Сирийский рубеж 3
Шрифт:
— Саша, присаживайся, а то остынет, — приглашала меня мама Тоси, но я старался выдержать паузу.
Пока я осматривал ружьё, внимательно следил за Юрием Фёдоровичем, читающим газету. Однако он только листал её и изредка поднимал глаза на меня и Тоню.
Он нахмурил брови и заскрипел зубами. Главное, что у него нет ружья.
— Ну что, молодёжь, испугались? Думали, мы не поймём, что Сашка — тот самый лётчик, — сказал Юрий Фёдорович.
Он раскрыл газету и показал на статью. В газете «Правда» была та самая статья обо мне, интервью для которой у меня брала Анна Краснова. Тут и
— Тут вон всё есть. Я когда читал, прям радовался за Сашку. Уважаю. Целый майор. Главное — не побоялся признаться мать. А ты дочь, зачем путала нашего Сашку, а?
— Папа, ты его пристрелить хотел, — сказала Тося.
— Ну не ври…
— Хотел-хотел, — сказал Серафима Григорьевна.
— Она ведь так страдала, что… в Афган потом помчалась. Как мне надо было реагировать? Единственная дочь и на войну из-за какого-то коз… Саня это не про тебя сейчас, — извинялся Юрий Фёдорович.
Надо было заканчивать с этим спором. А то так мы не пообщаемся. Да и Тоне уже нехорошо.
— А давайте я тост скажу, — решил перехватить я инициативу.
— Это по-нашему. Смелость в тайге — не последнее дело. Давай, Сашка, — открыл бутылку с настойкой Юрий Фёдорович и нагнулся, чтобы налить мне.
— Не стоит. Я вообще-то не совсем пьющий, — опередил я отца Тоси.
Юрий Фёдорович сощурился, посмотрев на Тоню, супругу, а потом и снова на меня.
— Ну ладно. Мне больше достанется.
Белецкий налил себе полную рюмку и посмотрел на меня. Я поставил ружьё рядом с собой и взял бокал.
— Юрий Фёдорович и Серафима Григорьевна, дорогие родители. Как я понимаю, обо мне вы немного знаете, — начал я издалека.
— Да, почти ничего, — развела руками мама над газетной статьёй.
— Ну кроме того что ты не совсем пьющий и у тебя… четыре ордена Красной Звёзды, — посмотрел Юрий Фёдорович на фотографию в «Правде».
— Значит, сейчас устраним этот пробел.
Я взял Тосю за руку, чтобы хоть немного её поддержать.
— Итак, меня зовут Александр Александрович Клюковкин, майор Советской Армии. Вырос в детском доме. Мамы в живых нет, а отца я и не знал никогда. Большая часть моей жизни описана в этих строках. И несмотря на то что перед вами тот самый лётчик, с которым у Тоси сорвалась свадьба, я её люблю, — поднял я бокал.
Все чокнулись бокалами и выпили. Атмосфера за столом немного разрядилась. Тося тоже перестала вздрагивать.
— Саш, теперь ружьё верни, — сказал Юрий Фёдорович.
— Не-а. Не дам, — ответил я и выпил компот.
Всё же с ружьём лучше, чем без него. Юрий Фёдорович улыбнулся и «принял на душу» настойку.
— Так, а теперь про это расскажи, — закусил картошкой отец Тоси.
Он раскрыл газету и протянул её мне. Отцу Тоси было интересно, что это за медаль у меня висит после всех наград.
— Герой Республики. Сирийская награда, — ответил я.
— А я тебе говорил мать, что это иностранная. Молодец, — похлопал Юрий Фёдорович меня по плечу.
— Красивая. А… ты… дочь ты чего не говорила, что это твой Сашка — сирийский герой? — спросила Серафима Григорьевна, смотря на мою фотографию.
— Вы не спрашивали.
—
Нам, кстати, вместе вручали эти награды. Сам президент Сирии, — ответил я.Ситуация постепенно успокоилась, и мы перешли к нормальной трапезе.
— И вообще, молодцы что не поторопились. Всё как мы с матерью — тайга, тундра, БАМ, а потом и поженились, — вспоминал Юрий Фёдорович.
Мама Тоси охнула и налила себе настойки.
— Да-да. Познакомились и через четыре дня расписались, — улыбнулась Серафима Григорьевна.
Однако, у мамы Тоси был ещё один нерешённый вопрос с Юрием Борисовичем.
— Юра, я тебе говорила, чтобы больше не делал схроны себе? Ты ж мне сказал, что сало в холодильнике в гараже хранишь? — возмутилась Серафима Григорьевна.
— Мать, так и есть. Вон Сашка подтвердит, — указал на меня папа Тоси.
— Да. Сала много в холодильнике, — ответил я.
— Угу. А выпивку где взял? К соседу ходили? — продолжала давить мама.
Надо было как-то переключить тему. А то сейчас Юрий Фёдорович точно нарвётся на проверку гаража.
Но отец Тоси и сам это понял.
— Сашка, а ты на охоте хоть раз был?
— Нет.
— Вот!
Тут отец Антонины активизировался. Ощущение такое, будто он хоть сейчас готов сорваться в лес.
— Саша, ну пожалей ты меня. Побудь дома под присмотром, — вновь зашептала Тося.
— Всё хорошо, дочь. Я за Сашкой присмотрю. Стрелять научу. По-отцовски, так сказать, — стукнул Юрий Фёдорович по столу кулаком.
— Когда начнём тренироваться? — уточнил я.
— Да вот прям сейчас. А то вы в армии с ПМ или «калаша» только раз в год наверное стреляете. Двухстволка — совсем другое оружие.
Юрий Фёдорович пошёл одеваться, чтобы потренировать меня в стрельбе.
— Только, Саш, дай ружьё. Я в гараж отнесу, — протянул мне руку папа Тони.
— Я с неё постреляю, Юрий Фёдорович, — ответил я.
— Ладно. Сейчас тренироваться, а завтра «полевать» пойдём.
Никогда не думал, что мне придётся заняться охотой. Одно дело стрелять по шарикам и кружкам в тире, другое по душманам и боевикам на поле боя. Но по зверям — дело третье.
Утром мы выехали на мотоцикле «Днепр» в лес, чтобы добраться до мест обитания нужных нам животных. Снега выпало за ночь достаточно, чтобы тропить и добыть беляка.
Оказывается, что не всё так просто в выборе места для охоты.
— Смотри и учись, Саня. Это тебе не в горах летать. Тут надо чувствовать, ждать, терпеть, спиваться… ой, сливаться с природой, — поправился Юрий Фёдорович, когда мы начали пробираться сквозь чащу леса.
Отец Тоси шёл впереди, держа наготове своё ружьё ТОЗ-БМ. Мне же он оставил двустволку ТОЗ-55.
Первое, что я понял на охоте — всё надо познавать самому. Говорил Юрий Фёдорович много и часто странными терминами.
— Запомни, хорошее ружьё тебя промысловиком-таёжником не сделает. Ходи, броди, да смотри в оба. Где и какой писк услышишь, гогот… ну или другие не самые знакомые тебе звуки. Лес он такой, — задрал нос вверх отец Антонины.
— Какой? — спросил я, идя след в след за Белецким.
— Ну… разный.
Тут Юрий Фёдорович замер. Я аккуратно снял с плеча ружьё и прислушался.