Сиреневый ветер Парижа
Шрифт:
Глава тридцатая
Одни боятся зла, потому что оно далеко. Другие — потому что оно близко.
Когда я проснулась, за окном было совсем светло, и балдахин нависал уже не так недружелюбно. Я повернулась на бок и смутно подумала, что на такой широченной кровати можно спать хоть вдоль, хоть поперек — никакой разницы. И еще я подумала, что за годы, а то и века своего существования этот балдахин наверняка видел много самых разных людей, отдыхавших под его сенью. Какие интересные мемуары он мог бы написать, если бы обладал даром речи и навыками письма!
Впрочем, нет, ничего такого он написать бы не смог, и даже если бы в моей кровати когда-нибудь
Я поглядела на старинные часы на фальшивом камине из настоящего мрамора и убедилась, что уже одиннадцатый час утра. Я мысленно порадовалась, что по-прежнему нахожусь в чудесном королевском люксе (он был создан для меня, как сказал крокодил о туристе, которого проглотил) и не связана, не скована, не застрелена и не засунута в багажник, как ненужная вещь.
Я потянулась, воздала хвалу своему ангелу-хранителю, и аккурат в это мгновение в дверь осторожно постучали.
Путаясь в простынях, я шарахнулась к моему заветному чемоданчику, извлекла из него пистолет, спрятала за спиной и, встав сбоку от двери, крикнула:
– Qui est l`a? [17]
Приглушенный женский голос ответствовал, что это гостиничный сервис и что она пришла заменить полотенца.
Я никогда не думала, что от таких простых слов можно похолодеть, однако это со мной и случилось. Но рассудив, что вряд ли двум разным убийцам может прийти в голову один и тот же предлог, чтобы навестить меня, я все-таки приоткрыла дверь.
17
Кто там? (франц.)
Это и впрямь оказалась горничная с полотенцами. При виде ее у меня с плеч свалилась не одна гора, а пожалуй, даже целых две.
– Je peux entrer? [18] — спросила она, так как я по-прежнему стояла на пороге, не двигаясь с места.
– А, да, конечно, — пробормотала я и уступила ей дорогу.
И все-таки я вздохнула свободнее, когда она сделала свое дело и скрылась за дверью. В моем положении любой человек мог оказаться врагом.
Но визиты отнюдь не закончились, ибо вскоре ко мне заявился мсье Майен, отвечавший за желудок постояльцев королевского люкса, и мне надо было выбирать, что я буду на завтрак. Когда он углубился в гастрономические дебри настолько, что сгинул в них окончательно, я поймала себя на том, что меня так и подмывает сказать: «Подавайте что угодно, только оставьте меня в покое».
18
Я могу войти? (франц.)
– Когда прибывает ваш жених? — поинтересовался мсье Майен, блистая ослепительной улыбкой.
– Э-э… Он еще не звонил, но, надеюсь, к вечеру он точно будет здесь.
«Нет, пора уезжать в Венецию», — решила я, когда дверь за мсье Майеном затворилась.
И тут же ужасная мысль молнией пронзила мой мозг. Что, если…
Я бросилась к телевизору и включила его. Но за минувшие сутки в благословенном городе Париже, во Франции и вообще в Европе не произошло ничего экстраординарного. Ни теракта, ни захвата заложников, ни нападения — ничего.
«Нет, — подумалось мне, — я больше не могу нести такую ответственность в одиночку. К черту героизм и самопожертвование. Я сдаюсь. Это дело полиции, пусть она им и занимается».
Я развернула злополучный план и бросила на него последний взгляд.
Крупно — 324, сбоку цифры помельче — 7300, 10100, с которыми автор схемы пытался проводить какие-то сложные вычисления. Объект номер 324, на котором может находиться от 7300 от 10 100 человек? Засекреченная военная база? Ну и как мне узнать, что это такое? Наверняка в Интернете ничего об этом не будет…
А, да пропади
все пропадом!Я схватила со стола конверт, спрятала в него план и засунула его в сумку. Тут явился завтрак, который привезла горничная. Я вручила ей обычные чаевые — пятьсот евро — и выпроводила за дверь, чтобы в одиночестве хорошенько все обдумать.
«Конечно, схему нужно отдать в полицию… но необходимо, чтобы они обратили на нее внимание, а то они еще решат, что это выдумка какого-нибудь психа, — подумала я, несколько пресыщенно доедая черную икру. — Значит, надо позвонить Миртилю, назначить ему встречу и…»
Но встречаться с полицейским мне отчего-то не хотелось.
«Можно отправить сообщение по электронной почте, а план отсканировать и послать прикрепленным файлом в виде картинки.
Нет, надо сначала позвонить и предупредить.
Черт, как же мне все это надоело!»
Устав ломать голову, я решила прогуляться. Гостиничные конверты не годились для отправки письма, потому что на них стоял логотип отеля, а посылать сообщение с гостиничного компьютера мне не хотелось, потому что нет ничего легче, чем отследить айпи компьютера и установить его владельца. В кино, по крайней мере, такие штуки проделываются запросто.
Когда я вышла из отеля — в парике, платье с цветами и с сумочкой, в которую для верности сунула несколько пачек денег и схему, — часы показывали уже около полудня.
Хуже всего оказалось расстаться с оружием. Я так привыкла к тому, что во имя собственного благополучия мне приходится ходить вооруженной до зубов, что без пистолета чувствовала себя еще неуютнее, чем если бы вдруг очутилась на улице в чем мать родила. Я положила его и чемодан с деньгами в сейф, стоявший в моем номере, и решила, что не стану задерживаться, а вернусь так быстро, как только смогу.
Не тут-то было!
Нет, снаружи меня не ждал спецназ на вертолетах с базуками наготове. Не было там также и террористов, готовых на все, лишь бы заполучить мою голову. Но снаружи расстилался Париж, а, как сказал мой любимый король Генрих Четвертый, «Париж стоит обедни».
Словом, стоило мне выйти на улицу, и я сразу же забыла о своем намерении спасти мир. Вместо этого я купила фотоаппарат и, погуляв по центру, отправилась в Лувр. Если кто не в курсе, Лувр — это не музей, а целый город, населенный совершенно восхитительными вещами, и хмурая Джоконда, косящаяся из-под стекла на посетителей, только малая, да что там малая — крошечная его часть (и, замечу, далеко не самая интересная). Ходить по Лувру надо, когда душа пожелает, рассматривая все, что приглянется, и ни в коем случае не в обществе гида, совкового вида тетки, которая некогда продавала картошку в Могилеве, а теперь пытается продавать туристам мировую культуру. Гид скороговоркой пробубнит заученную лекцию, которую вы и так можете найти в Интернете, покажет вам Джоконду, Венеру и Нику, после чего — скорее, скорее, автобус ждет, нам надо еще ехать в собор Парижской Богоматери, где она с умным видом начнет вам пересказывать сюжет всем известного романа Гюго (я не шучу). Экскурсии в обществе наших гидов — это в девяноста процентах случаев иллюзия знакомства с великими памятниками, а то и просто пустая трата времени: они обещают за час показать вам Версаль, который и за день-то обойти непросто, и за три часа — все барселонские работы Гауди, включая собор (на который по-хорошему надо потратить несколько часов). Бывает, конечно, что среди гидов попадаются умные и образованные люди, но это лишь исключения, подтверждающие правило.
Я провела в Лувре несколько часов. Я нашла там колонну из дворца персидского царя Дария, чудесные украшения всех эпох, палитру древнеегипетского художника, сохранившуюся так, словно ее использовали только вчера, малоизвестную картину Босха, ради которой надо подниматься на последний этаж, и замечательный портрет французского короля Жана, которого наши историки упорно величают Иоанном. А еще там есть часы, зеркала, мебель, апартаменты Наполеона Третьего, Гойя, Делакруа, Боттичелли, Канова, невероятной красоты Антиной, статуи, фрески, чучело крокодила, саркофаги, бусы, мумии, древнеегипетские флакончики в виде девушки, плывущей за уткой, расписные бегемотики той же эпохи, и так далее, и так далее…