Символисты и другие. Статьи. Разыскания. Публикации

Неподготовленному современному читателю, вероятно, трудно понять, почему вызвало такой резонанс произведение, лишенное каких-либо скабрезных или хотя бы пикантных эпизодов и деталей, крайне лаконичное и предельно сдержанное в описании любовных взаимоотношений – в особенности на фоне русской художественной прозы начала XX века, обрисовывавшей эротические ситуации зачастую с достаточно натуралистическими подробностями. Однако в случае с Кузминым «порнографией» считалось не столько смакование недозволенных к словесному изображению реалий, сколько тема гомосексуальных отношений как таковая. Ее литература тогда не знала, сама проблема считалась нелитературной, не могущей быть в центре эстетического освоения. Характерно, что предметом состоявшегося в Англии десятью годами ранее судебного процесса над Оскаром Уайльдом были исключительно взаимоотношения писателя с лордом Альфредом Дугласом, но отнюдь не его произведения, в которых инкриминировавшиеся обвинения дополнительного подкрепления найти не могли; «жизнь» и «творчество» в данном случае были четко отделены друг от друга. Совсем наоборот обстояло дело в ивановском окружении. Вызвавшие бурю негодования произведения ближайших участников «башенного» «симпосиона» вполне вписывались в экспериментальную «жизнетворческую» программу, затрагивавшую область Эроса, в круг метафизических идей и этико-психологических изысканий, разрабатывавшихся тогда Ивановым. «Всегда было желание у В. Иванова превратить общение людей в Платоновский симпозион, всегда призывал он Эрос, – подчеркивает Н. А. Бердяев в мемуарно-аналитическом очерке «Ивановские среды». – Вспоминаю беседу об Эросе, одну из центральных тем “сред”. Образовался настоящий симпозион, и речи о любви произносили столь различные люди, как сам хозяин Вячеслав Иванов, приехавший из Москвы Андрей Белый и изящный проф. Ф. Ф. Зелинский и А. Луначарский, видевший в современном пролетариате перевоплощение античного Эроса, и один материалист, который ничего не признавал, кроме физиологических процессов». [953] Идеи Иванова оказывали стимулирующее воздействие на многих участников «башенных» бдений, и прежде всего на Волошина.

953

Русская литература XX века. 1890–1910 / Под ред. проф. С. А. Венгерова. Т. III. Кн. 8. М., <1918>. С. 97–98, 99.

С собственным толкованием и развитием построений, воспринятых от Вячеслава Иванова, Волошин выступил на «башне» в ночь с 14 на 15 февраля 1907 г.; Л. Д. Зиновьева-Аннибал сообщила об этом собрании в письме к М. М. Замятниной от 17 февраля: «Новая Среда – гигант. Человек 70. ‹…› Реферат Волошина открыл диспут: “Новые пути Эроса”. Вячеслав сымпровизировал речь поразительной цельности, меткости, глубины и правды ‹…› перейдя к области Эроса, говорил дивно о том, что, в сущности, вся человеческая и мировая деятельность сводится к Эросу, что нет больше ни этики, ни эстетики – обе сводятся к эротике, и всякое дерзновение, рожденное Эросом, – свято. Постыден лишь Гедонизм». [954] Волошин выступил с публичной лекцией на ту же тему – «Пути Эроса (Мысли и комментарии к Платонову “Пиру”)», – которую прочитал 27 февраля 1907 г. в Московском Литературно-Художественном кружке, вызвав сильный скандальный эффект. [955] В беловой рукописи «Путей Эроса» имеется фрагмент, не вошедший в окончательный машинописный текст, в котором содержится интерпретация «Крыльев» Кузмина – в плане изображения «в нашем обществе тех же путей Эроса, о которых говорят Платоновы юноши». [956]

954

Цит. по: Богомолов Н. А. Михаил Кузмин: статьи и материалы. С. 95.

955

См.: Волошин Максимилиан. Собр. соч. М., 2008. Т. 6, кн. 2. С. 208–235.

956

Там же. С. 834.

Исходя из тех же построений, которые были развиты в диалоге Платона и на свой лад интерпретировались Ивановым, Волошин счел необходимым высказаться в печати в связи со скандалом, разразившимся вокруг Кузмина и Зиновьевой-Аннибал. Поводом к этому выступлению послужил фельетон А. В. Амфитеатрова «Цветы невинности», опубликованный 24 января 1907 г. в той самой «Руси», в которой регулярно печатались волошинские «Лики творчества». В нем Амфитеатров затрагивал в памфлетно-ироническом ключе многочисленные злободневные темы, в том числе и «порнографическую» – применительно опять же к «Крыльям». Фельетон включал пародийное рекламное объявление «Тайны Алькова, Еженочное партийное издание»;

«Ежемесячные литературные приложения;

– ! В первый раз в России! –

Маркиз де Сад. Жюстина, или Горе от добродетели!..

– ! Только пользуясь свободой благодетельной гласности! –

Брантом. Жизнеописание куртизанок!

– ! До сих пор конфисковалось! –

Луве. Приключения кавалера Фоблаза!

– ! Сто лет под запрещением! –

Стихотворения Баркова!!!

– ! По специальному разрешению! – » и т. д.

В перечне значилось также;

«Кузьмин <так!>. Крылья. Роман, плагиатируемый из “Весов” для протеста против статьи уложения. С предисловием Валерия Брюсова. Рисунки художников журнала “Весы”»; следом за «Крыльями» предлагался «замечательный выбор неблагопристойных фотографий, как с натуры, так и из воображения», а также «адрес-календарь известнейших кокоток обоего пола». Объявление о тираже в заключительной части этого перечня: «Журнал расходится в 666,666 экземплярах!!!» – непосредственно отсылало к только что опубликованному стихотворению Вяч. Иванова «Veneris figurae» («Триста тридцать три соблазна, триста тридцать три обряда…»; позднейшее заглавие – «Узлы змеи») с его строками: «На два пола – знак раскола – кто умножит, сможет счесть: // Шестьдесят и шесть объятий и шестьсот приятий есть». [957]

957

Весы. 1907. № 1. С. 16.

Заканчивался фельетон Амфитеатрова весьма разудалым пассажем о том, что «физиологические и анатомические» открытия в русской изящной литературе редки, крупных – «было сделано едва ли не всего два»;

«Первое – некогда – Авксентием Поприщиным (он же цыганский король Фердинанд VIII): [958]

– А знаете ли, что у алжирского бея под самым носом – шишка?

Второе – в наши дни – г. Кузьмин (он же александрийский обыватель и, быть может, выборщик 2000 лет тому назад):

958

У Амфитеатрова именно так: не испанский король, которым возомнил себя герой гоголевских «Записок сумасшедшего».

– А знаете ли, что на той части, которою человек садится на стул, имеются крылья?..

Помилуй Бог!.. И вдруг г. Кузьмин улетит?!..» [959]

Волошин был хорошо знаком с Амфитеатровым: он встречался с ним в Париже в 1905–1906 гг., относился к нему с симпатией, печатался в его журнале «Красное Знамя»; [960] сам Амфитеатров впоследствии в мемуарном очерке о Волошине «Чудодей» отмечал, что знал его «хорошо, близко, дружески в его парижские молодые дни». [961] Тем ие менее Волошин счел необходимым критически высказаться по поводу «Цветов невинности». Амфитеатров к тому же развязывал ему руки, поскольку сам иронически откомментировал в своем фельетоне восторженную статью Волошина об «Александрийских песнях» Кузмина [962] («… я сошлюсь на моего поэтического друга Максимилиана Волошина; он еще недавно свидетельствовал печатно, что знал некоего господина Кузьмина за две тысячи лет тому назад в Александрии»; «… прочитайте роман “Крылья” г. Кузьмина (того самого, который жил две тысячи лет тому назад в Александрии, не то на Малом Клеопатрином проспекте, не то на Больших Птоломеевых песках)»). Фельетон Амфитеатрова, однако, служил лишь отправной точкой для собственных умозаключений Волошина, развитых в статье «Венок из фиговых листьев»; заглавие ее восходит к неточной цитате из Анатоля Франса («Суждения господина Жерома Куаньяра», гл. XVII), которая предпослана статье в виде эпиграфа: «Прикрывая статуи фиговыми листьями, вы достигаете только того, что у молодых людей при взгляде на фиговое дерево будут являться неприличные мысли».

959

Амфитеатров Александр. Цветы невинности // Русь. 1907. № 24, 24 января. С. 3–4.

960

См.: Переписка А. В. Амфитеатрова и М. А. Волошина / Публикация Н. Ю. Грякаловой // Минувшее. Исторический альманах. Вып. 22. СПб., 1997. С. 377–387.

961

Воспоминания о Максимилиане Волошине / Составление и комментарии В. П. Купченко, 3. Д. Давыдова. М., 1990. С. 133.

962

Опубликована в газете «Русь» 22 декабря 1906 г. См.: Волошин Максимилиан. Собр. соч. М., 2007. Т. 6, кн. 1. С. 22–30.

Свидетельства о работе Волошина над статьей и о ее дальнейшей судьбе зафиксированы в дневнике Кузмина. 28 января 1907 г. он записал: «Зашел к Ивановым ‹…› Волошин пишет ответную статью в “Русь”» [963] («ответную» – на «Цветы невинности» Амфитеатрова). По всей вероятности, статья Волошина сразу же по ее представлении в «Русь» была отвергнута редакцией, о чем можно судить по дневниковой записи Кузмина от 4 февраля 1907 г.: «Статья Волошина, кажется, пойдет в “Понедельнике”». [964] К той же теме Кузмин возвращается в записи от 22 февраля, отмечая, что у Ивановых «был Пильский, говорил, что фельетон Волошина потом не взяли в “Понедельник”, что об этом же хочет писать он, Пильский». [965]

963

Кузмин М. Дневник 1905–1907 / Предисловие, подготовка текста и комментарии Н. А. Богомолова и С. В. Шумихина. СПб., 2000. С. 314.

964

Там же. С. 318.

965

Там же. С. 324.

Озадачивает в этих сообщениях то обстоятельство, что в феврале 1907 г. в Петербурге газета под указанным заглавием не выходила; “Понедельник” издавался полугодом ранее, в августе 1906 г.; еще одна еженедельная петербургская газета, выходившая по понедельникам, «Свободные Мысли» (в которой, кстати, ближайшим сотрудником был П. М. Пильский), могла бы в данном случае подразумеваться, но она была начата изданием лишь с 21 мая 1907 г. Как бы то ни было, но статья Волошина «Венок из фиговых листьев» осталась неопубликованной. Слишком, видимо, оказался силен в глазах газетных редакторов диктат того общественного мнения, против которого в данном случае последовательно выступал автор «Венка из фиговых листьев».

В архиве Волошина сохранились четыре варианта текста этой статьи: первоначальная черновая рукопись (карандашом), [966] беловой автограф с правкой (чернилами; на первом листе текста на полях помета рукой Волошина: «М. Волошин. 25 Таврическая») – видимо, оригинал для газетного набора; [967] газетные гранки с рукописными вставками; [968] газетные гранки с набранным текстом рукописных вставок – окончательный авторский текст (столбцы гранок наклеены на три бумажных листа). [969]

966

ИРЛИ. Ф. 562. Оп. 1. Ед. хр. 207. Л. 1 – 22.

967

Там же. Л. 23–29.

968

Там же. Ед. хр. 208. К гранкам присоединены три листа машинописного текста (Л. 2–4), соответствующего фрагменту, не вошедшему в окончательный машинописный текст «Путей Эроса» (см. выше, примеч. 16), с рукописной вставкой, содержащей краткое изложение сюжета «Тридцати трех уродов».

969

Там же. Ед. хр. 209; Волошин Максимилиан. Собр. соч. Т. 6, кн. 2. С. 198–207. Последующие цитаты из статьи «Венок из фиговых листьев» приводятся по этому тексту.

В своей статье Волошин касается не только «Крыльев», но и повести Зиновьевой-Аннибал, которая не была известна Амфитеатрову ко времени написания им «Цветов невинности» (фельетон датирован: «1907. I. 13–18. Paris»). Свою задачу Волошин видел не только в том, чтобы опровергнуть Амфитеатрова, но и в том, чтобы высказаться в защиту запрещенной книги:

«Неделю тому назад по распоряжению цензурного комитета была конфискована за безнравственность повесть Л. Д. Зиновьевой-Аннибал “Тридцать три урода”, выпущенная отдельной книжкой издательством “Оры”.

Несколько месяцев тому назад я присутствовал при чтении этой повести».

Изложив далее основную сюжетную коллизию повести («Это трагедия двух женщин. Гениальная трагическая актриса Вера, дух страстный и богоборческий, приняла к себе и обожествила девушку, от лица которой ведется рассказ»; заказ портрета девушки тридцати трем художникам и т. д.), Волошин затронул также содержание бесед, которые велись на «башне» 24 октября 1906 г. по поводу «Тридцати трех уродов»: [970]

970

См.: Купченко В. П. Труды и дни Максимилиана Волошина. С. 165; Кузмин М. Дневник 1905–1907. С. 249.