Синеглазый

Его лицо изменилось мгновенно. Маска обаяния слетела, обнажая уродливую сущность.

– Даже не думай, – процедил он. – Иначе пожалеешь.

– Правда? – в груди клокотала ярость. – Что ты сделаешь? Ударишь меня? Снова? Или наконец убьешь?

Он сделал шаг ко мне, и я инстинктивно отступила.

– Ты никуда не пойдешь, – его голос стал опасно тихим. – И ничего никому не расскажешь. Потому что если ты это сделаешь, я уничтожу тебя. У меня есть связи, деньги, влияние. А у тебя что? Работа в школе? Думаешь, директор обрадуется, узнав, что его учительница литературы спит с женатым мужчиной? С отцом ученика?

Меня трясло. От страха, от ярости, от бессилия.

– Убирайся, – прошептала я. – Убирайся из моего дома.

– Не смей мне указывать, – он схватил меня за плечи, встряхнул, как тряпичную куклу. – Ты моя, поняла? Моя! И будешь делать то, что я скажу!

Его пальцы впивались в кожу, оставляя синяки. А потом он ударил. Сначала пощечина – голова мотнулась в сторону, во рту появился привкус крови. Я пыталась вырваться, но он был сильнее. Второй удар – в живот, выбивая воздух из легких. Я согнулась от боли, хватая ртом воздух.

– Видишь, что ты меня заставляешь делать? – его голос звучал почти ласково. – Зачем ты меня злишь, Аня?

Он замахнулся снова, и что-то внутри меня взорвалось. Неконтролируемый, животный страх и ярость. Я оттолкнула его изо всех сил – он не ожидал сопротивления и пошатнулся, делая шаг назад.

А потом еще один.

И еще.

Я словно со стороны наблюдала, как он теряет равновесие на краю лестницы, как его глаза – эти проклятые синие глаза – расширяются от удивления и страха. Как он падает, тяжело и неуклюже, ударяясь головой о каждую ступеньку. Как затихает внизу в неестественной позе.

Кровь. Я никогда не видела столько крови. Она растекалась под его головой темной лужей, впитываясь в старый ковер.

Я не помню, сколько времени простояла там, наверху лестницы, глядя на неподвижное тело. Минуту? Час? Вечность?

Он был мертв. Я знала это, даже не спускаясь. Знала по тому, как безжизненно раскинулись его руки. По тому, как остекленели эти синие глаза, которые я так любила.

Я убила человека.

Суд был быстрым. У меня были синяки от его пальцев, следы прежних побоев, показания соседей, слышавших крики. Но было и его тело у подножия моей лестницы. Его кровь на моем ковре. Его жена, рыдающая в зале суда. Его маленький сын с такими же синими глазами, которые смотрели на меня с недоумением и страхом.

Двадцать лет колонии строгого режима за убийство при превышении пределов необходимой самообороны.

Двадцать лет, чтобы вспоминать каждую деталь того дня. Каждое слово. Каждый удар. Каждую каплю его крови.

Мне понадобилось все мужество, чтобы постучать в дверь той самой квартиры, адрес которой был нацарапан на обрывке бумаги. Крошечная однушка на окраине города, с минимумом мебели и безликими стенами. Я нашла ее через агентство, которое не задавало лишних вопросов. Бывшая заключенная, без стажа работы последние двадцать лет, без сбережений, почти без шансов на нормальную жизнь.

Но они нашли мне не только крышу над головой, но и работу. Уборщицей в крупной IT-компании «ТехноСофт». От судьбы не уйдешь – я снова оказалась в учреждении, полном молодых людей, только теперь вместо ученических тетрадей в моих руках была швабра.

Работа начиналась в шесть вечера, когда большинство сотрудников уходили домой. Я надевала серую униформу, собирала волосы в тугой пучок и старалась быть невидимой. Техничка. Никто не замечает техничку, правда? Протирает пыль, моет полы, опустошает корзины для бумаг. Не человек – функция. Это устраивало меня идеально. Никаких вопросов, никакого внимания, никакого прошлого.

Я старательно вытирала клавиатуры, экраны, полировала стеклянные столешницы. Мыла кофейные чашки, оставленные в раковине кухни. Собирала фантики от конфет и обертки от чипсов. Выносила мусор. И была благодарна за эту работу, потому что она не требовала ничего, кроме моих рук. Голова оставалась свободной, и я могла думать о чем угодно. Или не думать вовсе, что получалось лучше всего.

Когда-то давно, в другой жизни, я любила поэзию. Мечтала написать книгу. Влюблялась в литературных героев. Теперь все это казалось таким далеким, почти нереальным. Будто я вспоминала жизнь другой женщины – той, с ясными глазами и мечтами, той, кто еще не знала, как легко ломается человеческая жизнь.

На четвертый день работы я задержалась дольше обычного. Один из кабинетов на верхнем этаже был заперт, когда я начинала обход, и пришлось вернуться к нему в конце смены. Табличка на двери гласила: «Д. Марков, ведущий разработчик». Сердце пропустило удар, но я успокоила себя. Марков – распространенная фамилия. Совпадение, не более.

Я толкнула дверь – не заперто. В кабинете горел свет, но никого не было видно. Я вошла с ведром и тряпкой, оглядывая пространство. Большой стол, заваленный бумагами. Три монитора. Кофейные чашки, фантики, какие-то провода. И книга – я не удержалась, посмотрела обложку. «Преступление и наказание». Мой любимый роман. Еще одно совпадение?

Когда я подняла голову, он стоял в дверях, прислонившись к косяку. Высокий, плечистый, в темной рубашке с расстегнутыми верхними пуговицами, обнажающими смуглую кожу и намек на рельефную грудь. Рукава небрежно закатаны до локтей, открывая сильные руки, покрытые замысловатыми татуировками, которые змеились от запястий вверх, скрываясь под тканью. Вены на предплечьях проступали под кожей – признак физической силы, от вида которой что-то древнее и примитивное всколыхнулось внутри меня.

Темные, почти черные волосы в художественном беспорядке падали на лоб. Четко очерченные скулы, твердая линия подбородка с едва заметной щетиной, придававшей его облику что-то первобытно-мужское. Капризные, чувственные губы, которые, казалось, вот-вот изогнутся в усмешке. Неприлично длинные для мужчины ресницы отбрасывали тень на скулы.

И глаза – синие, невозможно синие, как глубокое зимнее небо в морозный полдень. Они смотрели прямо на меня с выражением, от которого перехватывало дыхание – дерзкое, оценивающее, с оттенком превосходства и какой-то животной заинтересованности, как у хищника, внезапно обнаружившего необычную добычу.

Колени подкосились. В ушах зашумело. Этого не может быть.

– Ты кто такая? – спросил он, не двигаясь с места.

Голос – низкий, с хрипотцой. Как у Виктора. Только грубее, резче.

– Я… – горло перехватило. – Я из клининговой службы.

– А, уборщица, – он кивнул, окидывая меня взглядом с ног до головы. – Почему так поздно?

– Ваш кабинет был заперт раньше, – я сглотнула комок в горле. – Я могу зайти завтра, если вам неудобно.

– Да нет, убирайся, – он пожал плечами и прошел мимо меня к столу. – Только ничего не трогай на столе.

Я начала с окон, протирая стекла трясущимися руками. Он сидел за компьютером, что-то быстро печатая. Я чувствовала его присутствие каждой клеткой тела. Каждый нерв был натянут, как струна.