Сильмариллион (др. перевод) (илл. Несмита)

Так сбылось предсказание Мандоса, и Дом Феанора стал именоваться Обездоленные, ибо верховная власть перешла от них, старшей ветви, к роду Финголфина – как в Элендэ, так и в Белерианде; и потому еще, что утрачены были Сильмарили. Нолдор же, объединившись вновь, выставили стражу у границ Дор Даэделот и осадили Ангбанд с запада, востока и юга; и разослали они повсюду гонцов, чтобы те разузнали как можно более о землях Белерианда и вступили в переговоры с тамошними обитателями.

Не слишком порадовался король Тингол приходу стольких могучих владык с Запада, охочих до новых владений; и не пожелал он открыть для них вход в свое королевство или снять пояс чар; ибо, умудренный мудростью Мелиан, не полагался он на то, что возможно долго сдерживать мощь Моргота. Из всех нолдорских принцев только сыновья Финарфина допущены были в пределы Дориата, ибо они приходились близкой родней самому королю Тинголу: матерью их была Эарвен из Алквалондэ, дочь Олвэ.

Ангрод, сын Финарфина, первым из Изгнанников явился в Менегрот как посол брата своего Финрода и долго говорил с королем, рассказывая ему о деяниях нолдор на Севере, и численности их, и порядке их воинства; но, будучи верен и прям, и мудр сердцем, и полагая, что все обиды ныне прощены, ни слова не сказал он ни о братоубийственной битве, ни о том, как были изгнаны нолдор, ни о клятве Феанора. Король Тингол внял словам Ангрода и, прежде чем ушел тот, сказал ему так: «Вот что передай от меня тем, кто послал тебя. Дозволяется нолдор селиться в Хитлуме и в нагорьях Дортониона, и в диких пустынных краях к востоку от Дориата; но в других землях живут многие мои подданные; и не желаю я, чтобы стесняли их, тем более – гнали с насиженных мест. Потому остерегайтесь, принцы с Запада, держите себя с оглядкой: ибо я – Владыка Белерианда, и всем, кто желает поселиться здесь, мое слово – закон. В Дориат же не вступит никто, кроме, разве, тех, кого призову я как гостей или кому понадоблюсь я в час нужды».

И вот правители нолдор созвали совет в Митриме, и явился к ним Ангрод с посланием от короля Тингола из Дориата. Нелюбезным сочли нолдор прием, оказанный королем, а слова его привели в ярость сыновей Феанора. Но Маэдрос рассмеялся и молвил: «Король – тот, кто может удержать то, чем владеет; иначе титул его – пустой звук. Тингол всего лишь дарует нам земли, на которые не распространяется его власть. Да если бы не приход нолдор, одним Дориатом владел бы он сегодня. Потому пусть и правит себе в Дориате, и радуется, что соседи его – сыны Финвэ, а не орки Моргота, что достались нам. В других же местах мы заведем свои порядки».

Но Карантир, который не жаловал сыновей Финарфина, и из всех братьев отличался наиболее резким нравом и наиболее скор был на гнев, воскликнул вслух: «И еще скажу вот что! Да не позволим мы сыновьям Финарфина бегать туда и сюда с доносами в пещеры к этому Темному эльфу! Кто определил их в наши глашатаи и послал к нему для переговоров? Да хоть они и впрямь добрались до Белерианда, пусть не забывают, что отец их – один из нолдорских владык, хотя мать их и другого племени».

Тогда Ангрод пришел в ярость и покинул совет. Маэдрос, правда, упрекнул Карантира; но большая часть нолдор, как из того, так и из другого лагеря, обеспокоились в душе, опасаясь неистового нрава сыновей Феанора, что, казалось, всегда будет являть себя в грубых словах или насилии. Но Маэдрос обуздал своих братьев, и они ушли с совета, и вскоре покинули Митрим, и переселились на восток, за Арос, в раздольные земли вокруг холма Химринг. Этот край после назвали Предел Маэдроса, ибо с севера почти ничего не защищало его от нападения из Ангбанда: ни холмы, ни река. Там несли стражу Маэдрос и его братья, собрав вокруг себя тех, что пожелали присоединиться к ним; и мало общались они с родней своей, живущей на западе, разве что в час нужды. Говорится, что сам Маэдрос измыслил этот план, чтобы не допустить по возможности новых раздоров; и потому еще, что желал он всей душой принять на себя главный удар при вражеском натиске. Сам же он всегда оставался в дружбе с родом Финголфина и Финарфина, и часто приходил к родне своей за советом. Однако и его связывала клятва, хотя до поры она и не давала о себе знать.

Народ же Карантира поселился еще дальше к востоку, за верховьями реки Гелион, вокруг озера Хелеворн под горой Рерир, и далее к югу; и поднялись они на вершины Эред Луин и в изумлении взглянули на восток, ибо дикими и неохватными показались им просторы Средиземья. Там-то народ Карантира впервые встретился с гномами, которые после нападения Моргота и прихода нолдор прекратили торговлю с Белериандом. Оба народа чтили мастерство и рады были учиться новому, но не было меж ними большой любви, ибо гномы замкнуты и обидчивы, а Карантир отличался высокомерием и почти не скрывал своего презрения к неприглядным наугрим; а подданные его следовали примеру своего повелителя. Однако, поскольку оба народа боялись и ненавидели Моргота, они заключили союз к немалой выгоде для тех и других; ибо наугрим переняли в те дни многие секреты ремесла, а кузнецы и каменщики Ногрода и Белегоста прославились среди родни своей. Когда же гномы вновь стали бывать в Белерианде, вся торговля гномьих шахт проходила сперва через руки Карантира, и так обрел он несметные богатства.

Когда же минуло двадцать Солнечных лет, Финголфин, король нолдор, созвал великий пир; и устроил его весною, близ заводей Иврина, где берет начало быстрая река Нарог; ибо край тот был зелен и прекрасен, а с севера защищали его горы Тени. В последующие дни невзгод долго помнили этот радостный пир и называли его Мерет Адертад, Пир Воссоединения. Пришли туда многие вожди и подданные Финголфина и Финрода; а из сыновей Феанора – Маэдрос и Маглор с воинами восточного Предела; пришли также в большом числе Серые эльфы, скитальцы лесов; и народ Гаваней, и владыка его Кирдан. Пришли даже Зеленые эльфы Оссирианда, Земли Семи Рек, что лежит далеко, у подножия стен Синих гор. Но из Дориата явились только двое посланцев с приветствиями от короля: Маблунг и Даэрон.

Многие благие решения приняты были на Мерет Адертад, и принесены клятвы союза и дружбы. Говорится, что на пиру этом все, даже нолдор, изъяснялись большей частью на языке Серых эльфов; ибо нолдор быстро переняли наречие Белерианда, но синдар медленно овладевали языком Валинора. Сердца нолдор преисполнились радостной надежды; и многие поверили в то, что прав был Феанор, призывавший их к свободе и прекрасным королевствам Средиземья; и действительно, вслед за тем последовали долгие годы мира. Мечи нолдор ограждали Белерианд от нападений Моргота, и власть его не распространялась за пределы врат крепости. В те дни под юными Луной и Солнцем царила радость и вся земля ликовала, однако на севере сгущалась Тень.

Когда же минуло еще тридцать лет, Тургон, сын Финголфина, покинул Невраст, где жил до сих пор, и навестил друга своего Финрода на острове Тол Сирион, и отправились они на юг по течению реки, ибо прискучили им северные горы. В пути застигла их ночь – у вод Сириона, за Озерами Сумерек, – и задремали они на речном берегу под летними звездами. Тогда Улмо, поднявшись вверх по реке, наслал на них глубокий сон, полный мрачных видений; и, проснувшись, не могли они избавиться от тяжелого предчувствия. Но ни один ни слова не сказал другому, ибо не помнили они ясно, что пригрезилось им, и каждый полагал, что лишь ему одному передал послание Улмо. Но беспокойство и смутная тревога о будущем не оставляли их с той поры; и часто блуждали Тургон и Финрод в одиночестве по нехоженым землям, ища там и тут хорошо укрепленного потаенного убежища; ибо мнилось каждому, что велено ему приготовиться к роковому дню и создать укрытие на случай, если Моргот вырвется из Ангбанда и одолеет воинства Севера.

И вот как-то раз Финрод и сестра его Галадриэль гостили у Тингола, родича своего, в Дориате. Тогда Финрод преисполнился изумления пред мощью и величием Менегрота, его сокровищницами и оружейными, и многоколонными каменными залами; и запала ему в сердце мысль выстроить просторные чертоги за надежно охраняемыми вратами, где-нибудь в потаенных недрах холмов. И открыл он сердце Тинголу, не умолчав и о своих снах; и Тингол рассказал ему о глубоком ущелье реки Нарог и пещерах под Высоким Фаротом на обрывистом западном берегу. Когда же отправился Финрод в обратный путь, Тингол дал ему провожатых показать дорогу к тому месту, ибо о нем пока знали немногие. Так Финрод пришел к Пещерам Нарога и принялся возводить там подземные залы и оружейни по образцу чертогов Менегрота; и твердыня эта получила название Нарготронд. Помогали Финроду в трудах его гномы Синих гор, и Финрод богато вознаградил их, ибо он вывез из Тириона больше сокровищ, нежели все другие правители нолдор. Тогда же сделано было для Финрода Ожерелье Гномов, Наугламир: самое прославленное из творений наугрим в Древние Дни. Бессчетные драгоценные камни из Валинора оправлены были в золото, и однако ж обладало ожерелье волшебным свойством: легко, точно льняная нить, покоилось оно на груди владельца и на любом сидело красиво и изящно.

Там, в Нарготронде, и обосновался Финрод, а с ним – многие его подданные. Гномы назвали короля на своем языке Фелагунд, Прорубающий Пещеры, и это имя носил он впредь до самой смерти. Но не первым поселился Финрод Фелагунд в пещерах близ реки Нарог: жили там и до него.

Галадриэль, сестра Финрода, не поехала вместе с ним в Нарготронд, ибо жил в Дориате Келеборн, родич Тингола, и полюбили Галадриэль и Келеборн друг друга великой любовью. Потому осталась она в Сокрытом Королевстве и, живя близ Мелиан, переняла от нее великие знания и мудрость во всем, что касалось Средиземья.

Но Тургон все не мог позабыть город на холме, прекрасный Тирион, его башню и древо; и не нашел он того, что искал, и возвратился в Невраст, и мирно зажил в Виньямаре у берегов моря. А на следующий год явился ему сам Улмо и повелел ему вновь отправиться одному в Долину Сириона; и Тургон пустился в путь и, ведомый Улмо, отыскал потаенную долину Тумладен в Окружных горах, в середине которой высился каменный холм. О том никому не сказал Тургон до поры, но вновь вернулся в Невраст и там принялся втайне обдумывать план города по образу и подобию Тириона на холме Туна, по которому тосковало в изгнании его сердце.