Схватка с судьбой
Шрифт:
– Это ты о чём подумал?! – рассвирепела Майяри и, оттолкнув послушно скатившегося хаггареса, полезла наружу.
Выбралась она как раз в тот момент, когда дом пошатнулся и его стены с грохотом и тучами пыли рухнули вниз. Выскочивший Казар поспешил прикрыть её своим телом, но девушка упрямо рвалась вперёд, пытаясь высмотреть Ранхаша.
– Тёмные, что это было? – недоумевал Казар.
Майяри отмахнулась от него, как от раздражающего зуда, а затем замерла, осознав, что в ушах действительно зудит.
Каменная песня.
Она не сразу поняла, что поют именно камни.
В ушах зазудело сильнее. Камни пели.
Майяри замерла, чувствуя, как стекает холодный пот по спине. Камни пели, только когда их было много. Пели сокровища, пели схроны с камнями, пели залежи… Пели разными голосами, на разные тона, сливаясь в какофонию звуков.
Но сейчас это была именно песня.
Пели камни.
Они взывали к её сущности хаги, они пели для неё.
Но почему она услышала их только сейчас?
Майяри невольно шагнула в сторону ещё пылящихся обломков, но Казар заступил ей путь.
Это была необычная песня. Не просто безмолвный каменный зов, сливающийся в неразличимый шум. Нет, это была ровная, идеальная в своей тональности песня. Песня, где звуки сливались в слова.
«…после…»
Майяри отшатнулась, ощутив суеверную жуть.
«…после смерть… смерть после… после смерть…»
Нескончаемо завораживающее звучание, которое хотелось и не хотелось слышать.
Девушка сама не осознала и не запомнила, как отшвырнула силами Казара и шагнула в клубящуюся пыль. Далеко идти не пришлось. Деревянная плоская коробка лежала между двумя обломками, видимо, выпав прямо из стены.
Майяри замерла, вслушиваясь в песню.
«…после смерть… после смерть… после… после…»
Она шевельнула коробку ногой, и слова сменились.
«…домой… иди домой…»
Сердце захолонулось от страха, и Майяри решительно отпнула крышку.
Внутри на бархатной подложке, как ноты на бумаге, лежали камни, тщательно подобранные по цвету и размеру.
Апатиты.
Страх сменился яростью, и девушка наступила на камни, задавливая противное «домой».
– Госпожа! – испуганный голос Казара вернул Майяри к действительности, и она бросилась прочь из пылевого облака.
И замерла, увидев лежащего на мостовой Ранхаша. Она не видела его всего, склонившийся господин Шидай закрывал лицо мужа, но коса, по которой расползалась краснота заката, привела её в ужас.
– Уф-ф-ф, ничего страшного, – выдохнул лекарь и обтёр лоб слегка дрожащими пальцами. – Обошлось.
«…после смерть», – назойливо зазвучало в голове.
Обошлось. Но после смерть.
Иди домой.
Мир перед глазами помутнел.
Глава 65. Ссора
– Майяри!
Девушка пошатнулась, словно пьяная, невольно обернулась и замерла, поражённо смотря на стремительно приближающегося к ней Ранхаша. Харен был немного помят, вымазан в грязи, которой хватало после прошедшего ливня, а его роскошная серебряная коса стала осклизло серо-коричневой и истекала жижей. Не верящая своим глазам девушка сперва
шагнула к нему, но, опомнившись, круто развернулась и, отступив, посмотрела на лежащего на мостовой оборотня.И сердечко затрепыхалось в смятении и новом, непохожем на прежний, испуге.
На округлых булыжниках мостовой лежал Викан, вокруг головы которого ореолом расползался красный отлив. Если страх за Ранхаша выбил из Майяри все мысли, подведя к грани сумасшествия, то страх за Викана бил не столь сильно, но ощущался ярче.
– Господин Шидай… – едва слышно позвала девушка, и лекарь вскинул на неё раздражённый взгляд.
– Я же сказал: обошлось, – повторил он, потирая дрожащий локоть, которым от души приложился при падении. – Его сбросило с лошади, и та его ещё копытом по башке приложила. Благо дурные головы в большинстве своём крепче дубовых!
– Но ведь… – Майяри беспомощно указала пальцем на кровавый ореол, но господин Шидай, уже не слушая её, с лёгкостью поднял тонкокостного Викана на руки и перенёс на более сухое место.
А в луже осталось плавать красное заходящее солнце
Добравшийся до Майяри Ранхаш торопливо оттащил её подальше от исходящих пылью обломков дома, и в почти улёгшееся облако смазанными тенями скользнули стражники и сыскари.
До господина Шидая наконец добежал кучер, правивший экипажем, на котором сюда прибыли лекарь и харен, и передал ему саквояжик, в который оборотень тут же с жадностью закопался.
Майяри в это время с содроганием смотрела на правую половину лица Викана, которую заливала кровь с расшибленного лба. Прямо на глазах на коже созревал багровый синяк характерного вида – в форме лошадиного копыта.
Услышав за спиной всхлип, Шидай отмахнулся.
– Чего ревёшь? Ранхаш, прижми её к груди покрепче, с женами это помогает. Ну покушает с месяцок одну кашу. Зубы ему новые вырастим. А так, может, и на благо. Мозги на место встанут!
– Если не вылетели… – буркнул проходивший мимо стражник.
Майяри затрясло. Они ведь ещё не знали, что это из-за неё.
Девушка чувствовала себя окружённой врагами. Они чудились ей в каждом окне, в каждом проулке, а их драконы скрывались в сгустившихся серых облаках. Она уткнулась лицом в грудь Ранхаша, хотя хотелось, наоборот, оттолкнуть, чтобы гнев преследователей не пал на него.
Казар протянул харену чистый носовой платок – карманы самого Ранхаша были полны грязи, но никак не чистоты, – и тот передал его Майяри. Та, плохо соображая, что делает, вцепилась в тряпочку зубами. Хаггарес неодобрительно покачал головой и выудил из кармана помятое яблочко.
Ранхаш продолжал вполголоса, а порой и безмолвно отдавать приказы, рассылая подчинённых в разные стороны. Из соседних домов уже слышались хруст и треск обысков, а отчаянно ругающиеся маги чуть ли не пинками прогоняли с руин дома стражников и сыскарей.
Ещё один чёрный экипаж пропускать на улицу не хотели, но спокойный окрик господина Саврия заставил стражу посторониться. Рассмотрев в окно развалины, Узээриш выскочил прямо из катящейся кареты и изумлённо присвистнул. После чего направился к харену.