Синдзи-кун. Тетралогия

– И вообще, если им сынок не нужен, раз они его спасение ни в хрен не ставят – так он в следующий раз … и пропасть может. Нет тела – нет свадьбы, так? – улыбнулся я, давая понять, что это только шутка. В которой есть доля шутки, конечно…

– Короче! – ударил я ладонью по столу. Зазвенели блюдца, ойкнула Сакура, успевшая натаскать себе полный рот каких-то конфеток из вазы.

– Совсем коротко. Не забивай себе голову надуманными проблемами. Пошли их всех нахрен и живи своей жизнью. Ну… а сунется такой, что нарушит твой покой… мне тебя учить не надо – Сакура вон, под рукой. – Сакура кивает и улыбается. Она снова лапочка, снова довольна, снова счастлива.

– Вот как. Это интересно, Синдзи, но …

– А еще – помнишь мы разговаривали на поляне? – перебил ее я. Она нахмурилась, вспоминая.

– Я говорил, что ты умрешь. – Сакура поднимает голову от вазы с конфетами и вопросительно смотрит на меня. Юки кивает – она помнит.

– Я говорил, что все мы умрем. Это неизбежно. Процесс будет продолжаться до самой смерти. Вот и подумай, хочешь ли ты прожить жизнь, прогибаясь под обстоятельства и терпя последствия. Разве это то, что бы ты хотела вспомнить перед смертью, лежа на смертном одре в окружении внуков? Дети, мои, я всегда делала что нужно другим, терпите и вы? Я никогда не шла за своей мечтой и всю жизнь отказывала себе во всем? Ради чего?

Я встаю. Поправляю одежду. Смотрю на Юки. Она смотрит на меня и в ее глазах, будто что-то оживает. Надежда?

– В общем так. Вариантов решения твоей проблемы – тысячи. И среди них есть и такие, которые как говорится – и волки сыты и овцы целы, да и пастуху вечная память. Вин-вин. Договориться можно почти с каждым. Ну, а не удастся договорится, ты ж у нас просто стихийное бедствие в гневе, да и союзники у тебя серьезные. Захотят решать силой – пусть попробуют. Мы их тут в Сейтеки в узел завяжем. Так что – думай. Если помощь нужна будет – обращайся. И ты. – повернулся я к Сакуре, которая застыла, пойманная на месте преступления – с рукой, протянутой в вазу с конфетами.

– Тоже страдалица. Смотри. – я взял ее за руку, подсознательно ожидая взблеска лезвия и новых ручек в холодильнике у Майко, но нет, обошлось.

– Вот, подходишь сюда и говоришь – ртом – Юки-тян, ты мне нравишься, давай дружить.

– Э… ну конечно, Сакура-тян. – немного заторможенно сказала Юки.

– Вот и все. Тоже, кстати, заходи, если что. – я вышел в коридор, одел туфли и покинул этот гостеприимный дом. Настроение у меня было удивительно хорошее. В жопу эти экивоки, думал я, достало уже. Я такой какой есть и время, когда я тут пытался быть как все – вышло. Буду кроить и изменять этот мир под себя. Развели тут… За спиной раздался тихий хлопок и я замер. Очень медленно и очень осторожно я развернулся. Цветущая Сакура в своем неизменном куро-сендзоку. Протягивает мне небольшую карточку, типа визитной, двумя руками. Я осторожно взял карточку. Сакура поклонилась и исчезла с легким хлопком. Я взглянул на карточку. Членский билет Литературного клуба.

Глава 3

POV Мара, наемник, незарегистрированный маг, гайдзин.

Он приехал в Сейтеки поздно вечером, на обычном автобусе, междугородним рейсом. Четыре часа езды, остановка в придорожном кафе, туалет, сон. Какая-то симпатичная девушка, что сидела по соседству с ним сперва пыталась разговорить его, но нарвавшись на односложные ответы «да» и «нет» – отвернулась к окну и вставила в уши наушники. На конечной остановке она вышла из автобуса вслед за ним и, мелькнув в свете вечерних фонарей стройными икрами, из-под развевающейся юбки – удалилась вниз по улице.

Он посмотрел ей вслед. Работа прежде всего. Нет, он не чурался женской компании и девушка была ему приятна, но он профессионал, а значит не будет привлекать внимания, не будет знакомится с первой же попавшейся девушкой в этом городе. Хотя … с его способностями дело было не в привлечении внимания. Скорее, вопрос внутренней этики. Ограничений, которые он наложил на себя сам. Добровольно.

От остановки на автомобильном вокзале до отеля было рукой подать и он не стал вызывать такси, решил пройтись пешком. Впитать атмосферу этого города. Вдохнуть воздух нового места. Понять, что думают, как живут и о чем мечтают жители этого места. Чего они боятся.

Клиент был новый, рекомендация пришла от Гонзо, старый армянин явно что-то накручивал, но и выбора у него особенного не было. Куски нужной ему информации о возможном местонахождении Юли и Мариссы – были в руках у этого жирного куска дерьма. И не то, чтобы он не мог сделать так, чтобы этот Гонзо выблевал свои же глазные яблоки – мог и с одним из посредников так и случилось, но Организация попросту прислало нового. И свою награду он получит только после того, как выполнит заказ, не раньше, не позже. А поскольку, господин Мара вверг Организацию в ненужные … расходы, то прикладываем счет – оплатите пожалуйста. Он помнил, как сжал кадык новому посреднику и спросил, глядя прямо в маленькие, бесцветные глазки – а если я убью тебя – сколько это будет стоить? Сколько стоит твоя жизнь, крысеныш? Дорого?

Он свернул посреднику шею. Следующего посредника он заставил выпить соляную кислоту и смотрел, как тот блюет кровью на пол, пытаясь собрать обратно вырванные внутренности. Деньги не были проблемой. Проблемой была информация. Все, кого присылала Организация были лишь мелкими сошками, задания поступали к ним на телефон или в почтовый ящик, они не видели никого и не знали ничего. Поэтому его метания не приносили ему никакой информации.

После четвертого посредника, которого он без особых затей посадил на кол, вырезанный им же из тяжелой дубовой ножки стола, – к нему перестали приходить.

Год он мотался по свету в поисках Юли и Мариссы, он перевернул с ног на голову почти все преступные сообщества в Корее, Малазии и Сиаме, он был объявлен в розыск с пометкой «особо опасен, открывать огонь на поражение» в тридцати странах. Правда нормальных его фотографий нигде не было, а фотороботы каждый раз показывали другого человека. Он отчаялся. Начал пить. Перестал выходить из номера мотеля где-то на окраине Гонконга, перестал бриться и ему было лень даже вставать к двери за едой, которую ему приносили курьеры. И вот однажды, в простом конверте, ему под дверь сунули фотографию. На фотографии была Юля. Она держала в руках вчерашнюю газету, вчерашнюю желтую газетенку «Вечерний Гонконг» со статьей про взятки в мэрии и огромную крысу, которая укусила девушку в туалете. Юля держала газету и была … живой. Немного грустной, как будто смущенной и худой, но – живой. Живой!

Он не помнил, как вскочил с кровати, как спускался по лестнице, как бежал куда-то, не зная куда и зачем, с этой фотографией в руке. Живая! – стучало в висках. Он бежал и бежал со всех ног, пока не упал от изнеможения где-то в порту, перевернулся на спину и лежал так, глядя на небо. Жива, думал он, глядя на облака, лениво проплывающие над ним. Жива, а значит все будет хорошо, ему только найти ее, и он все исправит, а те, кто сделал все это – они подавятся своими кишками, когда будут умирать в мучениях, пытаясь вымолить себе быструю смерть.

Рядом с ним, прямо на грязный бетон причала присел человек. Он скосил глаза и увидел седого, полноватого старика.

– Хорошо тут? – спросил он. Мара не ответил. Он перевел взгляд вверх, на облака.

– Ты можешь убить и меня. – сказал старик и Мара моргнул. Повернул голову, мысленно прикидывая, как именно он будет убивать этого смешного старикана. Пока старик ему нравился, а значит он уйдет без мучений. Может быть попросту утопить его в грязной, покрытой нефтяными радужными разводами воде?