Шут

В трапезную его проводил дворцовый распорядитель. Он послал за Шутом молодого слугу, а потом долго и нудно наставлял в своем кабинете, как нужно вести себя перед королевской семьей и господами дворянами.

Шут его не слушал. Он сидел с умным лицом, а сам думал совсем о другом. О том, что мальчик, которого звали Шутенком, сегодня должен умереть. А вместо него родится совсем иная личность...

Он все сделал наоборот.

Он забыл про скромность и смущение. Спрятал страх выглядеть дураком так глубоко, что и не сыщешь. Отбросил прочь стыдливость и благочестие, робость и застенчивость. Вечером в трапезную вошел дерзкий и насмешливый человек без имени и без прошлого. Он ходил на руках, кувыркался, танцевал, жонглировал факелами и улыбался так ослепительно, что мог бы затмить их свет.

Шут хорошо запомнил этот вечер - усталые глаза короля Берна, искренний хохот Руальда, кривую усмешку мальчишки Тодрика, удивленно-радостные лица дам и их родовитых мужей. В Солнечном Чертоге давно не было ничего подобного. С тех пор, как Его Величество начал хворать, количество развлечений во дворце только убывало. И тут вдруг - шут...

Он не помнил, как добрался до постели в ту ночь и как уснул.

Наутро ему сказали, что он официально назначен королевским шутом.

А в обед Руальд выдумал ему новое имя, и Шут стал Патриком.

Первое время было трудно, маска так и норовила слететь. Но постепенно он привык к новому образу. Привык к тому, что его окружает невиданная роскошь, что у него есть свои покои, что слуги готовы выполнять любое его поручение. Хотя принять последнее было особенно сложно.

Он привык к новому имени.

Он привык к покровительству принца Руальда и тихой ревнивой ненависти Тодрика. К равнодушию короля Берна, которого уже ничего не радовало. Его Величество угасал день ото дня. Он был еще не стар, но тяжелый недуг лишил короля сил и воли к жизни. Все понимали, что монарху осталось совсем немного... Солнечный Чертог в ту пору был мрачным местом. Музыкантов и артистов там не привечали.

Но Шут прижился.

И не потому, что как-то по-особенному делал сальто или пел. Главная его заслуга была в другом - он стал для старшего принца самым близким человеком... Шут и сам не понимал, отчего так вышло. Возможно оттого, что ему удавалось всякий раз оказываться рядом с Руальдом, когда тому важней всего было просто найти в ком-то понимание, поговорить по душам.

Так бывает...

3

В гавань входили с тяжелым сердцем. Никто не знал, какую встречу устроит брату принц Тодрик. Готовились к худшему.

Шут стоял на носовой палубе рядом с Руальдом. Он видел, как помрачнело лицо короля, когда в подзорную трубу тот отчетливо разглядел, что на пирсе их ждет внушительный по размерам отряд рыцарей Закатного Края. Руальд не питал лишних иллюзий по поводу намерений этих благородных сэров.

– Я думал, он не посмеет...
– промолвил король. Стоявший рядом Дени лишь печально хмыкнул:

– Как же... У вашего дорогого брата нет иного выхода. Он может только настаивать на том, что вы безумны. После тех проводин, что Его Высочество устроил нам перед этим плаванием, отступать поздно...

– Мда...
– Руальд отнял трубу от глаза и покосился на гвардейца.
– Как полагаете, капитан, этот почетный кортеж отведет меня прямиком в монастырь?

– Полагаю, им хотелось бы так поступить. Но это было бы глупо. Если горожане увидят, что их короля, живого и здорового, в полном уме волокут в монастырь... Сами понимаете, тут и до народных волнений недалеко. Расправьте плечи пошире, Ваше Величество. Никто не должен усомниться, что вы полны сил и абсолютно полноценны.

За время путешествия Руальд действительно окреп, соленый морской ветер пошел ему на пользу. Король уже не качался из стороны в сторону, вспоминая, как нужно переставлять ноги. По утрам он тренировался с Дени, пытаясь привыкнуть держать меч в левой руке: на правую рассчитывать не приходилось, пока рана не заживет окончательно.

Как и Руальд, Шут смотрел на приближающийся город с тревогой и волнением. А над головами у них с криками носились вечно голодные чайки, и Шуту казалось, что голоса их полны предостережения.

Когда король ступил на родную землю, рыцари церемонно преклонили колена, но Шут понимал - это лишь спектакль для простого люда. Сам он видел только отточенную сталь, дремлющую в десятках ножен.

Вперед вышел принц. Он почтительно поклонился Руальду, сплетая такое цветистое приветствие, что даже Шут, мастер словоблудия, не понял, о чем толковал Тодрик. А потом, как и тогда в ночь, когда пленили короля, непонятным образом рыцари мгновенно оттеснили Руальда от гвардейцев. Прежде, чем даже Дени осознал произошедшее, Его Величество оказался в парадной королевской карете. Только Шут чудом успел скользнуть следом, заскочив в экипаж, когда четверка лошадей уже взяла с места. Руальд будто даже и не заметил его появления, он сидел с глазами безумца и не отрывал взгляда от брата. Принц же, поняв, кто затесался к ним в попутчики, надменно сморщился, как если бы в карете вдруг запахло навозом. Но терять время на выпроваживание незваного гостя он не захотел, предпочтя сделать вид, что Шут - лишь пустое место.

Тодрик заговорил, едва только карета отъехала от причала.

– Надеюсь, мой дорогой брат, - изрек принц, - ты, как всегда, проявишь мудрость и милосердие, избавив всех нас от досадной необходимости принимать... эээ... крайние меры. Полагаю, капитан уже известил тебя о решении дворянского собрания. Да, да, милый Руальд. Все мы решили, что бремя власти будет слишком тяжело для тебя после перенесенных лишений, - Шут смотрел на принца, не отрывая глаз. Ему было интересно увидеть, как Тодрик распишется в собственном предательстве.

– Тод! Опомнись!
– воскликнул Руальд.
– Опомнись, пока не поздно! Я признанный правящий король. То, что ты сейчас делаешь - это государственная измена! Зачем тебе это, брат?! Покайся сейчас, и я все забуду! Прошу тебя!

'Эх, матушка, а что бы вы сказали об этом человеке?
– думал Шут с горечью, вспоминая беседы с наставницей.
– Тоже нашли бы в нем что-то хорошее? Сумели бы разглядеть божественную искру? Сокрытую человечность? А я, вот, сколько ни искал - не могу...'

Тодрик ухмыльнулся:

– Право, Руальд... не нужно этих громких слов. Ты заслужил пожить в покое и уединении там, где тебя никто не потревожит. О, нет, не переживай. Речь вовсе не о монастыре. Хотя некоторые члены собрания выдвигали такое предложение... Но мы ведь не желаем тебя прятать, вовсе нет! Мы лишь заботимся о твоем здоровье и благополучии. Я предлагаю не терять время: ты можешь подписать документ об отказе от титула сразу же, как только мы приедем на место.