Синтез целого

2) развернутые описательные заглавия, подзаголовки, внутренние заголовки в тексте произведения (в целях стилизации или внешней занимательности) — «Юношеский роман моего старого друга Саши Пчелкина, рассказанный им самим» (1982) В. Катаева, «Смерть единорога». Повесть абсолютного меньшинства А. Грякалова;

3) «осколочные конструкции» — изолированные придаточные предложения и деепричастные обороты, требующие обязательного раскрытия в тексте, — «Как это было» (1878) П. Засодимского; «Страницы дней перебирая…» (1967) В. Ибнер, «Считая до ста» (2008) Д. Тарасова;

3а) «освободившиеся» формы имени — «Перед чем-то», «Проездом», «По-другому» — повести П. Боборыкина 1890-х годов;

4) бесподлежащные предложения и другие «приемы» сокрытия субъекта — «Не воскрес» (1877), «Пришло на память» (1881) Г. Успенского, «Своих попроведать» (2005) Н. Кинева;

5) повелительное наклонение глагола, содержащее непосредственную адресацию к читателю, — «Не измени себе» (1983) А. Першина, «Улыбнись перед смертью» (1996) Е. Монаха;

6) конструкции с обращением — «Рассудите нас, люди» (1965) А Андреева, «Вы чье, старичье?» (1982) Б. Васильева;

7) вопросительные конструкции и интонации — «Чем жить?» (1880) Е. Дубровиной, «Чья вина?» (1889) А. Казиной;

8) восклицательные конструкции и интонации — «Свои люди — сочтемся!» А. Н. Островского;

9) знаки препинания, ранее не свойственные заглавиям художественных произведений (многоточие в начале, внутри и в конце конструкции; тире, двоеточие) — «От трусости до предательства…» (1964) А. Вендта, «Многоточие… И снова жизнь» (1964) Г. Махоркина, «Внимание — воздушный мост!» (1983) А. Силакова, «…И когда она упала…» (2003) Д. Рубиной, «Формула воли: верить» (1985) Ю. Власова. Иногда сами знаки препинания, наряду с другими языковыми элементами, становятся словами заглавия: ср. «Звуки шипящие и знак препинания» (2000) С. Сергеева.

Внешне направленные заглавия используются прежде всего в жанрах, рассчитанных на прямой отклик читателя или зрителя: пьесах и киносценариях, произведениях с публицистической и дидактической направленностью, сатирических текстах и фельетонах, приключенческой и детской литературе. Жанровые особенности этих произведений заставляют максимально заострять художественную форму заглавий, эксплицировать в них эмоциональную оценку автора.

В последнее время наблюдается усиленная тенденция проникновения в заглавие художественного произведения конструкций разговорной речи. Это становится возможным благодаря мобилизации всех экспрессивных ресурсов заглавия: его фонетики, морфологии, синтаксиса, интонационных средств (последнее подтверждает, что заглавие — это высказывание). Тенденция к подражанию устной речи ведет к появлению в заглавиях «литературно необработанных» разговорных конструкций: ср. заглавия 1980–1990-х годов: «А что тут такого?» А. Малышева, «Мы уже уходим, мама…» В. Мурзакова, «Привет, старик!» В. Приемыхова, «Все прекрасно, и точка» Г. Слуцкой и др.

Все это говорит о том, что диалогическая ориентация заглавия художественного текста ищет различного формального выражения. В заглавиях часто выступают структуры, самодостаточные и полнозначные лишь только в диалогической речи. Это, во-первых, «осколочные конструкции»: предложно-именные свободные формы и подобные им структуры с неизменяемыми формами имени — например, «Сильнее всех иных велений» (1984) Ю. Нагибина, изолированные деепричастные обороты и придаточные предложения. Во-вторых, преимущественно свойственны диалогу высказывания с повелительным наклонением глагола, с местоимениями [23] первого и второго лица, вопросительные и восклицательные конструкции, выражения приветствия («Здравствуй, это я!» (1965) A. Агабабова), пожелания («Будьте как дети» (2008) В. Шарова), утверждения («Да, виновен!» С. Семенова, «В Бога веруем» (2005) Фигля-Мигля), отрицания («Нет!» (1918) Л. Зиновьевой-Аннибал), а также указательные высказывания («И это все о нем» (1974) B. Липатова), заглавия-подписи («Искренне Ваш Шурик» (2004) Л. Улицкой). Наличие обращения — еще одно свойство диалогического высказывания. Конечно, семантические функции этих формальных структур усложняются и преобразуются в заглавиях художественных текстов по сравнению с их первичной функцией в устной речи; это связано с «расширением адресата», с которым автор произведения вступает в «диалог» и рассчитывает на «ответное понимание» (см. [Бахтин 1979]). Внешняя «полиадресованность» и внутренняя тенденция к обобщению смысла (свойственная художественной речи вообще — см. [Ковтунова 1986: 18]) взаимодействуют друг с другом в заглавиях, усложняя тем самым семантическую структуру и языковой статус первичных форм.

23

Ср. заглавие эпопеи А. Белого «Я» (1921) (позже «Записки чудака»).

Заметим, что и односоставные глагольные и именные структуры также часто встречаются в репликах диалога, где один текст полнозначен лишь тогда, когда соотнесен с другим. Так, заглавия структуры «Выпрямила», «Не воскрес» Г. Успенского немыслимы вне «диалога» с текстом; как и заглавия номинативной структуры («Обломов», «Обрыв» И. Гончарова), они становятся художественными высказываниями лишь при учете ретроспективных «диалогических» связей с текстом. Значит, «диалогические» отношения между заглавием и текстом также находят свое формальное выражение.

Многие заглавия произведений равным образом распределяют свои внешние и внутренние свойства и функции по отношению к тексту.

Подобное явление наблюдается, например, в аллюзивных заглавиях типа «Гамлет Щигровского уезда» и «Степной король Лир» Тургенева. Из внешних функций у данных заглавий преобладает соединительная, она тянет за собой тему и тональность произведений, ставших литературными образцами; из внутренних — функция композиционной организации. Заглавия типа «Хождение по мукам» (1922–1941) А. Н. Толстого, с одной стороны, имеют сильное внешнее «диалогизирующее» начало, с другой — становятся индивидуально-авторскими высказываниями с внутренними текстообразующими функциями. Гармонично сочетают в себе внешнее и внутреннее начала заглавия «Живая жизнь» В. Вересаева, «Корни и крона» (1981) В. Кожевникова и т. п. Заглавие Кожевникова интересно в двух отношениях. Оно семантически, видимо, связано с более ранним произведением — «Дерево жизни» (1977) — и в то же время использует форму заглавия, впервые найденную в поэзии: ср. «Кроны и корни» (1960) А. Вознесенского. Использование приема паронимической аттракции сразу привлекает внимание читателя к форме заглавия. Необычность формы порождает стремление глубже вникнуть в семантическую структуру, которая держится на двух смысловых опорах, взаимосвязанных союзом «и». В таком заглавии начинает реально проявлять себя «теснота стихотворного ряда», и в то же время расширяется семантический план взаимодействия паронимической конструкции с прозаическим текстом.

Чем более развернутым является современное заглавие, тем в нем больше ощущается внешнее начало. Одно- и двусловные заглавия чаще всего являются внутренне направленными. Три и более полнозначных слова в заглавии свидетельствуют о проникновении в него внешнего начала, которое с увеличением числа слов все больше заявляет о себе. Элементарная конструкция все больше обрастает внешне эффективными распространителями: ср. «Край возле самого неба» В. Распутина, «Пегий пес, бегущий краем моря» Ч. Айтматова, «Повесть без названия, сюжета и конца…»

В. Липатова и др. Заглавие по форме становится все более подобным поэтической строке, что ведет к широкому распространению поэтически аллюзивных заглавий: «Охота к перемене мест» Е. Воробьева (с аллюзией к Пушкину), «Ряд волшебных изменений милого лица» С. Абрамова (аллюзия к Фету), «О ты, последняя любовь!..» Ю. Нагибина (аллюзия к Тютчеву) и др.

1.2. О лингвопоэтическом и семиотическом статусе заглавий стихотворных произведений [**]

**

В первоначальном виде публиковалось в сб.: Поэтика и стилистика. 1988–1990. М.: Наука, 1991. С. 108–123.

Заглавия стихотворных произведений давно привлекают внимание исследователей. Любой аспект изучения целого поэтического текста ставит вопрос о заглавии. Так, в лирической поэзии особую значимость приобретает проблема озаглавленности/неозаглавленности текста [Джанджакова 1979; Козлов 1979], а также вариативности заглавия [Фризман 1981]. Особую значимость проблема заглавия приобретает при циклизации лирической поэзии, где понятия целостности/отдельности и завершенности художественного текста находятся в прямой зависимости от факторов озаглавленности и рубрикации [Фоменко 1983; 1986]. Построение и тематическое структурирование лирических циклов во многом опирается на систему заглавий [Гинзбург 1974: 258–259, 330–331].

Все уровни организации стихотворного текста прямо коррелируют с заглавием. Такая корреляция устанавливается в работах, посвященных как изучению лексико-синтаксической и композиционной организации поэтического текста [Золян 1981; 1986б], так и его звуковой [Кожевникова 1984, 1990] и ритмической организации [Иванов 1981]. Особый интерес представляет проблема корреляции фонических связей между заглавием и текстом и системой семантических преобразований [Кожевникова 1986: 108–118; 1988].

Исследования, основывающиеся на выводе Художественного текста из темы путем различных трансформаций, а также устанавливающие систему инвариантов определенного поэта, неизбежно вовлекают заглавие в последовательность порождающих операций (см.: [Жолковский 1974, 1976, 1979 и др.], а также [Золян 1981]). Напрямую связаны с феноменом заглавия и доминантные характеристики как отдельного поэтического текста, так и поэтического идиолекта в целом [Золян 1986а]. Метод функционально-доминантного анализа позволяет определить заглавие как одну из наиболее вероятных исходных точек порождения не только тематической, но и композиционной, и звуковой структуры поэтического текста.