Симптомы Бессмертия

— Нет у меня никакой фобии...

— Ну конечно! Скажи еще, что не помнишь, как твоего отца...

— Хватит!

Розалинда замерла, выразительно приподняв бровь. Несколько секунд я пытался совладать с собой, потом медленно опустил трубку, занесенную для удара. Телефон тоскливо звякнул, когда увесистая деталь легла на рычаг.

— Собирайся, Подольский, меня ждут другие пациенты, — докторша прошла к двери, громко цокая каблучками.

Приоткрыв створку, она обернулась. Полунасмешливый полупрезрительный взгляд смерил с ног до головы.

— Глупо ненавидеть тех, кем сам собираешься стать.

— С чего ты взяла...

— Не будем играть словами, Майк. Все мы надеемся примкнуть к долгоживущим. Потому что умирать — страшно. Отсюда и твоя любовь к деньгам. Отсюда баснословные расценки клиники. Бессмертие — дорогое удовольствие!

— Да не собираюсь я превращаться в лонгера! — подозреваю, моему голосу не хватило искренности.

— Ну... тогда ты — идиот, — Розалинда скрылась за дверью, поставив в разговоре жирную точку.

Какое-то время пришлось потратить на бесполезную саморефлексию. Вернее — просто тупо разглядывал закрытую дверь. Потом плюнул и принялся собираться.

В целом, Розалинда совершенно права. Любой здравомыслящий человек желает избежать смерти. Следовательно — стать долгоживущим. А поскольку удовольствие это, мягко говоря, не из дешевых, приходится крутиться. Много денег могут сделать человека счастливым. Но только очень много денег превращают в бессмертного.

Собрав немногочисленные манатки, спустился в просторный холл. Ждать пришлось не долго, Джонсон заявился минут через двадцать. Зайдя внутрь, передал мне тяжелый кошель. А уж расплачивался с дамой в регистратуре я сам.

Мисс Вуд не соизволила почтить своим присутствием. Не думаю, что разобиделась, просто пациентов и впрямь много, не станешь же с каждым возиться по часу. Ну ничего, нужно будет как-нибудь позвонить, пригласить в ресторан. Перефразируя ее же высказывание: не стоит смешивать работу и отношения.

Выбравшись на улицу, зябко закутался в плащ. Прохладно, сыро, мокро. Над дорогой стелется едва заметный туман. Где-то вдали гудят не останавливающиеся ни на минуту фабрики. Пыхтение машин наполняет воздух гарью. Все как обычно. Лондон в своем репертуаре.

— Джон, поехали перекусим, — осторожно, не делая резких движений, уселся рядом с водителем, — Может, по пицце? Или в японскую кухню?

— Нельзя, — напарник мрачно покачал головой, с натугой поворачивая зажигание, — Эльза велела везти тебя прямиком к ней.

Автомобиль натужно взвыл и затарахтел. Джонсон выждал минуту, давая старому дизелю немного прогреться.

— Что случилось-то? — поинтересовался, когда шум мотора несколько стих.

— Как будто сам не догадываешься, — хмыкнул Джон, выкручивая баранку, — Харрис отказывается платить! Говорит, что покушение специально подстроили...

Отвернувшись к окну, я уныло посмотрел на покрытую лужами улицу. Все как всегда. Рискуешь жизнью, чтобы спасти богатея — и вот благодарность! Получи и распишись.

— Сраные лонгеры! — прорычал сквозь зубы.

Подумал — и добавил еще парочку непечатных эпитетов.

Глава №3

Задорно рыкнув, машина выкатилась на проспект. Из-под колес полетели брызги и ошметки грязи. Джонсон вел, не особо беспокоясь о других участниках движения. Как ему удалось получить водительское удостоверение — с его-то косоглазием — ума не приложу. Впрочем, почему не приложу... За определенную сумму золотом любая проблема решаема.

Самое забавное, что сам Джон совершенно не комплексует по поводу зрения. Ну смотрят глаза в разные стороны — и что с того? Видит он хорошо, водит машину, стреляет получше некоторых... Да и с женщинами проблем особых не наблюдается. Как-то раз спросил у него, почему не сделает операцию. На что и получил ответ — мне, мол, и так отлично.

А вот незнакомых людей такая особенность внешности может изрядно напрягать. Кто-то смущается, кто-то сильно раздражается. Потому что по глазам Джона никогда невозможно понять — куда он, черт побери, сейчас смотрит?! То ли вбок, то ли вперед. То ли титьки у дам разглядывает.

Домчались быстро, лихо тормознув у дверей офиса. Но, к удивлению, небольшая стоянка, специально зарезервированная для посетителей, отнюдь не пустовала. Посреди площадки, нагло заняв сразу два места, сдержанно тарахтел огромный кадиллак.

— Вот черт! — ругнулся Джонсон, — Принесло нечистого...

Тут я с ним солидарен. Меньше всего хотелось встречаться с мафией. Особенно сейчас. Особенно здесь. Но, не прятаться же в машине...

Заглушив мотор, прошли ко входу. Мельком глянул в кабину кадиллака — громадный шофер сидел, будто статуя. На каменном лице не отражалось ни единой эмоции. Ни нетерпения, ни удовлетворения, ни недовольства. Вышколен, выдрессирован. Так и будет ждать босса, хоть до самого второго пришествия.

Внутри обстановка оказалась, мягко говоря, напряженной. Возле дверей ошивался здоровенный мордоворот, похожий на материализовавшееся воплощение лозунга «слабоумие и отвага». В качестве тела — гора мышц; вместо головы — шаг для боулинга. Он встретил и проводил нас с Джонсоном подозрительным взглядом прищуренных глаз.

В центре офиса, на диване, в обманчиво расслабленной позе восседала Вера. Обтягивающая майка выставляла напоказ рельефную мускулатуру девушки, коей позавидуют иные мужчины. Я, например.

Портер чуть заметно кивнула, мечтательно поглаживая костяшки сжатого кулака. Плохой признак. Кажется, ее успели разозлить, и ничего хорошего такой поворот событий не предвещает. Во всяком случае, ввязаться в драку Вера может легко и просто, долгих приглашений не потребуется.

Рядом с диваном высился второй головорез — почти полная копия первого. Такое ощущение, что их под копирку штампуют. Или, может, выращивают специально? То же надменно-презрительное выражение, те же повадки хорошо выдрессированного питбуля.

А вот оружия при них нет, во всяком случае — на виду. И это — большая ошибка.

Джонсон, не задерживаясь, прошествовал к своему столу. С размаху бухнулся в скрипнувшее кресло. Резко выдвинул верхний ящик. На столешницу с показательным грохотом бухнулся пулевик настолько устрашающего калибра, что, казалось, туда можно без труда засунуть средних размеров руку. Джон призывно улыбнулся, неторопливо взводя курок.

Громилы заметно занервничали, да и мне не улыбалось оказаться на поле боя.