Силиконовое сердце

— Еще бы! — фыркнула Оля. — Если бы у меня что-то получилось с Димой, тоже не ушла бы в монастырь!

— Я не об этом… здесь как-то жутко, одиноко… — покраснев, ответила Ева.

— А что ты в монастыре хотела? Танцы каждый день?

— Как они могут жить здесь, если под ними покоятся трупы убитых младенцев? — продолжала возмущаться Ева, все еще находясь под впечатлением ужасающей истории, поведанной монахиней Агатой.

— Ну, на самом деле, я думаю, здесь больше надуманных страхов и выдумки, чем правды. Может, были один-два случая, а затем раздули эту историю до таких размеров, что можно людей пугать.

В трапезную вошла Агата в сопровождении другой, совсем молодой монахини, сильно хромающей на левую ногу. Они принесли девушкам две миски с рисовой кашей с курагой, по кусочку хлеба и по стакану чая с сахаром.

— Чем богаты! — пояснила Агата, а Ольга перевела: — Сами монахини питаются значительно скромнее, но для гостей они приготовили еду, которую едят обычно в праздники.

Ева уныло ковыряла ложкой в миске, выбирая курагу, несколько суховатую и кислую, сам рис, сваренный на воде, без соли, казался вообще не съедобным. Чай тоже обладал каким-то неприятным привкусом, который они обе почувствовали.

— Наверное, здесь такая вода в источнике, рядом только скалы… — предположила Ева и положила хлеб в карман, поясняя: — Потом съем, вдруг проголодаюсь.

Агния с хромой девушкой отнесли посуду, после этого Агата обратилась к Ольге:

— Сейчас сестры идут на вечернюю молитву, вам туда нельзя, да и не к чему. Предлагаю вам пройти в ваши кельи и хорошенько отдохнуть. После молитвы я сама отправлюсь в архив и отыщу сведения об интересующей вас сестре.

Девушки поблагодарили за еду и заботу и снова медленно побрели по катакомбам вслед за Агатой. Они вышли в пещеру, где из каменной расщелины в стене струился ручей шириной метра в два. Через него был перекинут мостик, обитый металлическим листом, с деревянными перилами. Тут же в стене находилось вмонтированное деревянное колесо. Ольга что-то спросила у Агаты и перевела:

— Это их подводная речка. Когда здесь велись работы, люди наткнулись на сильное подводное течение и с помощью камней соорудили что-то вроде плотины, сдерживающей водный поток и элементарно управляемой с помощью этого колеса.

Агата провела их в дальнее крыло монастыря с множеством маленьких комнаток.

— Как она уже говорила нам, сейчас в монастыре всего десять монашек, и поэтому много пустых келий. Нам приготовили две рядом.

— Передай ей большое спасибо, — ответила Ева. — Пойду посмотрю, как живут женщины, отказавшиеся от мирской жизни.

Она открыла дверь в свою келью и, нагнув голову, вошла внутрь. Оказавшись в комнатке площадью примерно в пять квадратных метров, Ева ужаснулась жилищным условиям, в которых проводят свою жизнь монахини. Она увидела побеленный потолок, ставший с годами серым, окрашенные стены, где в углах по облупленной краске уже пошла плесень, узкую, жесткую кровать с матрацем, пропахшим затхлостью. Интерьер еще дополнялся маленьким столиком, который больше напоминал табуретку, и двумя гвоздями, вколоченными в косяк над дверью, выполнявшими роль вешалки для одежды. На маленькой полочке стояли три иконки. Ева выглянула в маленькое окошко и, кроме темного неба, ничего не увидела. Она легла прямо в одежде на жесткую постель и накрылась старым вылинявшим пледом. Лежать было неудобно. Ноги вытянуть до конца не получалось. Их пришлось держать согнутыми в коленях, отчего они затекли. Спина ныла на жестком матрасе, а голова скатывалась с подушки. Кроме того, в помещении было холодно, как в холодильнике, изо рта даже шел пар.

Не спасала ее ни шерстяная кофта, ни куртка-пуховик с капюшоном. Руки и ноги сильно замерзли.

«У них и обогревателей нет… конечно, при такой экономии электричества… какой-то ужас… а вот хромая-то девушка совсем молоденькая. Что она здесь делает? Что видит? Хотя стоп! Монахини живут, молясь Богу, и это и есть их жизнь, они молятся за всех нас… Я вот тоже жила своей работой в институте, пока не появился он… Что со мной сталось бы, не встреть я Диму? Ведь не каждой же везет, и ничего… Так бы и продолжала жить из года в год! Что за ирония судьбы? Как только я перестала быть одинокой, как оказалась в монастыре. Как же я по нему скучаю! Ведь Дима совсем рядом… я бы с радостью сейчас осталась с ним хоть в шалаше, хоть в палатке», — Еву одолевали сумбурные мысли.

Нет, сон категорически не шел к ней, стекла ее очков запотели. Она села на твердой постели и стала растирать замерзшие ладони. В дверь постучали.

— Да, войдите.

— Не спишь? — заглянуло сонное, какое-то помятое лицо Оли. — На, возьми, согрейся. Мне Агата принесла.

Ольга протянула ей пол-литровую бутылку с бесцветной жидкостью с притертой пробкой.

— Что это?

— Водка! Они ее используют, если надо что-то простерилизовать. Но Агата — проницательная монахиня, знает, как согреть кости новичкам, оказавшимся в их холодильнике. Кстати, она тебя зовет!

— Кто?

— Агата! Ты говоришь, что проснулась!

— Меня?! Но зачем?

— Не знаю… Позови, говорит, свою светленькую напарницу, мне ей надо что-то показать.

— А где она?

— Как, где? В архиве, Агата же сама говорила! Что ты тормозишь? Ведь не пила же еще!

— А ты ничего не путаешь?! Как мы с ней общаться-то будем? Мы же говорим только через тебя? — недоверчиво переспросила Ева, накидывая на голову капюшон и глядя на уже пьяную Ольгу.

— Я никогда ничего не путаю! Требует тебя! Будете объясняться знаками! Что сидишь?! Иди! Тебя проводить?

— Не надо… найду. Я неплохо ориентируюсь, — ответила Ева.

Ольга сунула ей бутылку с водкой в карман куртки и пожелала счастливого пути. Ева миновала отсек с кельями, стараясь не нарушить сон обитательниц монастыря. Спустилась вниз по лестнице, прошла витиеватыми коридорами на звук своеобразного подземного водопада. Дальше перебралась через ручей по знакомому мостику, свернула в подземелье направо, скатилась вниз по ступенькам, стукнувшись головой о выступ в скале, и чертыхнулась. Потом Ева сообразила, что ругаться и вспоминать лукавого в этих стенах непристойно. Дойдя до библиотеки, Ева постучала для приличия в дверь. Ей никто не ответил. Она открыла дверь и заглянула.

— Ау! Агата!

Ева увидела монахиню, выходящую из-за стеллажа и щурившуюся от близорукости. Бабулька пыталась рассмотреть, кто ее зовет, хотя и так можно было догадаться, кто. Ведь выбор-то невелик.

— Добрый вечер. Оля сказала, что вы меня звали, — мялась в дверях и почему-то по слогам произносила слова Ева, как будто от этого ее русская речь станет понятной для болгарской монахини.

Агата продолжала молчать. Ева почувствовала себя очень неудобно.

— Я — Ева… Вы хотите мне что-то показать?! Ду ю спик инглиш? — спросила она, интенсивно жестикулируя руками, словно помогая себе этим.

— Я говорю по-русски, успокойся, и действительно хотела поговорить с тобой.

Ева настолько опешила, что не нашлась сразу, что ответить.

— Вы… я… вы говорите по-русски?! Почему же вы все это время… когда…

— Ваша подруга хорошо говорит по-болгарски, нам этого хватало. А на русском языке я уже давно не говорила и, честно говоря, не очень и хотела… Мой муж был русский. С ним я прожила пять лет, и они оказались сущим адом. Но, да… не будем об этом вспоминать… — произнесла Агата с небольшим акцентом. — Я думала, что за давностью лет уже позабыла начисто русскую речь. Однако услышав тебя, поняла, что все понимаю, и воспоминания моего далекого прошлого всколыхнули мое сознание.