пришлось убирать этих двух братьев, ты мне не скажешь? — прошипел Пахан. — Да потому, что кое-кто перед ними засветился. Менты на братьев вышли, еще немного, и всю цепочку повязали бы. Ничего другого сделать было нельзя. Я тебе советовал Софочку сразу же после того, как она свою роль сыграла, убрать? Ты не согласился. Теперь плати за свою глупость.