Синий мопс счастья
Шрифт:
Я выбралась из «Скорой помощи», нацарапала пару строк на мятом листке и хотела снова сесть в машину, но двери в отделение, где лежала Алла, оказались закрыты.
– Спасибо, – крикнул врач, устраиваясь около шофера.
– Куда вы ее везете? – сообразила спросить я.
– В Склифосовский! – гаркнул эскулап.
Шофер нажал на газ, я осталась стоять посреди дороги, прижимая к груди сумочку Аллы.
Глава 22
До дома Свириденко я добралась довольно быстро и опять устроилась на подоконнике. Минуты тянулись томительно, от ничегонеделания
Наконец послышался скрежет, из лифта вышла худенькая женщина, поставила около двери дорожную сумку, вынула из другой, висящей у нее на плече, ключи…
Я соскочила с подоконника и слишком громко спросила:
– Простите, вы мама Аллы Свириденко?
Связка со звоном упала на бело-красную плитку.
– Извините, не хотела вас напугать, – пробормотала я, – не знаю вашего имени…
– Кира, – машинально ответила женщина и тут же покраснела. – Вы кто?
– Не волнуйтесь, – забубнила я, судорожно прикидывая, каким образом сообщить Кире ужасную новость, – понимаете, Аллочка попала в больницу, с чистой ерундой, ей-богу, пустяк, не о чем волноваться…
Кира всплеснула руками.
– Так и знала! Опять приступ аппендицита, между прочим, уже третий! Говорила ей, не грызи семечки…
– Э… нет, у нее не аппендицит.
– А что? – изумилась Кира.
Я набрала полные легкие воздуха и выпалила:
– Она попала под поезд метро, свалилась с платформы.
Кира стала медленно опускаться на пол, я ринулась к ней, подхватила ее и закричала:
– Она жива и практически здорова! Хотите, поедем к ней прямо сейчас? Аллу в Склифософский отвезли.
Кира вскочила, мгновенно открыла квартиру, вбросила туда саквояж, повесила на плечо маленькую сумочку и, по-прежнему не говоря ни слова, ринулась в лифт, я влетела за ней.
Примерно через час я сидела на стуле в длинном коридоре, наблюдая, как Кира, словно раненый зверек в клетке, бьется между стенами кишкообразного помещения. Аллочка была на операционном столе, добиться какой-либо информации от медицинских работников оказалось невозможно. Сестры тенями шмыгали мимо, изредка я хватала какую-нибудь за халат и слышала раздраженный возглас:
– О состоянии здоровья больного спрашивайте не у меня.
Если в коридоре появлялся врач, он меланхолично заявлял:
– Я не ваш лечащий доктор, ждите, к вам подойдут.
В какой-то момент Кира попросила:
– Дай позвонить, мой мобильный остался дома.
Я протянула ей сотовый. Кира схватила трубку и исчезла. Я раскрыла сумку Аллочки, которую привезла с собой, и стала перебирать нехитрые пожитки: губная помада, тени для век, пудреница, смятый носовой платок, потертый замшевый кошелек, расческа, пластинки жвачки и телефонная книжка. Еще тут лежал крохотный телефончик, по виду очень дорогой, с внешним дисплеем, замечательная игрушка ярко-красного цвета. Я повертела его в руках. Кто бы мог подумать, что у не слишком обеспеченной Аллы обнаружится подобный мобильник, на мой взгляд, он был ей совершенно не по карману.
Я начала листать записную книжку. Вот то, что мне надо: Нина Рагозина и четко написанный телефонный номер.
– Спасибо, – сказала, выныривая невесть откуда, Кира.
Я взяла свой телефон, записала в его памяти координаты Нины и сказала:
– Вот, возьми.
Это сумка Аллочки, надо было тебе еще дома ее отдать, да я забыла и притащила сюда. В «Скорой» она пропасть могла.– Спасибо, – кивнула Кира, – Аллочка любит эту сумку.
– Ты не знаешь, где тут туалет? – поинтересовалась я.
Кира внезапно заплакала, я прижала ее к себе и стала бестолково бормотать ненужные, лживые слова.
– Все будет хорошо. Аллочка поправится, закончит институт, выйдет замуж, нарожает тебе внуков…
Кира, уткнувшись лицом в мою шею, скулила, словно побитый щенок. Так мы простояли, наверное, с полчаса. Потом она наконец успокоилась и пробормотала:
– Извини.
– Плачь, если тебе от этого легче.
– Уже все. Где тут туалет?
– Понятия не имею, сама хотела его найти.
Кира завертела головой в разные стороны и неожиданно улыбнулась.
– Да мы около него стоим. Можно я первой пойду?
– Ступай.
Кира исчезла на четверть часа, потом появилась, вполне спокойная, со свежим макияжем на лице.
– Незачем хоронить ребенка раньше времени, – решительно сказала она, – если стану сейчас в истерике биться, Аллочке лишь хуже станет.
– Правильно, – кивнула я, – собери всю волю в кулак и надейся всегда на лучшее.
В туалете оказалось очень чисто, и, что поразило меня больше всего, тут имелась туалетная бумага, одноразовые полотенца и прикрепленная к стене бутылочка с жидким мылом. Я оглядела в зеркале свою физиономию и попыталась кое-как пригладить торчащие дыбом волосы.
– Просил же более меня не беспокоить, – раздался из коридора раздраженный мужской голос.
– Но, Боря, – начала было говорить Кира.
Закончить фразу ей не удалось. Мужчина повысил голос:
– Просто безобразие, так эксплуатировать мою порядочность!
– Наша дочь при смерти, Борис!
– Твоя дочь, – немедленно поправил бас.
– Но…
– Никаких «но»! Я давал тебе денег на аборт, а когда ты уперлась, честно предупредил: у меня жена, никаких обязательств на себя принять не могу и не хочу. И что услышал в ответ: сама выращу, никого не побеспокою.
– Ведь я тебя не трогала! – взорвалась Кира. – Алиментов не просила!
– Какие, к черту, платежи на незаконного ребенка, – окончательно вышел из себя Борис, – фамилия у нее не моя.
– Отчество твое!
– И что? Ты его ей сама записала. Кто в метрике отцом указан?
– Ну…
– Баранки гну! Обещала не беспокоить, и что? Сначала в институт устрой!
– Но…
– Не нокай! Девчонка полная идиотка, учится бесплатно, через сессии ее тяну. Надо бы плюнуть!
– Только посмей, – заорала Кира, – мигом к твоей Наташке заявлюсь и все выложу. Имей в виду! И про Римму тоже! Кобель! Девочка умирает! Твоя дочь!
– Твоя.
– Но и твоя тоже! Я ее себе не пальцем сделала.
– Это доказать надо!
– Подонок!!!
– Ты меня еще пугни, и твоя лентяйка на улице окажется! Хватит со всякой ерундой приставать, поняла!
– Девочка умирает!
– Слышал уже. Крайне сожалею, что из дурацкой порядочности взял ее в академию!
– Господи, какой ты мерзавец! Подлец.
– Очень хорошо, что вы, леди, это наконец-то поняли. Разойдемся мирно. Я сволочь, вот и держись от меня подальше. Кстати, когда ты деньги сперла, кто тебя выручил, а?