Синий апельсин

– Да так оно и было! Он ведь на скамейке жил. Одинокий совсем, никому не нужный, – робко ответила Зина, понимая, что её семейная жизнь несётся в обрыв, у которого нет ни конца, ни края.

– Как это никому не нужный? Такого не бывает, чтобы мужик никому не был нужный. Где это вы такое видели, странная женщина?

– Собирайся! – грозно посмотрев на Николая, сказала супружница. Присосался тут.

Николай встал и начал собираться – майки новые, что Зина ему купила, в авоську кладёт, тапки домашние, свитер красивый ангорский из секонд-хенда, спортивные штаны новые.

Зина как стояла в дверях, так там и осталась. Её жизнь – такая счастливая, уже вполне налаженная, – разломилась пополам, как пирог с капустой.

Коля шикнул последний раз Мышку. И произнёс:

– Извини. – И добавил зачем-то:

– Странная ты, Зин, какая-то баба. Странная…

И ушёл.

Синий апельсин

Земля пахла туманом и антоновкой. Наверное, так пахнет в раю, если он есть, конечно… Яблоки некому было собирать, и часть из них постепенно превращалась в удобрение. Как человек. Он тоже вначале свеж и хорошо пахнет.

Элина Витальевна перевалила на вторую половину жизни – это значит, что неизбежный процесс по превращению в удобрение пошёл. Сегодня она ездила на тёткину дачу, набрала яблок и поехала домой в город. По дороге зашла в церковь, заказала поминальную молитву в память об ушедшей пять лет назад матери. Та была добрейшим человеком, милым и самым любимым. О ней вспоминалось часто, а в день её ухода Элина Витальевна непременно шла в храм. Свечу ставила и сидела в уголке на длинной скамье, вспоминая прошлое. Кого не посещали размышления о бренности бытия? Эти мысли обычно являются человеку в скорбные дни. А особам, настроенным на философскую волну, чаще. Много времени должно пройти, чтобы принять потерю, чтобы новая кожа наросла. А она может и не нарасти никогда.

На углу возле церкви, где обычно толпятся старые люди, нищие, да бомжи с пьяницами, Элина Витальевна щедро раздавала милостыню. Она всех жалела, никогда не жадничала.

Там случилась у неё странная встреча. Чуть поодаль от общей толпы людей, просящих милостыню, стояла старушка. Белый платочек, чистенькая, аккуратненькая. Глаза удивительно молодые, красивые и спокойные. Старушка наблюдала как женщина суёт в трясущиеся ладони мелочь. Элина подошла ближе и протянула старушке бумажный рубль.

– Мне не надо, детка. Я ни в чём не нуждаюсь. У меня всё есть. Спасибо тебе.

Голос у старушки тоже был молодой. И улыбка. Всё это не совпадало с возрастными изломами на лице. Словно кожа ею была взята напрокат у другого человека.

– Поминала кого?

– Маму.

–Это хорошо, когда помнят. Надо помнить всех, кто рядом был.

Хотела бы с ними поговорить?

– С кем? – удивилась вопросу Элина.

– Ну, с теми, кто ушёл.

Элина пожала плечами.

«К чему об этом спрашивать? Ни с кем уже не поговоришь. Одни пожелтевшие фотографии остались, да поздравительные открытки».

– Если очень захотеть, то можно и поговорить. Снятся, поди, родные-то?

– Бывает. Как всем.

Она торопилась домой, тяжёлая сумка с яблоками оттягивала руки.

– Может, яблоками угоститесь? Забирайте сколько хотите.

Элина Витальевна поставила сумку на землю, наклонилась расстегнуть молнию. Открыла, начала старушке совать крепкие жёлтые плоды.

– Антоновка чудесно пахнет, – улыбнулась старушка. Яблоки моего детства. У отца сад был, так там одни яблони росли.

– Спасибо, детка. – И тепло стало от этого «детка». Так только мама к ней обращалась. Больше никто. Дети остаются детьми, пока живы их родители.

Взрослеют, потому что сразу становятся первыми в той грустной очереди на уход в неизвестные миры… Впереди уже никого нет, только они сами.

– Ты много не клади, мне не донести, – остановила старушка Элину.

–Я помогу, – сказала Элина Витальевна и сама удивилась предложению, поскольку очень устала, ноги отекли, плечо ныло от тяжёлой сумки. Она мечтала побыстрее добраться домой и встать под душ.

– Ну, если поможешь, тогда ещё возьму, – старушка улыбнулась. – Я недалеко живу, три остановки трамваем и по переулку пройти самую малость.

Доехали быстро. Улица была незнакомой. Старушка шагала так быстро, что Элина едва поспевала за ней. Уставшая женщина сердилась на себя. С какой стати она идёт в неизвестный ей дом к постороннему человеку? Зашли в маленький зелёный двор, в котором стоял небольшой домик. Из открытого окна соседского дома была слышна красивая мелодия, кто-то играл на трубе. Холёный чёрный кот медленно перешёл тропинку. Элина остановилась, захотелось по привычке плюнуть через левое плечо. Так, на всякий случай, от нечистой силы. Интересно, как с ним живётся, ведь сколько раз этот котяра за день умудряется перейти дорогу своим хозяевам! Словно прочитав мысли Элины, старушка уверенным голосом произнесла:

– Не стоит бояться. Здесь ничего плохого ни с кем не происходит.

«Странная бабушка… Плохое может произойти в любой точке земного шара.»

– Зайдите ко мне в гости на полчаса. Напою чаем и угощу вишнёвым вареньем с липовым цветом. Получите удовольствие и об усталости забудете.

«Наверное, я плохо выгляжу», – решила Элина. День получился тяжёлым, но старушке она на это не жаловалась. Откуда ей знать о её самочувствии?

Жилище незнакомки было вполне уютным. На комоде, старинной этажерке и большом чёрном столе вязаные крючком белоснежные салфеточки и скатёрки. Много старинных вещей, в углу у иконы тлеет лампада. Старушка ушла в кухню, вернулась в цветастом переднике с чашками в руке. Попили чай. Варенье было, и в самом деле, пахучим и вкусным.

– Простите. Я не спросила, как вас зовут.

– Вера. Просто Вера. Скажите, у вас много близких уже ТАМ?

– Что вы имеете в виду? Умерли что ли?

– Да. Те, что ушли от нас. Ушли в другой мир. Они там, а мы здесь.

Элине Витальевне стало жарко.

– Да, они там живут и всё про нашу жизнь и про нас знают, хоть и стали другими. Плоти нет, один дух. Они приходят к вам в ваши сны?

– Бывает. Снятся. Как всем… – вяло ответила Элина. Ей не хотелось развивать эту мысль, тем более, что старушка уже спрашивала её об этом. Но Вера не унималась.

– Особенно часто обиженные приходят. Они оттуда к нам являются, чтобы о своём прощении нам поведать. Успокоить хотят. Обидевшие тоже приходят. Хотят прощение наше получить. Случается, что-то очень важное не успел человек сказать в последний момент. У вас было такое чувство?

– Наверное, оно всех не покидает, пока не притупится боль потери. Я имею ввиду чувство вины у тех, кто живёт. Ощущение, что не сделали чего-то для своих родных – недосказали, недожалели, недопоняли…

– Вот, и я о том говорю. Но не надо о них очень сожалеть. Им там хорошо, просто не так как здесь. Там своя жизнь.