Симпатия

Это история человека, который отправляется на поиски Города Бессмертных и по дороге встречает самого Гомера. Более того, в конце он понимает, что он сам и есть Гомер. За ним, словно пес, следует троглодит. И Вот рассказчик, размышляя о своем спутнике, говорит: «Троглодит был столь простым и жалким, что вызвал у меня в памяти образ Аргуса, старого умирающего пса из „Одиссеи". Поэтому я назвал его Аргусом и попытался обучить этому имени. Сколько я ни бился, все было тщетно. Моя воля, строгость и упорство потерпели крах. Он оставался неподвижен, его глаза тоже, и казалось, он не слышит звуков, которые я старался ему втолковать.

Он стоял всего в нескольких шагах, но как будто пребывал очень далеко».

Улисес посмотрел на Ироса; тот лежал у его ног, глядя в какую-то точку вселенной.

Потом человеку снится сон, в котором троглодит наконец научается говорить и произносит: «Аргус, пес Улисса».

Улисес уснул с тяжелой книгой на груди. Ему приснилось, что на него обрушивается гора Авила. Сверху льется нескончаемый поток камней. Уже погребенный, он вдруг узнал синие кошачьи глаза и проснулся.

Ирос спал. Пора было на прогулку в скверик. Улисес с трудом растолкал пса, то ласково воркуя, то ворча. Взял садовую лопатку и полиэтиленовый пакет, чтобы убрать непременную гору экскрементов, и они вышли.

Лифт спустился на первый этаж, двери открылись, и Улисес нос к носу столкнулся с Паулиной.

Секунду спустя он осознал. Перед ним стоял мужчина, как две капли воды похожий на Паулину.

41

Улисес не знал, что до переезда в «Аргонавты» семья Мартина жила именно в этой квартире.

— Я не ожидал встретить тебя в лифте. Особенно с таким огромным псом. Никогда не видел собаки красивее.

Пауль был точной копией Паулины, только приятнее. Глаза он, как и сестра, унаследовал от отца и это Улисеса смущало. К тому же он совсем не походил на зомби, что бы там ни говорил доктор Ариэль Апонте. Вполне скромный, воспитанный человек. Пока они гуляли с собакой, Пауль рассказал, что приехал навестить могилы родителей и в последний раз посмотреть на квартиру, прежде чем уехать из Венесуэлы навсегда. Ну и заодно познакомиться с Улисесом. Он сожалел, что в последние годы его не было рядом, а после смерти отца случилось столько всего ужасного.

— Ты, наверное, и так уже знаешь, что семья у нас особенная. Точнее, была. Остались только мы с Паулиной. В любом случае мне кажется, прекрасно, что «Аргонавты» стали приютом для собак. Думаю, мама с папой были бы довольны.

К квартире Пауль с Паулиной были сильнее привязаны. Просто от ностальгии.

— Именно ее мы считаем родным домом. А в чем прелесть «Аргонавтов», мы никогда не понимали.

— Тот дом меняется, когда никто не видит, — признался Улисес и рассказал о видении в библиотеке, когда сеньор Сеговия вынырнул из тайника, которого он потом так и не нашел.

— У этих двоих точно тайные способности, — сказал Пауль, улыбаясь и пошевеливая пальцами. — Этот вот браслетик мне Пако подарил. Я однажды ездил к нему, хотел снять короткометражку о хранителе «Гумбольдта». Но так и не снял. Он сказал, если не буду браслет снимать, проживу до ста лет. С самим Сеговией я знаком не был, но очень расстроился, когда он умер.

— А как ты узнал?

— Эдгардито сообщил. Потом я узнал, что он очень плохо с тобой поступил. Да и Паулина тоже.

— Мафиози он оказался, Эдгардито этот.

— Он всегда такой был. На него куча фирм записана. Сейчас, наверное, отсиживается где-нибудь.

— И Паулина тоже всегда была такая?

Пауль склонил голову набок, вздохнул и сказал: — Не то чтобы. Квартиру мы, вообще-то, по ее вине потеряли. Вся эта история с замужеством была ради того, чтобы спровоцировать старика. Чтобы он испугался и переписал квартиру на нее с условием, что она за тебя не выйдет. Можешь мне поверить. Она просчиталась. Но она тебя любила, я знаю. Какое-то время любила. А про папу и говорить нечего. Он тебя любил как сына.

По Паулю было не понять, что он чувствует. Он походил на красивую статую.

— Я ничего не знал. И клянусь, я никак не влиял на Мартина, чтобы он сделал меня наследником. Вам хоть что-то досталось?

— Не переживай. Паулине много чего досталось. А я ничего и не хотел. Так и сказал папе в последний раз, когда мы виделись.

Пауль собирался стать режиссером. Он не был обделен талантом и поступил в престижную киношколу в Праге.

— Я хотел быть как Милош Форман. Снимать шедевры. Вот такая мечта. Но на самом деле нет ничего лучше итальянского неореализма. Сухих, мучительных, жестких фильмов.

В конце концов он переехал в Амстердам и пошел учиться на курсы писательского мастерства.

— Там и живу, уже много лет.

— Ты писатель?

— Нет. Меня прибило к велосипедному бизнесу.

В Голландии велосипеды практически заменили автотранспорт. На каждого жителя страны приходится минимум по одному. Я много чем занимался, но пару лет назад открыл свою фирму. Совершил, так сказать, революцию в этой сфере и снискал успех. Жаловаться не на что.

Однажды к нему приехали друзья, и они вместе катались на катере по каналам. Он наизусть знал маршрут, но тут вдруг обратил внимание на то, что бубнил аудиогид. Внимание Пауля привлекли два факта. Первый: в Амстердаме крадут от шестидесяти до восьмидесяти тысяч велосипедов в год. Второй: служба охраны каналов за такой же период выуживает из воды пятнадцать тысяч велосипедов. И он тут же понял, что первая статистика ошибочна. Многие велосипеды, о краже которых заявляли владельцы, просто падали в каналы.

«Интересно, а муниципалы об этом знают?» — подумал он первым делом. На следующее утро за завтраком поискал в интернете и довольно быстро нашел несколько статей на нужную тему. Проблема оказалась гораздо сложнее: некоторые воришки просто доезжали на краденом велосипеде куда надо и сбрасывали его в канал. Пауль подсчитал, что количество краденых велосипедов — учитывая краденые и впоследствии сброшенные — колеблется между шестьюдесятью пятью и семьюдесятью семью с половиной тысячами в год.

Все репортажи, в общем, задавались одним вопросом: как получается, что в каналах оказывается целых пятнадцать тысяч? Некоторые объясняли этот факт знаменитой любовью амстердамцев, да и всех нидерландцев, к пиву. Многие велосипедисты валились в каналы с пьяных глаз. С другой стороны, влияла экономика. Велосипедов в Голландии столько, что они там куда дешевле, чем в любой другой стране, где люди больше ездят на машинах, поэтому человеку обычно нет разницы — отремонтировать велосипед или купить новый.

Голландия невероятно продвинулась вперед не только в области экологического законодательства, потребления марихуаны и регламентации зон терпимости, но и добилась чуда более удивительного, чем замена автотранспорта великами: на голландских улицах не было бездомных собак и бездомных людей.

— По крайней мере, в Амстердаме их почти не увидишь.

Пауль предположил, что между обилием велосипедов и отсутствием бездомных людей и животных существует связь. Собаки находятся под защитой суровых законов, запрещающих жестокое обращение. А бездомные могут рассчитывать на гостеприимные приюты, где их ждет постель и стол.

— Амстердамцы позволяют себе бросать велосипеды где попало, красть их или швырять в каналы не из-за дешевизны, не по пьяни и не потому, что им нужно куда-то срочно добраться темной ночью. А потому, что велосипеды в Амстердаме являют собой то же, во что в Каракасе превратились собаки: объект немилосердия.

Пауль стал чаще гулять по каналам и во время прогулок оттачивал свой план по решению велосипедной проблемы.

С учетом открытой им обратной пропорциональной зависимости между малым количеством бездомных и большим количеством велосипедов требовалось привлечь внимание амстердамской общественности к преступному обращению с последними. В интернете он как-то раз нашел статью про киборгэтику. Это была перспективная ветвь философии, занимавшаяся, ввиду наступления неминуемого технологического прогресса, при котором все больше места на рынке труда будет принадлежать роботам, условиями их труда и предполагаемыми правами. Не побудить ли сограждан к размышлению на похожую тему: экстраполяция прав животных на изобретения, которые так или иначе связывают нас с далеким прошлым? Разве колесо или огонь не живут подле нас так долго, что перешли из практико-предметной категории в категорию духов — в первоначальном смысле этого слова? Разве велосипед или кофейник не являются истинными домашними духами?