Схватка с судьбой

Майяри поджала губы.

Неизменность.

Её выдали замуж, она сбежала, а слуга, которому вменялось в обязанность прибирать её комнаты, продолжал приходить сюда каждый день.

Толкнув дверь в атрепан, Майяри зажмурилась от вспыхнувших огоньков и обозрела бесчисленные ряды нарядов, взбирающихся под самый потолок полок и полчища сундуков и коробов. Ни запаха пыли, ни сырости, даже появились новые платья. Почему-то это так её взбесило, что девушка заскрежетала зубами и поспешила отвернуться.

Она словно вернулась в мир, где время замерло. Где сама жизнь давно не жизнь, а хождение по кругу.

Неизменность.

Невыносимо остро захотелось разнести здесь всё, чтобы хоть как-то изменить этот странный мир. Но Майяри знала, что жители общины просто починят сломанное и опять вернутся к прежнему укладу. К установленному и неизменному порядку.

Девушка повернулась, услышав шум шагов, и увидела заходящих в её комнату женщин. Впереди шла сухая, с идеально прямой спиной, старуха, облачённая в длинное чёрное – вдовье – платье без вышивки. Её голову коконом закрывал коричневый платок, а ладони старуха прятала в рукавах. Майяри сразу узнала эти неодобрительно поджатые губы, надменно прищуренные выцветшие голубые глаза и тонкий, слегка горбатый нос.

– Госпожа Харана? – Майяри недоумённо вскинула брови. – Я звала только Плетущую Косы. Омывающая и Одевающая мне не нужны.

Девушка перевела взгляд на молодую женщину, одетую в яркий тёмно-алый наряд: застёгнутую наискосок курточку с высоким воротником – халуму – и ярко вышитую юбку до колена, из-под которой выглядывали тёмные штаны и расшитые сапоги. Плечи и голову женщины окутывал алый платок, щедро расшитый медными побрякушками и цветными узорами. На Харану она была похожа только выражением лица: такое же неодобрительное и надменное. Невестка достопочтимой Омывающей, госпожа Одевающая. Звали её Иррадера, но Майяри никогда не обращалась к ней по имени. Точнее, когда-то в детстве обращалась, но это было словно в другой жизни.

Ни надменная Харана, ни её несдержанная на язык красивая невестка, обожающая распускать сплетни, Майяри не нравились.

Плетущую Косы она ещё терпела. Женщина стояла немного позади Одевающей и Омывающей и спокойно, безо всякого выражения смотрела на госпожу. Одетая почти как Иррадера – только цвет наряда более блеклый, – неестественно бледная, с водянистыми зелёными глазами, тонкими потрескавшимися губами и широкими скулами. Из-за отсутствующего выражения лица сложно было понять, красива она или всё же нет. Раньше, шесть с половиной лет назад, её волосы были чернее агата.

Сейчас же её косы были сплошь седы. Побелели даже брови и ресницы.

Майяри поймала на себе жадный, любопытный взгляд Иррадеры, который та переводила с госпожи на Плетущую Косы и опять на госпожу, явно ожидая удивления с её стороны.

Действительно было любопытно, что же произошло с госпожой Зияреллой. Майяри знала, что она ещё совсем молода, не больше двухсот пятидесяти. Над её мужем порой посмеивались: жена родила ему пятерых дочерей и ни одного сына. Тот злился на бесполезную жену, но прогнать и завести новую не решался. Зиярелла считалась лучшей Плетущей Косы в общине, а такое умение в руки давали только боги. Впрочем, это не мешало ему поколачивать её.

Наверное, поэтому Майяри относилась к Плетущей Косы если не с доброжелательством, то хотя бы с терпением. Хотя знала, что Зиярелла сообщает деду каждое её слово.

– Госпожа, – Харана ещё выше вскинула подбородок, – мы пришли, чтобы помочь вам. Это наша обязанность.

– Я не приказывала, – почти спокойно отозвалась Майяри.

Своё главное представление перед мужчинами общины она отыграла. Показывать свою силу ещё и перед слабыми женщинами она не собиралась.

А всё же как просто устроена община. Все понимают и уважают только силу. Одну лишь её. Можно не напрягать голову, измысливая, как вызвать уважение. Покажи силу! Поставь на место! Переломай кости, если нужно!

В Салее сложнее. Майяри помнила, с какими трудностями встретилась в первый год жизни на равнине. Старые методы не помогали. Здесь если более сильный выказывал тебе пренебрежение, то и остальные перенимали это отношение. На равнине же в большинстве случаев подобное поведение считали высокомерным. Приходилось быть хитрее, чтобы вызвать расположение, и использовать кучу различных средств.

– Госпожа, я не думаю, что это допустимо… – Харана едва губы разжимала.

– Что за тон? – прищурилась Майяри. – Если старейшина мной недоволен, это не значит, что ты, ничтожная, смеешь смотреть на меня с пренебрежением. Ещё раз услышу подобное, и твои внуки развеют на рассвете твой прах. Ясно?

Губы старухи поджались ещё сильнее, взгляд стал злее, но подбородок чуточку опустился. Придираться к выражению лица госпожа не стала.

Молча развернулась, выгребла из атрепана первый попавшийся не слишком броский наряд и направилась к купальне.

– И не сметь ходить за мной, – бросила она напоследок.

Купалась Майяри недолго. Опасалась, что дед пришлёт лекаря, а этот беспринципный старикашка, пользуясь своим положением, мог вломиться и в купальню. И увидеть кое-что его глазам не предназначенное. Если замужество с оборотнем просто низвело её в глазах жителей общины на самое дно, то сияющий камень в груди они принять никак не смогут.

Майяри подозревала, что дед собирался расторгнуть её брак с Ранхашем. Как он собирался это сделать, для неё пока оставалось загадкой. Может, он считал, что главы двух семей смогут договориться между собой. Право, не ссориться же из-за женщины? Всё же представление о Вотых у деда было несколько неполным. И Майяри тоже представляла их другими.

А может, он и не думает её разводить? Просто отдаст какому-нибудь чистокровному хаги, дождётся рождения ребёнка и избавится от неё. Но не может же старейшина думать, что Вотые так просто отступят и не будут её искать? Будут! Хотя бы ради собственной чести. Старейшина бы обязательно подумал об этом. Принуждение невестки рода Вотый к сожительству с другим мужчиной… Нет, они не стерпят подобного оскорбления.

Значит, брак должен быть расторгнут, но каким способом? Нет, Майяри не собиралась сидеть и ждать, когда её разведут с Ранхашем. Но зная планы деда, она чувствовала бы себя спокойнее.

Оделась Майяри тоже в купальне. Там же вымыла старые сапоги и тут же их натянула. Чем вызвала вздох ужаса у Одевающей, когда вышла. Но ледяной взгляд госпожи заставил её прикусить язык и смиренно опустить голову.

Всё то время, пока Зиярелла заплетала ей косы, Одевающая и Омывающая стояли в стороне и ждали. Майяри их не гнала. Напротив, когда Зиярелла закончила и ушла, госпожа попросила Иррадеру помочь ей оправиться. Та с готовностью бросилась исполнять поручение.

Пока она одёргивала юбку и выравнивала каждую складочку, Майяри задумчиво созерцала себя в зеркале, вспоминая и привыкая к своему прежнему облику. По плечам были рассыпаны десятки мелких косичек, скреплённых на концах брякающими подвесками. Тяжеловато, но Майяри нравился звон. И нравилось ощущение того, будто у неё отросла звериная грива. Внутри сразу появлялось что-то новое, хищное и дерзкое. Пожалуй, по этой части своего прошлого она даже скучала.

– А что произошло с Зияреллой? – не очень заинтересованно полюбопытствовала Майяри.