Сирийский рубеж 3

— 115-й, наблюдаю площадку. Выполняю посадку, — доложил Батыров.

Ми-8 медленно подошёл к пустырю. Пока несущий винт вертолёта разметал вокруг себя камни и пыль, из покосившегося здания начал бежать наш лётчик. Давалось это ему с трудом. Видно было, что он сильно хромал.

Пока происходила эвакуация, мы продолжали с Тобольским кружить над местом боя.

Где-то вдалеке продолжались бои. Серые и чёрные клубы дыма поднимались над Идлибом, окутывая его подобием смога. Противник серьёзно окопался и не хочет сдавать позиций.

— На борту. Взлетаем, — произнёс Батыров и начал отрываться от поверхности.

Делал он это медленно, с присущей ему академичностью. Слишком плавно он разгонял вертолёт вдоль земли.

— Тарелочка, 115-й, забрали второго. Первый не обнаружен, — доложил Димон.

— Вас понял. Район поиска в районе хребта Ансария. Дальше подскажем.

— Тарелочка, 115-й понял. Ждём команды, — запросил Батыров.

Я проверил запас топлива. Вполне можем ещё час выполнять задачи, а затем долететь до Хама.

Батыров начал отворачивать на горный хребет. Если Мулин там, то его слишком далеко отнесло. Видимо, прыгнули с большой высоты.

— 115-й, вам на курс 330°. Поиск в районе Басанкуль.

— Понял, выполняем, — ответил Батыров.

Вот теперь будет всё гораздо сложнее. Указанный район — самая что ни есть территория «Чёрных орлов» — группировки, подконтрольной Турции.

И для них сбитый советский лётчик — трофей серьёзный.

Пролетев несколько километров, я обнаружил обломки самолёта. Части Су-24 были разбросаны среди нескольких сопок и уже почти догорели, отбрасывая вверх чёрный дым.

Узнать в этой груде покорёженных и обгоревших обломков «рашпиль» можно было только по одной из консолей крыла.

— Борт обнаружил. Четыре километра северо-западнее Басанкуль. Ориентир — отметка 507, — доложил я.

— Пошли вправо, — дал команду Тобольский, и мы начали выполнять вираж над местом падения.

Следов Мулина не видно. Яркий оранжевый купол парашюта должен быть недалеко. Не бывает такого, что он приземлился бы на слишком большой дальности от самолёта.

Странно, но никаких следов боевиков в этих местах. Ни брошенных опорников, ни разбитой техники. Даже пара деревень, что находятся на склонах холмов, выглядят брошенными.

— Пройду вдоль сопок, — сказал я в эфир, направляя вертолёт к расщелине между возвышенностями.

Не прошло и секунды, как Тобольский резко сманеврировал и ушёл ближе к земле.

— На склоне слева что-то мигнуло, — проговорил он, слегка запинаясь.

Я машинально отвернул вертолёт, но ничего за этим бликом не последовало.

— 115-й, над сопками повнимательнее, — сказал я в эфир.

— Понял, — ответил Батыров, но он держался в стороне.

Так не бывает, чтобы нам отдали так просто катапультировавшегося лётчика. Я смотрел по сторонам и продолжал искать следы Мулина. Ничего тут особого не было. Сопки невысокие и хорошо просматриваются.

Да только есть одно место, которое сильно меня настораживало.

— 201-й, над расщелиной пройду, — доложил я.

Подлетая к этому земляному провалу, я и увидел оранжевый купол. И недалеко от него Мулина. Без движения.

— Вижу его. На краю расщелины. Лежит и не…

В этот момент с вершины одной из сопок потянулся дымовой шлейф. Ощущение, будто кобра бросилась из укрытия.

— 2-й, слева ракета! Слева! — громко сказал Тобольский.

— Понял, понял. Вправо пошёл! — ответил я, уходя со снижением вниз.

Пока я начал маневрировать от ракеты отстреливая ловушки, по вершине отработал Олег Игоревич.

А ракета продолжала лететь в меня, извиваясь из стороны в сторону. Отстреливать ловушки не прекращал, но за столь ярким салютом, я потерял её из виду.

— Ушла в сторону, — произнёс Тобольский, отворачивая с боевого курса.

Но это было явно не всё.

— Справа, справа ещё одна! — произнёс я, прижимаясь к земле и пытаясь скрыться за неровностями рельефа.

— Потерял из виду. Не вижу! — громко сказал Тобольский.

Я тоже не видел самой ракеты. Стоило вынырнуть из-за сопки, как небо расчертил дымный след и что-то взорвалось на средней высоте.

— Мимо прошла! — громко сказал я.

Тобольский слишком сильно ушёл вперёд и спикировал вниз, пытаясь прикрыться складками местности.

Вдруг с вершины ещё одной сопки, практически в упор ударил крупнокалиберный пулемёт. Пара снарядов попали в правый борт, но Броня выдержала.

— 201-й, ещё работают, — произнёс я в эфир.

Ка-50 выдержал ещё пару попаданий, но на этом надо было заканчивать бегать. Ручку отклонил от себя, разогнавшись вдоль расщелины.

— Манёвр! — скомандовал я и выполнил горку.

Тут же резко развернулся, сбрасывая скорость до 120 км/ч. Вертолёт опустил нос, и теперь я мог рассмотреть расположение огневых точек.

Зенитные установки замаскировали прямо в склонах сопок и гор.

— Цель вижу. Атака! — доложил я, повисая на ремнях во время пикирования.

Я плавно нажал на гашетку пушки. Вертолёт от мощной отдачи начал «мандражировать». Эффективность этого оружия большая! Боевики побежали в разные стороны, а снаряды буквально перемололи на своём пути тела людей.

— Вывод, — произнес я, «взяв» ручку управления на себя.

Вертолёт вышел из пикирования, но передо мной оказался другой склон. И здесь тоже были засады.

— 115-й, иду забирать. Прикрывайте.

— Запретил посадку! — успел громко сказать Тобольский, разбираясь с целями на другом направлении.

Тут и я пустил один залп С-8 по боевикам. Ракеты ушли, а я успел отвернуть влево, чтобы не столкнуться со склоном. Воздушный поток буквально сметал верхний слой земли, поднимая пыль.

На выводе успел увидеть, как в воздух поднялись клубы дыма. Скучковались эти парни тут очень компактно.

Задумка ясна. За сбитым лётчиком прилетят обязательно. И вертолётов будет много. В три раза больше вариантов заработать гору «грязных денег»!

— 115-й, боевики на склонах, — сказал я, предупреждая Димона, что пока садиться нельзя.

Куда он только торопится? У нас ещё есть возможность зачистить всё.

— Понял, — ответил Батыров и снова отвернул в долину. — Тарелочка, Тарелочка, я 115-й. Противник в районе Басанкуль. Идут подкрепления.