Сириус Б

– Вот поэтому ты, Миля, и идею толковую выдумать не можешь, а лазишь за нею по ночам, да еще - черт знает куда, - философски заметил Митроха.
– Даже совсем никудышный Форексмахер тебя на соточку вздул и глазом не моргнул. Не обижайся, конечно, но у меня Дружок у него однажды полную барсетку таких вот соточек отобрал и не вернул пока тот ему все свои фокусы не показал. А фокусов у него много, так что они тогда всю ночь развлекались.

Эмилий поперхнулся холодным воздухом и сильно закашлялся, не без труда представив себе такое зрелище.

– Ну, ладно, - сказал Митроха, похлопывая его по спине.
– Пойдем дальше, нам здесь как следует оглядеться нужно.

Лампа давала неяркий свет, но его было вполне достаточно, чтобы осмотреть скромный интерьер необычного помещения. Хата состояла из двух небольших комнатенок и кухни, которые на первый взгляд казались бесприютными, нежилыми и давно запущенными.

В кухне было абсолютно пусто, только на покрытом снежной изморозью столе, стояло несколько заиндевевших граненых стаканов, а в одной из комнат не было даже и пола. Повсюду валялось огромное количество пустых бутылок из-под продукции хорошо известного Подкрышену концерна "Экстра-КТ", и он решил, что нормальный человек не смог бы столько выпить за всю свою жизнь, даже при самом горячем желании. На такое ни у одного человека на свете не хватило бы ни моральных, ни физических сил, не говоря уже об общей физиологии. Когда же он поделился этой мыслью с Митрохой, тот только загадочно хмыкнул и заметил:

– Интересно, почему это он хрусталь не сдает? Вот что пугает меня больше всего. Здесь же накопилось минимум на две полноценных шалопутных поляны. Ох, чует мое сердце - случилось что-то страшное...

Еще в комнате без пола имелась небольшая горка ржавого железа и большая куча различной макулатуры. Эмилий взял из нее старый журнал "Наука и жизнь" и зачем-то начал его быстро пролистывать. Изображения старинных пучеглазых луноходов вкупе с загадочной улыбкой мраморного Ильича и золотой посмертной маской фараона Тутанхамона в тусклом свете керосиновой лампы производили странный психологический эффект - Эмилий вдруг почувствовал сильную необъяснимую меланхолию, постепенно перерастающую в легкую беспредметную печаль.

– Это что же - библиотека?
– с грустью спросил он.

– Это - склад готовой продукции, - пробормотал Митроха, внимательно осматривая помещение.
– Даже самая последняя местная шалопута имеет свою долю в общенародной собственности. Каждому - свое, так сказать. А пол, он, похоже на растопку пустил.

– Пророк?
– спросил Эмилий с грустным сарказмом.

– Пророк-пророк, - невозмутимо подтвердил Митроха.- Погоди-ка.

Он нагнулся над горкой металлолома, выдернул из него небольшой круглый предмет и потер его рукавом фуфайки.

– Что там?
– без всякого интереса спросил Подкрышен.

– Ты не поверишь, - потрясенно сказал Митроха.- Это же штатный манометр от ДЭ -3918/12 бис! Ах, ты ж, Тихон ты, Тихон! Шалопута ты эдакая. Там, понимаешь, Силантий в свой космос никак улететь не может, сестры по разуму мучаются и космическая разведка на ушах стоит, а он ключевой артефакт здесь прикопал.

– Что за вздор, - раздраженно сказал Подкрышен.
– Какой еще артефакт? Какие там еще сестры?

– Это, Миля, не твоего ума дело, - сказал Митроха, засовывая артефакт за пазуху.
– Не обижайся, конечно, но в таких вопросах ты абсолютно темный человек. Пойдем лучше дальше искать. Может, и еще чего интересного отыщем.

Тело пророка было обнаружено в последней, самой большой комнате. Оно лежало на продавленном во многих местах диване, широко раскинув руки и ноги, и было накрыто старой искусственной шубой еще советского производства.

– Ах, ты ж! Твою ж, пророка, мать!- закричал Митроха.- Я так и знал. Держи лампу, да не так, а прямо над ним, чтобы свет на лицо падал.

Он сунул лампу в руки Подкрышена и осторожно потянул за рукав искусственной шубы на себя. Из-под воротника показалась задранная к потолку, но еще довольно густая, с благородной проседью, борода, обрамляющая белое скуластое лицо с плотно закрытыми глазами. Оттенок кожи сразу показался Подкрышену синеватым.

– Все, - сказал он трагическим голосом.
– Похоже, скопытился твой пророк в местную бурьян-лебеду, Митроха. Можно к нему бригаду архангелов вызывать.

Он вынул из кармана бриджей смартфон и начал елозить по нему пальцами.

– А ну дай сюда!
– дико заорал Митроха, выдергивая из рук Подкрышена телефон и поднося его экранчик ко рту пророка.
– Много ты в местных пророках понимаешь.

– Во всяком случае, это объясняет, почему он посуду долго не сдавал, - с достоинством заметил Эмилий.
– Да и другие вещи из своей доли общенародной собственности.

– Скопытился, говоришь?
– спросил Митроха зло и весело, демонстрируя Эмилию чуть запотевший экран.- А это ты видел? Дышит, стервец! Правда, задубел весь на морозе, как бревно, но это ничего, ему не впервой. Сейчас мы его оживим.

– Хороши же твои знающие люди, Митроха, - раздраженно заметил Подкрышен.
– Очень хороши, ничего не скажешь. Красавцы просто...

– Ничего в знающих людях не понимаешь, так лучше молчи!
– воскликнул Митроха, сильно похлопывая Тихона ладонями по щекам.
– Это, чтоб ты знал и не знающий человек вовсе. Это и не знающий человек вовсе, а рация, приемо-передатчик как бы такой, а настоящий знающий человек там - с другой стороны будет, если нам удастся эту рацию оживить.

– Он что же - медиум?
– с иронией спросил Подкрышен.
– Посредник между нами и миром духов?

– Ну, это я не знаю, медиум он, оловяниум или чугуноид, а сказал я тебе так, только чтобы ты хоть немного, хотя бы чего-нибудь здесь понимать начал, - приговаривал Митроха, размашисто отвешивая пророку мощные и быстрые пощечины.
– Ты вот что - ты не стой здесь как свободная проститутка на бульваре, а давай-ка лучше пошевеливайся.

– Что же мне ему массаж ступней сделать?
– зло сказал Подкрышен и топнул ногой. Из-за валенка стук получился очень тихим.

– Массаж ступней ему сейчас без надобности, - рассудительно заметил Митроха.
– Если есть желание, как говорится, то - пожалуйста, но только позже. А сейчас подай мне бутылку водки, вон ту - початую, да. И еще это - начинай стол готовить. Вон он в углу стоит. И поищи здесь стульев или еще чего подходящего, что бы на нем сидеть можно было.

– Мы что здесь и столы вертеть будем?
– оторопело спросил Подкрышен.

– А ты как думал?
– Митроха отпустил тело Тихона, и оно с глухим стуком завалилось на диван, а затем подошел к Подкрышену и упер в его грудь твердый указательный палец.
– Чтобы оживить эту рацию, мы здесь и столы вертеть будем, и тарелки вращать, и стаканами жонглировать если потребуется. А ты думал, как национальной идеи добиваются, а? Ты думал - ее в банях вениками выпаривают? Думал - ее в обменниках на доллары выменивают? Думал - ее в ресторанах под икорку заказывают? Думал, ее шприцом вводят или из кальяна выкуривают? Нет, парень, не так, а вот так - как у нас здесь и сейчас происходит. Поэтому или ты прямо сейчас с паровозного тормоза снимешься, или я тебя своими руками обратно в Побрехоткин Яр по склону пущу.

В сощуренных глазах Митрохи читалась что-то страшное. Не скрытая угроза, нет, а что-то страшное по-настоящему. Что-то невыразимо ужасное, жуткое. Подкрышен понял, что шутки кончились и что с этим человеком сейчас лучше не спорить.

– Хорошо-хорошо, - сказал он как можно спокойнее.
– Чего ты так разволновался? Стол так стол...

– И быстро, - сказал Митроха, возвращаясь к телу Тихона.
– Нельзя терять ни минуты.

Пока Подкрышен выдвигал на центр комнаты старый квадратный стол и стирал с его поверхности смешанную с инеем пыль, Митроха осторожно заливал в Тихона водку. Он сжимал ему пальцами нос, заливал в рот крошечную порцию, а затем, когда живительная влага проходила внутрь тела Тихона, он принимался трясти его за плечи и хлопать по щекам. Подкрышену было неприятно смотреть на эти медицинские мероприятия, поэтому он вышел из комнаты и начал бродить по дому в поисках каких-нибудь стульев или чего-нибудь такого, что могло бы заменить их в складывающейся экстремальной ситуации.