Шут

Шагнуть внутрь оказалось не так-то просто. Гораздо труднее, чем в детстве, когда эта комната была пустой, темной и полной неведомых духов. Но топтаться на пороге - и вовсе глупо. Она вздохнула и, собрав волю в кулак, переступила порог темницы.

– Здравствуй, Альда...
– это ласковое имя сорвалось с губ само собой, лишь только Элея увидела своего короля.

Руальд сидел возле камина, уронив голову на сложенные у колен руки, и когда негромкие слова королевы всколыхнули тишину, он не сразу понял, что заставило его очнуться ото сна. Потер заросшее худое лицо широкой ладонью и поднял, наконец, на нее глаза.

– Лей...
– судорога коротко дернула скулы Руальда, он неловко поднялся и медленно подошел к ней. Элея с болью отметила, как сильно изменился король. Путешествие к Островам наложило на него тяжелый отпечаток. Да, все та же величественная осанка и царственный поворот головы, но... будто через силу... Будто во сне. И худой. Матерь небесная, такой худой! Словно он вовсе не ел с того самого дня, как попал в плен. И глаза, всегда столь ясные и живые, подернуты мутной пеленой отчаяния.

Он смотрел на нее и все собирался что-то сказать. И никак не мог. Для слов не осталось ни места, ни права. Тогда Элея заговорила сама:

– Я знаю, Патрик навестил тебя...

Улыбка едва заметно скользнула по губам Руальда.

– Да...

– Он повзрослел, ты не находишь?

– Да...
– король печально хмыкнул, вспомнив что-то. Не ту ли самую бутыль, которой шут едва не зашиб Дику?

– Правда, что он бросил в стражника кувшином?

Король кивнул. Но вспыхнувший было огонек прежнего Руальда уже погас. Элея вздохнула и хотела пройти к камину, ибо успела озябнуть среди холодных стен подземелья, но король вдруг упал перед ней на колени и обхватил руками так крепко, что Элея вскрикнула от неожиданности.

– Прости меня, прости меня, - шептал он, сжимая ее в своих объятиях.
– Прости...

Эти руки... такие большие, такие сильные... Ей всегда казалось, что надежней их нет ничего...

Каменная стена безразличия, выстроенная Элеей несколько месяцев назад, рассыпалась прахом. Она почувствовала, как слезы больно надавили на глаза изнутри, и не смогла удержать их. Преданная и униженная королева Закатного Края гладила своего безумного мужа по голове и плакала, точно дитя, позволяя всей этой проклятой боли выйти, наконец, наружу...

Потом он легко поднял Элею на руки и сам отнес к камину. Там стояло старое кресло, на которое король бережно опустил ее. Элея смахнула слезы рукавом и долго прерывисто вздохнула. Слова по-прежнему были не нужны... Она не мигая смотрела, как пляшет огонь в очаге, а Руальд, ссутулившись, сидел рядом на вытертом ковре - такой родной, такой привычный... как снег... Элея так и называла его, когда они были наедине, в минуты особой близости - Снег... Снежный король... Нет, не могла она ненавидеть его. Особенно теперь... Какой смысл в ненависти, если все уже свершилось, и ничего не исправить... Элея не питала иллюзий. Даже если отец сохранит ее супругу жизнь, сама она никогда не вернется в Золотую. И то, что ее до сих пор все называют королевой, лишь временное явление. Никакая она больше не королева. И никогда ей не стать прежней беззаботной девочкой, что бесконечно верила дорогому мужу и старалась найти для него в своей душе только самые лучшие чувства.

2

Все было решено так просто и так быстро...

Отец пришел и сказал: 'Элея, Руальд Крылатый просит твоей руки'.

Ей было шестнадцать, стояло лето... Через год с небольшим она надела свадебное платье и священник скрепил их узы пред ликами богов.

'Он хороший человек, - сказал отец.
– Ты обязательно полюбишь его. Этот союз много значит для наших королевств'.

Конечно, она дала согласие. Иного от нее и не ждали. Ведь принцесса Белых Островов всегда была такой умной, такой ответственной девочкой, сознающей, что значит долг перед короной...

А Элея смотрела на портрет будущего мужа и гадала, что же ее ждет на самом деле... Лицо, вроде бы, и впрямь благородное... Но как знать, не приукрасил ли его художник? Она сожалела тогда, что ни разу прежде не побывала в Закатном Крае, хотя два государства издавна были в добрых отношениях, и прежде уже не раз скрепляли их семейными союзами. Да и Давиану случалось посещать дальних соседей с дружественным визитом... Но дочь он с собой никогда не брал.

'Ты будешь королевой, снежинка моя, - ласково сказал он ей, когда послы Руальда привезли принцессе первые свадебные подарки.
– Закатный Край - красивая страна, а Золотая Гавань - один из самых богатых городов на Материке. Тебе полюбится новый дом, я знаю, моя дорогая... Но если что-то вдруг случится, помни - двери Брингалина всегда для тебя открыты'.

Если бы он знал...

Тогда Элее казалось, что жизнь только начинается, и бесконечные мысли о замужестве белками скакали у нее в голове, не давая покоя. Будь жива мама, они бы заперлись, как это бывало раньше, в уютной маленькой гостиной с окнами на море и, попивая чай с пирожными, говорили бы о вещах, понятных только женщинам... Но мамы не было...

'Какой он окажется?
– гадала Элея.
– Ласковый? Или как муж кузины Селии, который ни в жизнь не говорит доброго слова, спит в отдельной опочивальне и является к жене только чтобы наскоро выполнить супружеский долг и уснуть, а утром уйти молча, даже не оставив ей поцелуя...'

Элея много чего наслушалась про семейную жизнь, и по большей части рассказы те не внушали надежды. Все женщины от служанки до престарелой тетушки-графини постоянно жаловались на своих мужей, коря их то за грубость, то за жадность, то за распутство и любовь к выпивке. Да много еще за что... Послушать все это - так и не верится, что в замужестве можно быть счастливой. По ночам Элея молилась святой Матери о том, чтобы Руальд и в самом деле оказался добрым и порядочным человеком. Хотя бы так... Большего просить она не смела, но страстно мечтала о той любви, что воспета в балладах и сказаниях. И снились принцессе нежные объятья, которых она в реальной жизни не знала никогда... снилось, будто сердце ее полно дивного чувства, уносящего за пределы земной радости...

А потом случился Патрик...

Бесстыжий, жестокий, глупый королевский шут.

Кружась с ним по тронному залу, она наяву испытала то, чем прежде грезила лишь во сне - восторг, полет, звенящее счастье...

О, боги, как же горько ей было потом осознать, что все это обман... Как стыдно было смотреть в глаза Руальду, который оказался добрым и благородным, да... Но почему-то никогда не вызывал в ее душе таких сильных чувств. Элея была уверена: не встреть она первым Патрика, все сложилось бы иначе. Но тот танец навсегда изменил течение их судеб.

Руальд не мог понять, почему его жена так не любит этого безобидного проказника и сумасброда. А Элея, не желая - упаси боги!
– раскрывать правды, говорила, будто шут невоспитан и слишком дерзок. По сути, и то, и другое было правдой... Хорошими манерами господин Патрик никогда не отличался, точно в лесу вырос.

Зато Руальд всегда был само совершенство... Настолько хорош, что не к чему придраться. Ни одна из страшных баек про семейную жизнь не претворилась в реальность. Ее прекрасный снежноволосый король даже не попрекал свою жену неспособностью подарить ему наследника.