Синдикат дурмана

– Почему вы думаете, что мне о них что-либо известно?
– спросил Урдин, но по выражению его лица я понял, что он на мой вопрос не обиделся.

– Трудно объяснить, вроде как чутье мне подсказывает. Когда вас привлекали за подделку ценных бумаг, я знал: за вами еще кто-то стоит. Невозможно поверить, что вы действовали в одиночку.

– Что же, чутье вас не подвело, - усмехнулся он, давая понять, что станет говорить со мной. От радости мне хотелось подпрыгнуть до потолка, завопить, будто бы я забил мяч из трудного положения.

– Я рассуждаю так: коли вы однажды состояли в подпольном синдикате, то до сих пор знаете кого-нибудь из преступного мира. Увидев вас в обществе Пателя, я понял, что напал на верный след.

– Так вы знаете про Пателя?

– Да, и довольно давно, - ответил я и решил выстрелить наугад: - Нам также известно про дела азиатского подпольного концерна.

Урдин так на меня глянул, что наш кардиолог всполошился:

– Закругляйтесь, вы и так пробыли здесь дольше положенного. Будем считать, что беседа закончена.

Я посмотрел на доктора с негодованием. Я еще ничего толком не узнал, а он уже велит закругляться! Даже Урдин, поняв мое состояние, сказал:

– Извините, доктор, но меня давно все это тяготит, и я хочу облегчить душу.

– Что же, если вы сами настаиваете...

– Итак, - продолжил я, - что вам известно про ныне действующий синдикат?

– Лучше задать этот вопрос Пателю.

– Увы, он временно недосягаем, что называется - выскользнул у нас из рук, однако вскоре мы сможем и с ним потолковать.

– Теперь все ясно...

– Что именно?

– Почему вы пришли ко мне, - сказал он.
– Я ни с кем из членов европейского синдиката раньше не встречался, хотя и готовил для них кое-какие документы. Три дня назад у меня состоялось с ними свидание возле церкви святого Марка в Вестлендс. Впрочем, вышел ко мне только один человек, я его хорошо разглядел, остальные же оставались в машине.

– Можете описать его?

– Ростом не меньше шести футов, тощий, мускулистый. Черные волосы, глаза карие, и свитер на нем черный. Мне особенно запомнились три вещи: короткая стрижка - по-военному, на правой щеке шрам, и еще он все время барабанит костяшками пальцев левой руки по ладони правой.

– А его выговор, не заметили ничего необычного?

– Он не англичанин, может быть, итальянец либо немец, но только не англичанин.

– Они вручили вам портфель с деньгами.

– Я должен был передать его мистеру Кирату. Патель вскользь упомянул, что у синдиката возникли затруднения с полицией и мистер Кирату брался все уладить за определенную мзду.

Я слегка присвистнул, не сдержав изумления: ай да мистер Кирату!

– А не было речи о том, кому именно предназначалась взятка?

– Нет. Мол, передай, и дело с концом. Поверьте, не хотел я за это браться, и если бы не моя семья... Патель водит меня за нос, заставляет на себя ишачить, обещает за это помочь нам всем перебраться в Англию, но я знаю, все это ложь, потому-то и хотел бежать.

– А куда вы собирались уехать, где укрыться?

– Хватит, я прошу вас покинуть палату, - снова вмешался доктор Кларк.

– Может, у мистера есть еще вопросы ко мне...

– Нет, Урдин, на сегодня достаточно, - стоял на своем доктор.

– Но я чувствую себя превосходно, доктор Кларк. Позвольте мне ответить на все вопросы инспектора.

– Так и быть.
– Доктор метнул в меня испепеляющий взгляд.
– Еще две минуты, и ни секунды больше.

– Большущее спасибо, Урдин, - произнес я прочувствованно.
– Итак, вы сказали, что почти ничего не знаете о деятельности европейского синдиката.

– Увы!..

– А нельзя ли поподробнее об этой встрече?

– Да ради бога! Я у Пателя вроде как мальчик на побегушках. Он сказал, поезжай туда-то, тебе вручат деньги для передачи такому-то.

– Ясно.

– Я ответил, что мне это поручение не по душе, дело слишком рискованное, не хочу, мол, снова за решетку угодить. Я человек пожилой, и сердце у меня пошаливает.

– Так-как.

– Но Патель стоит на своем: "Если хочешь переехать с семьей в Англию, то не откажешь другу в такой пустячной услуге". Так что выбора у меня не было. Родственников моей жены всех обобрали и перебили в Уганде, и она покоя мне не дает - поедем в Англию! Пришлось мне согласиться, но я поставил Пателю условие: иду на это в последний раз и чтобы сразу по завершении дела меня с семьей переправили за границу.

– Какие еще поручения выполняли вы для европейского синдиката? спросил я.

– Видите ли, Патель жил в постоянном страхе: ведь он же въехал в Кению нелегально.

– Нам это известно.

– Моя работа сводилась в основном к тому, что я снимал деньги со счета либо, наоборот, клал их в банк. Я никогда не спрашивал, на что идут эти деньги или откуда они.

– А какова была роль Кхалифа?

– Вы и про него знаете?
– удивился Урдин.
– Кассам занимался непосредственно добыванием бханга, экспорт которого, оказывается, дает колоссальную прибыль. Мне известно, что он работал на Пателя, но, повторяю, я не посвящен в детали.

– Ясно.

Я не сказал ему, что Кассама ликвидировали их же люди из синдиката. Такая весть могла бы вызвать новый сердечный приступ. Доктор Кларк, поглядывая на часы, ерзал на стуле.

– Патель участвовал в торговле наркотиками, как Кассам и мистер Кирату, - добавил Урдин.

– Ну а что случилось, когда вы отправились на встречу с европейцами за этим портфелем с деньгами?

– Я доехал до Вестлендс и поставил машину возле церкви святого Марка. Меня предупредили, что ко мне подъедут и спросят, не нуждаюсь ли я в помощи. Я должен ответить, что вроде бы барахлит бензонасос. Тогда они выйдут из машины и скажут: "Мы вам поможем. Эта модель нам хорошо знакома".

– Стало быть, таковы были пароль и отзыв?

– Да!
– Урдин несколько секунд помолчал, потом продолжил: - Все шло по плану, европеец, вылезший из машины, вручил мне портфель, и тут я вдруг решил сбежать, прихватив их денежки. Мне осточертел Патель, я давно разуверился в его посулах. Вот и надумал махнуть в Танзанию, где у меня родня, а уж оттуда добираться до Англии.

– Полиция наблюдала за вами в момент передачи денег, хотя тогда мы еще не знали, что в портфеле. И лишь когда вы покатили по шоссе к Наманге, в сторону Танзании, ваши намерения прояснились.