Синдикат «Громовержец»
Шрифт:
Этой секунды хватило, чтоб Кирилл крепко взял его за волосы и припечатал лбом о стойку кабины. Поршень свалился, закрывая голову руками, его беспомощная поза, казалось, молила: вот он я весь, сдаюсь, раскаиваюсь, только не трогайте…
Кирилл занес было над ним каблук, но в последний момент передумал.
— Присмотри за ним, — попросил он у Шерсти, а затем вошел в вагончик.
Глаза не сразу привыкли к темноте, зато в ноздри тут же полезла одуряющая вонь. Вагончик был захламлен, сквозь щели в стенах пробивался слабый свет. В дальнем углу угрожающе гудел опутанный проводами аппарат,
— Хрящ! — в отчаянии воскликнул Кирилл, рванувшись к узкому металлическому столу.
Восьмиклассник лежал на ржавой поверхности, поджав ноги к груди. Два толстых ремня от комбайна перетягивали его пояс и шею, не позволяя подняться. Под , потолком болтались несколько пластиковых мешков и бутылок с мутными растворами, от них тянулись прозрачные трубочки с иголками на конце. Эти иголки уходили под кожу восьмиклассника на животе, на шее, на бедрах.
И еще Кирилл заметил, что его брючина вся задеревенела от засохшей крови. Хрящ не шевелился и не издавал ни единого звука.
— Хрящ! — Кирилл начал обрывать трубочки, затем принялся распутывать узлы на ремнях, помогая себе зубами. Потом крикнул: — Шерсть, подкинь нож!
— От-тана попала… — прошептал вдруг восьмиклассник, когда Кирилл осторожно перекладывал его себе на руки. — А где все?
— Тихо, тихо… — говорил Кирилл, укладывая Хряща на заднее сиденье джипа.
— Кира… — в полубреду бормотал тот. — Поехали домой, ладно?
— Нет, домой нельзя, — Кирилл уже пытался приспособиться к неудобному «правому» рулю. — Надо в больницу.
— А с этим что делать? — спросил Шерсть, кивнув на трясущегося Поршня.
— Да ничего, — махнул рукой Кирилл. — Пусть валяется…
Родители не услышали, как Кирилл вошел в дом. Зато он уловил их приглушенный разговор на кухне, хотя сначала не разобрал слов,
Он встал перед умывальником, рассматривая бесформенный синяк на виске. После драки голова немного болела. «Надо было, — подумал Кирилл, — пока сидел в больнице, как-нибудь провериться на сотрясение…»
И тут он наконец отчетливее услышал голоса отца и матери.
— Как же Прохоровых не пригласить? — угрюмо говорил отец. — Лешка мне и досок привозил, и в гости всегда зовет…
— Да пригласи, чего ж… — вздохнула мать. — А Ковалевых, Дудиных?
—Да и их надо бы…
— Ох, чем кормить-поить, ума не приложу, — снова вздохнула мать.
— Так, может, водку не будем ставить? Деду Сухареву скажу, он наделает сливовки.
— Стыд это — самогон в такой праздник ставить, — с горечью проговорила мать. — А ну, посчитай, сколько народу получается?
— А сколько вычеркнули — пятерых, что ли?..
Кирилл застыл, не смея пошевелиться. Родители обсуждали, как устроить отцовский юбилей без денег. Без тех денег, которых лишил их сын.
Он начал невольно отступать к выходу — ему захотелось спрятаться за домом и побыть одному. Только как потом возвращаться?
В коридоре он споткнулся и грохнул пустым ведром.
— Кирилл, ты? — тут же отозвалась мать. — Проходи скорей, обед уже три часа ждет.
Кирилл сел за стол.
Кусок буквально не лез в горло, он не мог даже поднять глаза от стола. Отец взял с холодильника сигареты и вышел во двор подымить.— А это что?! — ахнула мать, заметив наконец синяк на виске.
— Ничего страшного, — заверил Кирилл, хотя прекрасно понимал, что для матери, столько натерпевшейся за последние дни, сейчас все страшно.
Неожиданно появился отец.
— Там тебя спрашивают, — сказал он Кириллу с немалым удивлением в голосе. — Вроде, грузины какие-то…
— Грузины? — в свою очередь удивился Кирилл.
— Ага. Или армяне — не знаю.
Кирилл бросил ложку, выскочил во двор. Действительно, у калитки топтались двое кавказцев. Заметив его, один бросил окурок и помахал рукой, предлагая подойти.
— Чего вам? — с подозрением спросил Кирилл.
— Мы от Тагира. Он спросить хотел, сколько ты денег брать будешь?
— Каких денег?
— Он Поршню платит. Сколько ты будешь брать, если этого бешеного выставишь? Тагир сказал, не обидит.
Кирилл замер, на его лице появилась нечаянная усмешка.
— Не буду я деньги с него брать. Вышибалой не нанимаюсь.
— Да ладно… — кавказцы огорчились.
— В общем, так. Снимаете здесь столовую на один день и делаете стол человек на пятьдесят. И чтоб все было по первому сорту, никакой самодельной водки.
— Так, — с воодушевлением проговорил кавказец. — Сколько раз делать? Каждый месяц?
— Какой еще каждый месяц? Один раз сделаете — и разбегаемся. А Поршень больше не подойдет — обещаю.
— Один раз? — недоверчиво переспросил кавказец.
— Один раз. Так и передайте.
«Поршень больше не полезет, — думал Кирилл, возвращаясь в дом. — Поршень без бионетиков — ноль на палочке».
— Пап, мам, — позвал он, оказавшись на кухне. — Зовите на праздник, кого хотите. Я те деньги в долг у вас брал. Я все и сделаю.
И, не обращая внимания на испуганные возгласы матери, он сел и с большим аппетитом пообедал.
Пакля проснулся в мокром лесу, дрожа от холода. Таяли предрассветные сумерки. Боец неподвижно стоял рядом, он всю ночь не смыкал глаз, охраняя хозяина. Неподалеку паслись две обезображенные коровы и такая же изуродованная свинья. Сейчас это были единственные товарищи Пакли на всем белом свете.
Кирилл ошибся — бионетики продолжали функционировать, а детектор не останавливал попыток их запеленговать. Надо было разбить резервный ретранслятор, который Кирилл видел в монтажном вагончике на просеке. Но разве догадаешься?
Пакля страдал, ему хотелось тепла, еды. Но у него имелось с собой то, что заменяло и дом, и стол. Он, повизгивая от нетерпения, полез в пакет и некоторое время копался там, уронив под ноги шлем.
Наконец он нашел. Медицинский пузырек с бурой жидкостью и шприц, завернутый в пакет из-под орешков, легли в руку хорошо и весомо.
С затаенным восторгом Пакля наблюдал, как наполняется шприц: один кубик, два, три… Сквозь матовый пластик резервуара вспыхивали волшебные искры счастья. Тупая игла больно протыкала кожу. Пакля искровянил всю руку, пока искал вену, но боль была ему приятна.