Синтез целого

Имена литературных личностей становятся подобными именам собственным в заглавиях, за той лишь разницей, что имя литературной личности связано не с линейным текстом произведения, а с языком его написания — стилем. Подобные произведения можно рассматривать как «вымысел в квадрате». Первый уровень вымысла — метавымысел: стиль и тип повествования, воплощенный в образе литературной личности. Второй уровень — вымысел самого повествования. Литературная личность — действующее лицо метатекста, а значит, и заглавия. Без него заглавие мертво, неподвижно, высказывание о тексте неполно.

С развитием литературы имя автора приобретает самоценный смысл. К концу XIX века имя автора прочно переходит на самый верх титульного листа, формально отделяясь от заглавия и предваряя его. Заглавие и автор меняются местами и формально и содержательно: о произведении начинают судить скорее по имени автора, чем по заглавию. «Писательское имя по мере забирания известности превращается из собственного в нарицательное, тем самым участвуя в нарицании книги; имя получает от заглавия озаглавливающую силу и особый предикативный смысл» [Кржижановский 1931: 4]. В пределе имя автора может становиться именем произведения — ср. «Владимир Маяковский. Трагедия» (1913) В. Маяковского.

Расшифровать же, что означает выражение С. Д. Кржижановского, — имя автора приобретает «особый предикативный смысл», можно только тогда, кода мы обратимся к явлению повторения заглавий в художественной литературе. Мы определили заглавие как номинативно-предикативную единицу художественного текста. Как номинативная единица заглавие называет текст, как предикативная — служит высказываниям о нем, то есть в значение заглавия как предиката (ремы) определенного текста входит в сжатом виде содержание этого текста. Следовательно, заглавие может быть повторено другим автором лишь как номинативная единица, то есть повторяется название. Заглавие же по существу никогда не повторяется, поскольку у заглавий различных произведений всегда будет разная предикация.

Эта разница в предикате связана, конечно, и с именем автора. Автор через текст задает различное значение и разную значимость заглавия, его «особый предикативный смысл». При помощи заглавия как предиката происходит присвоение текста автором. Имя автора придает произведению и его заглавию своеобразный «личный знак» — знак писательской индивидуальности, стиля, метода, времени. Именно поэтому, несмотря на подчеркнутую в заглавиях преемственность, совершенно по-разному воспринимаются заглавия «Мелочи жизни» (1877) М. Салтыкова-Щедрина и «Мелочи жизни» (1902) Л. Андреева, различны наши ожидания при чтении заглавий «Бедная Лиза» и «Преступление и наказание» (1935) М. М. Зощенко и одноименных заглавий Н. М. Карамзина (1792) и Ф. М. Достоевского (1866) [22] .

22

Кроме «личного знака» автора все эти произведения различают и разные жанровые подзаголовки.

Явление повторения названий еще раз подтверждает тезис М. М. Бахтина о «диалогичности» прозаического текста. Повтор названий всегда знаковый; повтор — сигнал нового предиката старого названия. Это знак разработки попавшей в центр литературного внимания темы, контрастной или пародийной вариации ее, семантической или стилистической трансформации, выражение своего голоса в многоголосице современников и авторов предшествующих эпох. В противовес эпиграфу, повтор названия — открытый диалог произведения и его автора. Повтор является формой проявления эстетического значения аллюзивного заглавия (ср. «Шестая повесть И. П. Белкина» (1936) М. Зощенко). Слова заглавия, обуславливаясь теми или иными смыслами в композиции произведения, направляя читательское сознание на те или иные «применения» (allusions, arri'eres, pens'ees) к современной действительности, в то же время символически отражают сложные и разнородные сюжеты, темы русской и мировой литературы, являются «отголосками иных, предшествующих произведений» [Виноградов 1982: 364].

Вопрос о характерных распределениях функций заглавия (внешних и внутренних) в связи с его различным формальным выражением приводит нас к выделению новых параметров типологии. Анализ материала показывает, что различные стили, жанры и темы литературы по-разному организуют восприятие заглавия читателем, активизируют различные экспрессивные возможности языковых единиц и связей в заглавии художественного текста. По совокупности параметров можно противопоставить заглавия внутренне направленные и внешне направленные. Различие опирается на доминантные характеристики заглавий: преобладание внутренних/внешних функций, номинативных/предикативных свойств, превалирующее направление и форму связей с текстом.

Совершенно очевидно, что в заглавиях типа пушкинских «Медный всадник», «Пиковая дама», «Барышня-крестьянка» доминируют внутренние функции: уже в самой семантической структуре этих заглавных словосочетаний заложено внутреннее противоречие, которое разрешается в композиции произведения. В «Медном всаднике», как и в двух других заглавиях Пушкина — «Каменный гость», «Золотой петушок», заложено противоречие между прилагательными, указывающими на неодушевленные материалы (медь, камень, золото), и существительными, называющими одушевленные персонажи (всадник, гость, петушок). Этим противоречием предопределен мотив оживания неживого [Jakobson 1973; Лотман 1975].

В осложненной карточной символикой форме то же противоречие заложено и в заглавии «Пиковая дама», которое обозначает и игральную карту, и старую графиню. Словосочетание пиковая дама появляется в повести четыре раза: в заглавии, эпиграфе («Пиковая дама означает тайную недоброжелательность». Новейшая гадальная книга) и два раза в последних строках текста: «Вместо туза у него стояла пиковая дама», «Ему казалось, что пиковая дама прищурилась и усмехнулась». Так в последней сцене игры происходит «оживление» пиковой дамы и ее отождествление со старухой, имплицитно намеченное уже в сцене галлюцинации Германна у гроба. «До заключительных строк шестой главы заглавие пушкинской повести и эпиграф к ней остаются загадкой. Их смысл только предчувствуется, только подразумевается» [Виноградов 1980: 265]. В последнем восклицании Германна — «Старуха!» — расшифровывается каламбурное применение карточной терминологии в реплике: «Дама ваша убита». Происходит соприкосновение двух планов композиции, которое находит реалистическое объяснение в факте помешательства Германна.

«Барышня-крестьянка» выступает как заглавие-оксюморон, которое намечает смешение, слияние и разделение двух семантических планов сюжета: превращение барышни в крестьянку и обратно.

Заглавия, подобные разобранным выше, обладают богатой «внутренней формой» и являются внутренне направленными. Художественная выразительность и сила воздействия таких заглавий зависит от мотивированности и функциональной обусловленности отношений «заглавие — текст». Внутренне направленные заглавия активизируют комбинаторно-парадигматические возможности языка и работают на семантическом и композиционном уровнях организации текста. Чаше всего это именные заглавия в номинативе.

Семантические и композиционные связи образуются за счет:

1) семантической многоплановости и «субъектной многозначности» слова («Выстрел», «Метель» А. С. Пушкина) [Виноградов 1941];

2) реализации метафорических возможностей языковых знаков, порождающих семантическую и композиционную двуплановость произведения («Обрыв» И. А. Гончарова, «Затмение» В. Ф. Тендрякова);

3) сочетания слов из семантических групп, находящихся в отношении дополнительной дистрибуции («Каменный гость» А. С. Пушкина, «Некрещеный поп» Н. С. Лескова, «Вниз по лестнице в небеса» О. Павлова);

4) использования оксюморона («Горячий снег» Ю. В. Бондарева) или антонимических конструкций с союзом «и» («Живые и мертвые» КМ. Симонова);

5) вынесения в заглавие художественных деталей текста, на основе которых строится смысловое обобщение («Гранатовый браслет» А. И. Куприна);

6) сюжетной метафоричности слов, являющихся именами основных мотивов произведения («Портрет» Н. В. Гоголя, «Маскарад» М. Ю. Лермонтова);

7) активизации внутренних семантических отношений между словами и проекции этих отношений на композиционный уровень («Преступление и наказание» Ф. М. Достоевского, «Война и мир» Л. Н. Толстого);