Сила притяжения

Колян бросил свирепый взгляд в сторону Летучего. Да, Аня была не единственной, кто писал нам песни — барабанщик наш тоже любил пачкать бумагу, и нередко у него выходили более чем годные тексты. А парни просто любили дразнить его, потому, что сами понимали — им до Меридова далеко.

Вот только в тот момент нарываться так откровенно было не лучшей из идей. Потому что Колян иногда слетал с катушек. И это был один из тех самых случаев под кодом «красный». И если мы с Лёхой это сразу заметили, то Летучий продолжал разглагольствовать, не замечая, как наливались кровью глаза нашего барабанщика.

Но тот миг, когда Меридов взялся за кофе-машину — благо она была портативной — заметили все. С криком:

— Только не кофейник! — мы с басистом одновременно бросились к Коляну, в то время как Никита испуганно вжался в диван, словно желая врасти в него и сделаться невидимым.

Отобрав у друга опасный предмет и поморщившись — аппарат успел нагреться, пока выплёвывал очередную порцию кофеина для Меридова — я повернулся к другу и рявкнул:

— Это что еще такое было?! Угробишь его — и кто играть будет?!

Друг бросил в сторону клавишника еще один свирепый взгляд и буркнул:

— Прости.

— Так, больше никакого кофеина до конца дня! — велел я строго, — Ты из-за него с катушек слетаешь. Будь зверем на сцене, а за её пределами оставайся человеком.

— Да понял я, понял! — огрызнулся Колян.

Отпихнув мою руку, которой я его удерживал, парень сел в кресло, зарывая обе руки в свои волосы. Да, похоже, мой титул истерички на вечер всё же предстояло отдать Меридову. Но ему он явно был необходим больше, чем мне.

— Коль, прости, — решив, что буря улеглась, пискнул Никита, — Ты на самом деле классные тексты пишешь. Это я просто пошутил так.

Прикрыв глаза, наш барабанщик покачал головой:

— Не парься. Я виноват. Знал же, что у тебя интеллект как у примата, и что только дразниться ты и можешь. Нужно было быть чуточку умнее и сдержанней.

Я не смог удержаться от фырканья:

— Да уж, если вы начали обмениваться комплиментами — то всё явно встало на свои места. Продолжайте в том же духе — и мы реально всех порвём.

— Ты в это правда веришь? — спросил Смирнов.

Окинув всю нашу команду оценивающим взглядом, я пожал плечами:

— А почему не должен? Мы играем вместе не первый день и даже год. Мы знаем друг друга, понимаем каждый жест и каждый взгляд. У нас сыгранность такая, что по щелчку мы можем, не сговариваясь, начать играть что-то, что не репетировали неделями — и сделать это качественно. Каждый из нас артист на все сто пятьдесят процентов. Так что — да. Я верю в это. Я верю в нас.

Знаю — я сам был тем еще паникёром, и сцена порой вызывала у меня лёгкие приступы паники, которые иногда грозили перерасти в настоящие панические атаки. Но в то же время я напоминал себе о том, что — сильные, и талантливые. И в моменты, когда группе нужен был лидер — я становился им. Потому что был нужен своим парням.

— Отличная речь, сын.

Меня хлопнули по плечу и, обернувшись, я увидел отца. Как давно он нарисовался в гримёрке и сколько успел услышать, я не знал. Но, видимо, достаточно, потому что выглядел он необычайно довольным. И смотрел на меня с такой гордостью, словно мы уже победили.

— Парни, ваш выход через пять минут. Пора идти за сцену, — объявил родитель.

И паника снова подкралась, но уже ко мне. Остальные же словно успокоились и, кивнув, взяли в руки необходимые вещи, после чего покинули комнату. Я же бросил беспомощный взгляд в сторону отца. Но тот, хлопнув меня по плечу, спросил только:

— Порядок?

Я хотел было кивнуть, но обнаружил, что вместо этого моя голова, словно подчинившись чужой воле, дёрнулась из стороны в сторону. Брови отца удивлено взлетели вверх, скрываясь за чуть растрёпанной чёрной чёлкой:

— Серьёзно? Ты выдал такое наставление, полное вдохновения, что я решил, будто у тебя тут всё под контролем.

— Я просто…не знаю, — признался я, ероша волосы, — Мне кажется, будто чего-то не хватает.

Хотя, я прекрасно понимал, чего именно мне не доставало. А точнее, кого. Данчук, эта вздорная девчонка, которая буквально сидела у меня под кожей и была моей персональной занозой в заднице, не звонила. А ведь обещала быть рядом! Хотя бы в виде лица на телефоне. Вот и верь после этого в настоящую дружбу. Небось, просто забыла обо мне.

Отец, внимательно наблюдая за мной, вдруг хлопнул по своему лбу:

— Чёрт, совсем из головы вылетело. Вот, держи.

С этими словами он достал из брюк свой смартфон и протянул его мне. Недоумевая, я взял его в руки — и услышал язвительное:

— Спасибо вам, дядя Артём, что позволили настолько внимательно изучить содержимое своих карманов!

Я тут же развернул телефон экраном к лицу и воскликнул:

— Мышонок!

Так и есть — мне широко улыбалась та самая заноза. Выглядела Анька довольной жизнью, вот только чуть запыханной. А её губы…хм…они были подозрительно покрасневшими и как будто чуть-чуть припухшими. Такими, словно она долго и упорно…

— Ты что, целовалась с кем-то?! — озвучил я свою мысль.

Густо покраснев, подруга покосилась в сторону моего отца и процедила:

— Это не твоё дело, Кораблёв…

— В смысле?! — возмутился я, — Мы вообще-то лучшие друзья и нам по закону положено обсуждать такие вещи!

Аня бросила еще один взгляд в сторону моего родителя — на этот раз умоляющий — и тот не замедлил среагировать на него. Предатель.

— Так, ребятишки, кое кому вообще-то уже на сцену пора. Поэтому — не затягивайте с разборками.

— Твой папа прав, — заметила подруга.

Конечно, она воспользовалась первой подвернувшейся возможность, чтобы избежать разговора. Но ничего, я ещё её попытаю. Если придётся — то и раскалённым утюгом. А пока я лишь кивнул и улыбнулся экрану, с которого на меня смотрела одна из самых дорогих для меня женщин:

— Я рад, что ты не забыла обо мне.

— Как будто у меня был шанс на это, — с улыбкой отозвалась Данчук, — Юлик, всё получится. Я верю в тебя даже больше, чем в себя. Так что выйди на сцену — и докажи мне, что я это делаю не зря. А еще лучше — докажи это себе.

— Люблю тебя, — вырвалось из моего рта, прежде чем я успел себя остановить.

Мы с отцом уже шли по коридору в сторону сцены и он, удивлённо крякнув, неожиданно устремился вперёд, тактично позволив мне остаться с Аней наедине. В какой-то степени.

Я понимал, что его так удивило. Я редко признавался в подобном кому-то, кроме своей семьи. Но ведь Данчук была её частью, и для нас подобные признания были нормой. Так и в тот раз, девушка широко улыбнулась, прежде чем отозваться:

— Как и я тебя. Балбес. Бегом на сцену, звезда! И не забудь отдать телефон отцу, чтобы я смогла увидеть, как ты нагибаешь столицу!